— Прекрати! — закричала Мелисса.
Его эмоции стиснули ее внутренности, как удав боа-констриктор, который заполз к ней под кожу и начал сжимать свои кольца. Мелисса почти задыхалась: ревность Рекса гудела, как все мысли в столовой, вместе взятые, каждая частица этого мерзкого чувства вторгалась в нее не менее агрессивно, чем школьный гул, но была более личной. На вкус ревность была такова, что Мелисса даже рыгнула, а потом мир на мгновение померк.
В этот миг она увидела, что хранилось глубоко в мыслях Рекса, так глубоко, что он сам этого не осознавал. Десс тут совсем ни при чем. Все дело было в ночи двухнедельной давности, когда Мелисса ухватилась за руку Джонатана. Для нее самой это было ужасно: она до сих пор чувствовала вкус удивления акробата от того, что он в ней увидел. Его пресная жалость закатилась к ней в голову, пока они летели. Но в разуме Рекса все сводилось к одному: прежде чем допустить его в свои мысли, Мелисса поделилась частью себя с Летуном, чье существование давно было оскорблением авторитета следопыта.
Когда телепатка открыла глаза, Рекс обнимал ее, отвернув голову так, чтобы кожей не касаться ее лица. В коридоре почти никого не было, но те немногие, кто был здесь, смотрели на них.
Мелисса оттолкнула его. Черт. Вот теперь у нее лицо в слезах.
— Я бы не поступила так с тобой, Рекс. Тогда с Джонатаном некуда было деваться, ясно?
— Возможно, тебе придется так поступить.
Она посмотрела Рексу в глаза, впустив его эмоции без сопротивления. Да знает ли он, сколько раз она мучилась от головной боли после идиотской ссоры какой-нибудь влюбленной парочки — ссоры, очень похожей на вот эту: напрасную, навязчивую и бесполезную. За долгие школьные годы в этих коридорах ее столько раз силком кормили чужой ревностью… Меньше всего ей хотелось такого угощения от Рекса. Неужели он не понимает, что если уж чему-то она и научилась за шестнадцать лет блуждания в чужих головах, так это тому, что друзей предает только последний дурак?
Прозвенел звонок. Рекс опоздал на контрольную.
— Возможно, придется, — повторил он.
Мелисса покачала головой.
— Попробуй заставь меня.
Вечера «Спагетти от Бетти» возобновились неожиданно.
Когда семья жила в Чикаго, Бет четыре года подряд каждую среду готовила для семьи ужин. Так как ей было девять лет, она готовила один и тот же соус, покупала спагетти одной и той же толщины (№ 18) и претворяла в жизнь одно и то же правило: пусть в кухню заходит кто захочет, но только Бет может прикасаться к еде до начала трапезы.
Когда в комнату Джессики прокрался знакомый запах помидоров, варящихся на медленном огне, она озадаченно уставилась на настольный календарь, потом швырнула в сторону учебник физики и ринулась в гостиную. Ее младшая сестра отвернулась от кипящей кастрюли и бросила на Джессику взгляд, который сообщал, что правило все еще в силе.
Джессика прислонилась к косяку и улыбнулась. Как инструкция к видеомагнитофону или дворники от отцовской машины, вечер «Спагетти от Бетти» был еще одной важной мелочью, потерявшейся во время переезда и почти забытой в суматохе.
Но где-то в душе Джессика теперь понимала, как ей этого не хватало.
— Вкусно пахнет, — сказала она.
— Потому что вкусно, — ответила Бет.
Джессика хотела зайти в кухню и обнять сестру, но запах и само присутствие здесь Бет за готовкой казались такими хрупкими, что она боялась спугнуть волшебство. К тому же, если слишком близко подобраться к кухне, можно нарушить правило.
— Не притворяйся, будто ты в дурном настроении, Бет.
— А я и не…
— Не притворяешься или не в плохом настроении?
— Ни то ни другое.
Бет перевела взгляд на «Акарициандоты» у Джессики на запястье, словно стремясь показать сестре, что никакое изобилие макарон не означает прощения за инцидент в шкафу.
Джессика вздохнула.
— Я же извинилась.
Бет не ответила. Два дня молчанки были единственным возмездием за позавчерашнюю ночь, и это начинало Джессике надоедать. У младших крикливых сестренок есть одно великое преимущество: их молчание пугает еще больше, чем их вопли.
Но спустя мгновение Бет отвернулась и произнесла невероятные слова:
— Хочешь попробовать?
На минуту Джессику словно парализовало. Но когда сестра протянула руку, она заставила себя сделать несколько шагов в кухню, стараясь отбросить глупые подозрения и убедить себя в том, что на ложке действительно сверхострый соус табаско, а не аккумуляторный электролит или еще что похуже. Джессика тихо подула, и крошечная красная капля брызнула на белый кафельный пол. Жидкость определенно выглядела и пахла как соус для спагетти. Джессика закрыла глаза и сунула в рот горячую деревянную ложку, густо покрытую соусом.
Соус еще не был готов, но у Джессики отлегло от сердца, когда она распробовала знакомый масляный привкус тушеного лука (которого явно был перебор). Все-таки это оказался не изощренный план мести.
— Здорово!
Бет кивнула.
— Я же говорила. — Она снова повернулась к кастрюле. — Так я могу с ним познакомиться?
Джессика удивленно моргнула.
— С Джонатаном?
— Ага.
— Конечно. Обязательно. Ты могла бы сегодня… Он привез меня домой из школы. — Последние слова вызвали мимолетное воспоминание об Эрнесто Грейфуте, но Джессика выбросила его из головы — не до него сейчас.
— В следующий раз пусть хоть зайдет поздороваться. Если, конечно, меня не запрут в шкафу или где-нибудь еще.
Джессика улыбнулась.
— Ладно, Бет.
«Наконец-то она меня простила».
Тут внимание сестер привлекло бряцанье ключей в замке, и тема была закрыта. Но Джессику еще долго не покидало ощущение, что у них теперь на двоих есть свой маленький секрет.
Шаги остановились прямо в дверях кухни, и, обернувшись, Джессика с удовольствием увидела удивление на лице мамы. Та опустила на пол сумку с продуктами, из которой торчал пучок сельдерея. Похоже, мама только что выбросила из головы меню запланированного ужина.
— А… я купила…
— Только не на стойку.
Джессика взяла у мамы из рук оскорбительные для Бет овощи и для пущей безопасности отнесла в гостиную.
— Мам, я могу переночевать у Десс в эту пятницу?
— Что за Десс?
Бет отвлеклась от готовки.
— У тебя подруга по имени Десс, Джесс?
— Да, вечно все путают, — ответила девочка с сердитой ухмылкой. — Ее полное имя Дездемона. Мы с ней на тригонометрию ходим. Неплохо было бы собраться и… ну, позаниматься.
