Ознакомительная версия.
– Я тебя ненавижу, – сквозь зубы бросает Илья и зарывается лицом в подушку.
О, как приятно. Вагоны пепси и чупа-чупсов забываются в секунду, если не потрафил маленькому чудовищу. Он не ведает, что прошлой ночью я спас ему жизнь, но если бы и знал, думаете, это изменило бы ситуацию? Дети воспринимают хорошие поступки взрослых как должное, но вздумай ты им хоть в чём-то перечить, мгновенно почувствуешь себя подсудимым Нюрнбергского трибунала. Ну что ж, мы заключим перемирие после наступления темноты, ближе к полуночи. Я приду с очередным набором вреднейших вкусностей, а он не устоит перед соблазном.
– Приятного тебе дня, – желаю с напускной флегматичностью. – Я, с твоего позволения, поеду. Позже мы возобновим обсуждение земных радостей жизни. И я принесу несколько вещичек, вкус которых изрядно добавит тебе оптимизма.
Илья оставляет мой спич без ответа: вжился в роль обиженного страдальца. Он типа меня не замечает, а я должен разорваться пополам от мысли, какого замечательного ребёнка вверг в депрессию. Небось и подсматривает краем глаза.
Да-да, так оно и есть.
Что ж, и я люблю поиграть в театр. Хлопнув дверью, покидаю палату. Захожу в туалет, запираюсь в кабинке и принимаю облик полицейского: по крайней мере, никто не будет цепляться с вопросами: «Мальчик, а что ты здесь делаешь?». Типичный мент-клише: килограммов на сто, стрижка «бобриком», ну прямо из сериала. Шагаю по коридору, оглядываюсь: косари принимают душу скандальной старушки, чьё привидение орёт на них благим матом, мол, ей надо забрать с собой «судочек с салатиком». Этажом выше призрак прямо у операционного стола наводит порядок: «Это ошибка, подождите, меня сейчас откачают!». А ни фига не ошибка – я и отсюда чувствую, смерть-то не клиническая. Я в отличном настроении. Хрен с ним, с Мастером. Илья начал выздоравливать, ремиссия – это шанс. Чудеса всё же случаются, особенно в те дни, когда их совсем не ждёшь. Хм, а местные фильмы ведь правы, под Новый год всегда происходит нечто волшебное. Надо выпить шампанского с чили.
Раскланявшись с косарями у реанимации, выхожу на улицу. Подчинённые странно смотрели на меня. Само собой, с появлением Мастера все встревожены, – и я могу их понять.
Автомобиль. Где же «мустанг»?
Смотрю направо. Налево. Никого. Элвис что, отошёл в ближайший караоке-бар вспомнить лучшие годы жизни? Лезу в карман за пультом… Сейчас Пресли достанется.
Пространство бьёт меня в лицо вогнутым зеркалом.
Воздух, сгущаясь, обволакивает моё тело, как маньяк-убийца полиэтиленовой плёнкой: чтобы избежать крови жертвы на полу. Я пытаюсь вырваться – тщетно. Быстро меняю телесную оболочку на призрачное состояние… Увы, с тем же успехом. Меня тащит вверх, словно вихрем, я чувствую страшный холод. Минус шестьдесят по Цельсию, как минимум. Мать вашу, ДА ЧТО ПРОИСХОДИТ? Я пытаюсь «включить» эмоции, но и это не получается: гнев не прорывается, испытываю скорее недоумение и любопытство. Я на высоте реактивного самолёта – и поток воздуха, как смерч, влечёт меня с собой. Я заключён в прозрачный куб, скован по рукам и ногам.
Всё заканчивается почти моментально.
Смерч вдруг исчезает, я камнем валюсь вниз. Бездна. Мрачные воды, окружённые чёрными, словно обугленными деревьями. Свинцовое небо. И беспрестанный вой ветра. Я поднимаюсь на ноги. Определённо, хорошо быть привидением, – грохнулся с приличной высоты, не получив ни единой царапины. Итак, меня проволокли от больницы на «Выборгской» к Бездне. Я чувствую гнетущее, непреодолимое желание обернуться.
Трон.
Прямо из вод Бездны на холм поднимаются мраморные ступени. Безотчётно повинуясь внутреннему зову, я иду по ним. Перила лестницы украшены скульптурами зверей – мне запомнились тигр и аист. Чем выше я поднимаюсь, тем сильнее солнечный свет. Был бы я человеком, он сжёг бы мои глаза. На вершине холма – трон из пористого синего камня, сделан в виде распустившего хвост павлина. Положив руки на подлокотники, на троне восседает фигура в грубом монашеском балахоне. Почти как я в образе, разве что без косы. Я не вижу лица в тени капюшона – только два светящихся, как у кошки, глаза. Меня тянет к нему магнитом… с огромной силой.
Достигнув подножия трона, я опускаюсь на колени. Автоматически.
Передо мной Мастер. Демиург. Создатель Вселенной – тот, кому я обязан своей работой. Смотри-ка, он решил снять шутовскую маску. Но… каков тогда его истинный облик?
– Я ждал тебя, – спокойно говорит Мастер. – А ты не спешил… Вот я и задействовал одну из своих самых мелких возможностей. Этот поступок избавит меня от доказательств своей сущности и заодно объяснит, с кем ты имеешь дело, Танатос.
– Почему ты не приходил раньше? – шепчу я, слыша звон в голове.
– Раньше ты хорошо работал, – плывёт вокруг меня голос Мастера. – А теперь я должен вмешаться. Но я вызвал тебя не для того, чтобы делать выговор или лишать премии. Перед тем как мы познакомимся поближе, я хочу рассказать тебе сказку…
Сказка пятая
Личный Апокалипсис
«…Долго ли, коротко ли – в старые, стародавние, а вернее сказать, доисторические времена появилась на белом свете Смерть. Не успела она даже присесть и осмотреться как следует, пришлось ей приниматься за работу. Какую? Хлопотную и однообразную. Едва вступив в свою должность, Смерть инстинктивно начала презирать людей. Они казались ей (и не зря) тупыми существами в шкурах, озабоченными лишь поисками пищи, – да собственно, на заре человечества так оно и было. На их фоне Смерть чувствовала себя куда более интеллектуальной: ведь ей еда не требовалась. И бедной Смерти было УЖАСНО скучно. Я её понимаю, как никто, – провести пятьсот тысяч лет среди грязных существ с безумными глазами, жующих полусырые туши мамонтов, то ещё удовольствие. Зачастую Смерть посещали упадочные мысли, что она обречена: как у уборщика в зоопарке, годами чистящего вольер с сотней индийских слонов. И тут, к её удивлению, в сказочном мире охотников за мамонтами случилась удивительная штука: эти примитивные существа вдруг стали развиваться. Поначалу подобные предположения казались Смерти нереальными. Ну какую цивилизацию смогут построить игуаны или аквариумные рыбки? Но затем появились Родосский колосс, висячие сады Семирамиды, изящные зиккураты[32] и пирамида Хеопса. А благо Смерть вечна, её обуяло ощущение, что она видит бесконечный и при этом весьма захватывающий сериал с постоянной сменой актёров и декораций. Она и пикнуть не успела, как «подсела» на регулярный просмотр. Вот только что здесь была Греция, потом на её месте Рим, потом Византия, потом Турция, потом опять Греция. Смерть наблюдает шоу. Нет, её, будем уж откровенны, раздражали и цивилизованные люди: хотя бы вечной жаждой денег, агрессией и злобой. Но выбора нет – обратно, в период мамонтов и охотников с коэффициентом интеллекта как у мочалки, Смерти совсем не хочется. Желает она или нет, но начинает привыкать к людям. Более того, сливается с ними. Перевоплощается в них, носит модную одежду, согласно развитию технологий меняет коня на автомобиль, а теневой мир превращает в копию земного, заимствуя лучшие вещи. Пусть Смерть считает себя выше людей, ведь ей как никому знакомы худшие пороки человечества, – она не замечает, как сама… становится ЧЕЛОВЕКОМ. Да-да. Это синдром Маугли – тебя воспитала стая волков, ты человек по облику и поведению, но если вдруг учуешь запах крови, увидев на небе полную Луну, то… Ты видел евреев в Китае? Они живут в городе Кайфэн. Не говорят на иврите, носят шёлковые шапочки и халаты, имеют узкие глаза и косички… Даже синагога у них – пагода с загнутыми уголками крыш, чтобы селились ласточки. Тысячу лет назад они перебрались в Поднебесную из Персии и Йемена, а сейчас утратили не только язык, но и родовую внешность. Вирус слияния поразил и Смерть. Она была сверхсуществом, однако стала частью мира людей – и наверное, не жалела об этом. Шли годы, века, тысячелетия. Смерть примерно выполняла свою работу. И вот однажды, совершенно случайно, Смерть увидела в госпитале у «Выборгской» (в чей морг она зашла за душой одного бизнесмена, подстреленного киллером из снайперской винтовки) супругов, навещающих больного раком ребёнка. Учёные-биологи, работающие в секретной лаборатории: там же познакомившиеся и поженившиеся, чудесная пара… Их брак омрачает только одно – страдающий лейкемией сын. Смерти интересно. Ей даже любопытно. Она любит отслеживать судьбы отдельных персонажей, это тоже сериалы – комедии и ужасы утомляют, иногда хочется глянуть драму со счастливым концом. Ведь других развлечений у неё нет. Она следует за учёными в лабораторию и видит: они не спят ночами, делают массу опытов, стараясь изобрести вакцину, размножить особые бактерии, способные спасти жизнь мальчику. Забавно. Смерть пытается заглянуть в их будущее и неожиданно понимает: ЧЕРЕЗ ДВА МЕСЯЦА они погибнут: бактерия, которую выведут как «пожирателя» раковых клеток, мутирует и разрушит весь организм. Смерть выходит на улицу и… выясняет, что вон тот прохожий тоже умрёт от вируса. И тот. И вот этот. ВСЕ УМРУТ. Обезумевшие от горя учёные сотворят вирус Апокалипсиса, и Земля обезлюдеет – противоядие изобрести не успеют. Смерть в шоке.
Ознакомительная версия.
