Ознакомительная версия.
«Секшн! Секшн! Секшн! Секшн!» – еще чаще и еще громче забилось в голове. Стас шагнул к каменному ложу. Такого вожделения он еще не испытывал. Непреодолимая сила тянула его к обнаженному женскому телу.
– Вы, мужчины, такие смешные, – улыбалась ему Лиса. – Воображаете себя хозяевами мира, а сами не можете совладать с собственной похотью. – Вами так легко управлять…
Он слышал, но не воспринимал ее слова. Он просто хотел ее. Страстно, страшно хотел. Лиса изгибалась и извивалась на могильном камне. «Секшн». Томный взгляд с поволокой. «Секшн». Гипнотизирующий грудной голос. «Секшн». Разметавшиеся по камню и белому телу черные волосы. «Секшн». Позы – одна соблазнительнее другой, бесстыдные, откровенные. «Секшн! Секшн! Секшн!»… Девушка вертелась на надгробной плите склепа, как на шесте в стриптиз-клубе. Под сводами гробницы не умолкал шепот, на который Стас, впрочем, больше не обращал внимания.
Наваждению невозможно было противиться. Дрожащими руками он сорвал с себя одежду. Очки упали сверху и не разбились лишь чудом. Невидимый магнит притянул Стаса к Лисе. Они оказались на надгробии вдвоем. В какой-то момент Стасу почудилось, будто девушка в его объятиях столь же холодна, как и камень, на котором она лежит. Но смутная тревога ушла, едва возникнув.
Подруги Лисы, окружив их каменное ложе, уже не шептали, а что-то начитывали – громко, нараспев, в голос. Но Стас уже ничего не видел и не слышал. Он вдруг почувствовал, как тонет и растворяется в чем-то темном и вязком, как кто-то или что-то проникает в его мозг. Ищет, находит, хочет забрать. Что-то важное, без чего Стас уже никогда не будет прежним Стасом.
* * *
Энхедунна читала магические формулы вместе с другими заклинательницами. Магистресса «ив» торжествовала. Все вышло так, как и задумывалось. Тупая «змея», брезгливо кривящая губы, и расфуфыренная «фиалка», колдующая собранно и сосредоточенно, не заметили подвоха. «Союзницы» плохо разбирались в магии секса и не улавливали многих ее оттенков. Что они видят сейчас? Что могут почувствовать?
Перед ними «жилец», замороченный «ивой», уже почти готов утратить память и разум. Пульсирующий кокон волшбы, пропитанной похотью и животной страстью, плотно окутывает парочку на надгробной плите и саму плиту и не дает поводов ничего заподозрить.
Мертвые Сестры чужих Орденов видят секс двоих, и вся магия Сестер сейчас сконцентрирована на этих двоих. Откуда им знать, что на самом деле сейчас происходит секс втроем? Нет, этого знать «змеи» и «фиалки» не могут. А значит, не заметят утечки.
Им невдомек, что под ложем-плитой находится Феникс Ордена Ивы.
Конечно, подпускать чужих Сестер к средоточию силы своего Сестричества небезопасно. Но вряд ли «фиалкам» и «змеям» придет в голову, что Феникс «ив» так близко и что Энхедунна сама привела их к Фениксу.
Магия, которую смогли бы почувствовать Мертвые Сестры, из экранированной могильной ниши под плитой не просочится. А вот вобрать в себя магию извне Феникс «ив» сможет без помех.
Что произойдет, когда закончится обряд Переливания? Несчастный мальчик, юный компьютерный гений превратится в пустой сосуд, он станет пускающим слюни идиотом, с которого уже нельзя будет считать никакую информацию. Что же касается Северины… Она, конечно, примет в себя знания «жильца», но «не сможет» удержать их.
Перелитое уйдет под надгробную плиту, которая тоже попала в зону действия волшбы. А уж там – впитается куда нужно. В кого нужно.
Потом выяснится, что обряд не удался, что Перелитое из одного сосуда не попало в другой. И пусть Цицелия и Беатриса перетрясут Северину своими заклинаниями – они не смогут найти в ней следов Перелитого. Просто потому, что в ней ничего и не будет.
А никто и не давал стопроцентной гарантии. Не зря Цицелия высказывала сомнения по этому поводу. От неудачи никто не застрахован. Обряд сложный. Сил трех небольших Орденов могло и не хватить. Так что «фиалкам» и «змеям» придется смириться. А в распоряжении «ив» окажутся знания опытного и талантливого хакера. Причем в их единоличном распоряжении. Снова перелить хакерские навыки из Феникса Сестричества в какую-нибудь «иву» – в ту же Северину, к примеру, уже не составит большого труда. С этой задачей Энхедунна справится и сама, без помощи «союзниц».
На эту охоту вышла вся лежка. Операцию возглавил лично Костян. Чтобы не вызывать подозрений, Вольные добирались к Хованскому кладбищу поодиночке и парами сразу с трех сторон: от МКАДа, Киевского и Калужского шоссе. После происшествия на Спортивной от привычной бомжацкой маскировки Охотники отказались. К некрополю они стягивались в цивильной, но неприметной одежде, тщательно загримированные Катериной.
Окружив участок кладбищенского пространства, обозначенный Лярвой, Вольные осторожно, прячась за надгробиями, могильными крестами, деревьями и кустами, начали смыкать кольцо вокруг склепа. Могилы стояли тесно, и укрытий для скрытного подхода хватало.
Дмитрий и Метис шли с Костяном. Чудно было охотиться на живых мертвецов вот так, ночью, на кладбище. Чудно и страшно.
Каких-либо угрызений совести по поводу того, что придется убивать женщин, Дмитрий не испытывал. Таких – можно. Мертвых Сестер, живущих за счет чужих жизней, следует истреблять так же, как и Мертвых Братьев. Гендерные отличия здесь не имеют значения. «Тела» тянут жизненную энергию, им не принадлежащую, обрекая обычных «жильцов» на преждевременную смерть, – вот что было главное.
– Большое кладбище, – Метис огляделся вокруг.
– Хованское, – пожал плечами Костян.
– Вот я и говорю: хорошо заховались мертвячки.
Кладбище действительно было огромным. Причем Мертвые Сестры выбрали самый укромный его уголок. Но Вольные уже почти подобрались к цели.
Среди крестов и надгробий в разросшихся кустах сирени тонуло обшарпанное приземистое строение. Тот самый склеп, надо полагать. Вокруг угадывалось слабенькое, едва-едва приметное глазу марево.
– Вроде, «маска» стоит, – пробормотал Метис. – Только пока не подойдешь – хрен почувствуешь.
– Некротическое поле глушит магию, – пояснил Костян. – Ох, неспроста мертвячки сюда забрались.
Дмитрий ощутил смутную тревогу. Верный признак того, что где-то рядом есть «тела». Ветки сирени возле склепа чуть шевельнулись.
– Вот ведь, мля! – шепотом выругался Метис. – Часовой.
Дмитрий присмотрелся: точно! Часовая, вернее. Постовая, мать ее так!
* * *
Перед запертой дверью старого склепа – массивной, решетчатой – прохаживалась женская фигура в черном. Медленно так ходила, бесшумно, словно плыла между крестами. Вот в таком примерно образе и принято представлять смерть. Будешь идти ночью по кладбищу один и увидишь эдакое – обделаешься, на фиг!
Ознакомительная версия.
