– Что вы можете сказать о Меркальском?
– О ком?
От Самсонова не укрылось, что прежде чем ответить, Корчакова судорожно сглотнула.
– О психологе, которые работал в приюте, где вы росли.
– А, вы о нем. – Корчакова поморщилась. – Мерзкий тип!
– Почему?
– Смотрел на меня, как кот на сметану. Теперь я думаю, что он любил маленьких девочек.
– Он к вам приставал?
– Нет, ничего такого.
– А к вашим подругам?
– Не знаю. Они не рассказывали.
– Вы знаете, что Меркальский совсем недавно был убит?
– Нет. Откуда? Думаете, я следила за его судьбой? Он не был одной из моих подруг.
– А о том, что вчера был убит Иртемьев, вам тоже неизвестно?
На этот раз самообладание изменило Корчаковой. Она открыла рот и замерла. Затем помотала головой, словно пытаясь что-то сообразить.
– Как… вчера? – проговорила она изменившимся голосом.
– А когда он, по-вашему, должен был умереть? – быстро спросил Самсонов. Он называл такие моменты «подсечь рыбку». В детстве его учил рыбачить отец, и он не раз ловил болтающуюся на конце лески плотву сачком на длинной ручке.
Корчакова уставилась на него, не зная, что сказать.
– Понятия не имею, – проговорила она наконец. – Что вы вообще имеете в виду?
– Вы считаете, что он должен был умереть в другое время или что он не должен был умереть вчера, – ответил Самсонов. – Это совершенно ясно. Вопрос: почему вы так думаете?
Корчакова вымученно рассмеялась:
– Вы меня неправильно поняли. Просто… это так неожиданно. Все вокруг умирают…
– Не все, – поправил Самсонов. – Только те, кто связан с приютом, где росли вы и ваши подруги. И вам кое-что об этом известно. Поделитесь, пока не поздно.
– Это ваши фантазии! – ответила Корчакова, овладевая собой. – Мне нечего вам сказать, потому что я не знаю, что вам от меня надо. Может, вы думаете, что убийца – я?
– На данном этапе расследования мы не исключаем никаких возможностей.
Корчакова насмешливо подняла красиво очерченные брови.
– Вот как? Так – подозреваемая? Тогда мне, наверное, лучше вызвать адвоката.
– Как хотите.
– Вы меня что, арестовываете?
– Нет. Для этого нет оснований.
– Рада слышать.
– Когда вам было тринадцать, у вас случился нервный срыв. Что послужило причиной?
Корчакова изобразила подобие улыбки.
– Думаете, я знаю? Это было так давно. К тому же меня кололи успокоительными, так что я не очень-то помню то время. Спросите тех, кто меня лечил.
– Врачи так и не докопались до причин вашего срыва.
Корчакова пожала плечами.
– Чего же вы от меня хотите? Я ведь ребенком была. Если уж профессионалы опустили руки…
– Меркальский вас потом курировал?
Женщина поерзала на стуле.
– Наверное.
– Как он это делал?
– Не помню, чтобы он проводил какое-то лечение. Обычные тесты, опросники.
Было заметно, что Корчаковой все меньше удовольствия доставляет этот разговор.
– Пока у меня больше нет вопросов, – сказал Самсонов, – но мы должны проверить, действительно ли вы были в коттедже.
– Да ради бога! – ответила женщина с видимым облегчением. – Дать адрес?
– Если не трудно.
– Записывайте.
Когда Корчакова ушла, Дремин с Самсоновым переглянулись.
– Она очень удивилась, что Иртемьева убили, – сказал Дремин. – Или тому, что он умер вчера.
– Корчакова что-то знает. Вопрос: почему не хочет рассказать нам.
– Как бы она не стала следующей жертвой.
– Приставь к ней кого-нибудь.
– Было бы кого! Башметова-то прокатили с…
– Я знаю, – перебил Самсонов. – Он мне уже рассказал. Но за Корчаковой надо следить. Хотя бы за ней.
– Ладно, я найду кого-нибудь.
– Сделай это прямо сейчас.
Дремин подумал, потом позвонил одному из оперов и велел следить за Корчаковой.
– Кажется, мы исчерпали запас сотрудников, – сказал он, закончив разговор. – Пришлось снять Горелова с проверки данных по… ну, да неважно. Он обещал последить за Корчаковой.
– Хорошо. Давай сразу проверим ее рассказ об отдыхе в коттедже.
Самсонов открыл Интернет, чтобы узнать телефон пансионата, адрес которого записала ему Корчакова.
– Вряд ли она стала бы врать о том, что так легко проверить, – заметил Дремин.
– Вот и выясним.
На то, чтобы узнать, сняла ли Корчакова коттедж и появлялась ли в нем, ушло не больше двадцати минут. Оказалось, что да – работники пансионата подтвердили ее слова, хотя, конечно, они не могли сказать, находилась ли она там постоянно.
Когда Самсонов закончил разговор, у него зазвонил сотовый телефон. Это была мать.
– Алло? Что случилось?
– То, что я, похоже, опять осталась с носом! – ответила мать возмущенно. – Ты зачем выставил Наташу?!
Самсонов закатил глаза.
– Я ее не выставлял. Она сама ушла.
– А ты, значит, сделал все, чтобы это не допустить? – язвительно парировала мать.
Старший лейтенант прикрыл трубку ладонью.
– Это личный звонок, – сказал он Дремину. – Мама хочет знать, почему я снова избежал женитьбы.
– Все понял, ухожу! – Следователь поспешно оставил Самсонова одного.
– Так я жду объяснений, Валера! – строго проговорила мать.
* * *
Убийца дочитал готовую статью с опровержением и удовлетворенно кивнул.
– Другое дело, – сказал он. – Отправляйте.
Он внимательно проследил за тем, как письмо ушло на почтовый ящик редакции.
– Когда вашу статью опубликуют?
– Завтра, – ответила Жженова.
– Ваша карьера идет в гору, – заметил Убийца. Он подобрал с пола свою сумку и начал вытаскивать из нее газеты. – Сначала интервью со следователем, потом – с преступником. Наверное, вы мечтали о чем-то подобном. – Убийца достал со дна сумки свернутый в кольцо хлыст и медленно расправил. – А теперь я накажу вас за клевету. Я снова привяжу вас к столу лицом вниз и буду снимать с вашей спины сначала кожу, а потом мясо – слой за слоем, до самых костей. Это займет много времени. Во всяком случае, я не планирую торопиться. Может быть, я буду задавать вам вопросы. Например, как зовут следователя, который дал вам интервью. – Убийца холодно улыбнулся и взмахнул рукой. Хлыст взвился в воздух, как змея, и мелькнул, устремившись к подоконнику. Стоявшая там вазочка лопнула, разлетевшись на осколки. Вода выплеснулась и потекла по полу, сухие цветы рассыпались по комнате. – Не думаю, чтобы вы выжили, – удовлетворенно добавил Убийца. – Да это и не входит в мои планы.
* * *
– И вот она подходит и говорит: «Пойдем, мне нужна твоя помощь». И всем при этом ясно, что она просто взревновала и таким образом уводит меня от Машки, потому что никаких дел у нее, конечно, нет. Она вообще в гости пришла, так что чем она может быть занята? И все смотрят на ее маневр и думают, что я подкаблучник, и я, шагая вместе с ней, думаю то же самое. – Дремин потянулся в кресле и зевнул. – С другой стороны, не мог же я с ней не пойти.
– Почему? – спросил Рогожин. Он пил кофе из большой белой сувенирной кружки с видом Казанского собора на одной стороне. – Показал бы, что ты мужик.
– Легко сказать! – отозвался Дремин. Он усмехнулся и погладил указательным пальцем тонкие усики. – Нет, так нельзя. Если бы я уперся, это унизило бы мою жену. Типа я променял ее на Машку. А мне эта Машка, кстати, даром не нужна, я вообще болтал с Васькой, ее двоюродным братом. Она так, рядом стояла, шампус тянула. Так вот, все бы подумали, что я жену ни во что не ставлю, и ничего из этого хорошего не вышло б.
– Да-а, – протянул Рогожин, – как ни крути, все плохо.
– То-то и оно! – Дремин обрадовался, что его поняли. – Из-за ее дурацкой ревности мы оказались в таком вот положении. Надо же думать, что делаешь!
– А ты бы как поступил в такой ситуации? На месте жены, я имею в виду.
– Мужчина может женщину уводить от кого угодно, – ответил Дремин. – Тут ничего такого нет, потому что святой долг женщины – идти туда, куда ее зовет мужчина. И вообще это для нее даже лестно: значит, мужику не все равно, чем она занимается и с кем лясы точит.
В это время вошел Самсонов.
– О, вот и Валерка! – Дремин приветственно поднял руку. – Где был?
– Ходил в хранилище вещдоков.
– Что ты там забыл? – удивился Рогожин.
– Хочу посмотреть видеозаписи с камер парковки. – Самсонов показал диск в прозрачном боксе. – Здесь должно быть нападение на Меркальского.
– И зачем тебе это надо? Пусть им занимается убойный отдел.
Старший лейтенант сел за компьютер и загрузил диск в лоток.
– После визита Корчаковой у меня в голове все крутилась какая-то мысль. Мне казалось, что должна быть взаимосвязь.
– Между чем и чем?
– Между нападением на Меркальского, его убийством и тем, что наши восемь женщин перестали общаться – как раз после того, как группа неизвестных кастрировала Меркальского.
– И до чего ты додумался? – спросил Дремин, пересаживаясь так, чтобы тоже видеть запись на экране. – Что ему конец эти тетки отчикали? – Он усмехнулся.
