Пришло время найти ответы на некоторые вопросы. К сожалению, здесь было не так уж много мест, куда можно было бы заглянуть, и людей, которых можно было бы спросить. Одним из немногих мог быть Лэнсинг. Она взяла из мини-холодильника еще бренди и закончила переодеваться из мокрой одежды в сухую. Затем она снова набрала номер в Миннесоте. На этот раз кто-то поднял трубку. Это был мужской голос.
- Офис Джо Лэнсинга, - ответил голос. - Чем я могу вам помочь?
- Я бы хотела поговорить с доктором Лэнсингом, если он свободен, - сказала Кирсти.
- Смотря кто захочет с ним поговорить, - ответил мужчина.
- Меня зовут Кирсти, я недавно получила от него письмо.
- Хорошо. Я передам ему что вы звонили. Вам ещё что-нибудь нужно?
- Думаю, вы знаетe, что мне нужно.
- Боюсь, у меня нет на это времени. Сейчас у меня в офисе несколько человек, и им нужно со мной поговорить, - в голосе мужчины было что-то такое, что заставило Кирсти почувствовать себя неловко.
Не за себя, а за человека, который находился в четырех тысячах миль отсюда. Именно беспокойство удерживало ее от дальнейших расспросов. Все, что она сказала, было:
- Там, где я нахожусь, дела обстоят, скажем, так себе. На самом деле они немного опасны. Мне нужeн примерно час, чтобы собрать вещи, а потом я уеду. Если вы не откажетесь сказать об этом доктору Лэнсингу, я буду вам очень признательна.
- Почему бы вам просто не перезвонить мне, когда закончитe? - сказал он.
И, не дожидаясь её ответа, повесил трубку.
V
Кирсти переезжала слишком много раз, чтобы ее беспокоили сборы. Это была работа, которую нужно было сделать, и сделать быстро - в данном случае, как это часто бывало, очень быстро, - чтобы она была готова к отъезду, как только позвонит Лэнсингу. Она подкрепила свою работу еще одной рюмкой бренди, а затем приступила к слишком знакомой задаче - укладыванию всего самого важного в своей жизни в один чемодан среднего размера и еще одну сумку поменьше, с несколькими отделениями для документов и одежды.
У нее был сильно потрепанный большой кожаный бумажник, который много лет служил вместилищем для всего, что ей было абсолютно необходимо, чтобы выбраться из одной страны в другую, подальше от опасности и в любое безопасное место, которое мир когда-либо мог предложить ей; это был первый предмет в одном из отделений маленькой сумки. За ним последовала стопка менее необходимых вещей, но все же полезных для неё, включая несколько поддельных документов, позволяющих ей въезжать и выезжать из страны в качестве гражданки Cоединённых Штатов.
Если бы кто-нибудь оценил содержимое её чемодана и сумки, то, вероятно, решил бы, что Кирсти занимается шпионажем. В каком-то смысле так оно и было. Враг был духовным, а не национальным, но опасности были столь же реальны и столь же внезапны, как и все, с чем она могла бы столкнуться, будь ее враги из плоти и стали, а не Адом и его слугами.
Впервые Кирсти услышала звон адского колокола в мансарде на верхнем этаже дома на Лодовико-Cтрит. Это означало приближение величайшего источника зла, которое она надеялась, никогда больше не встретить - демона с гвоздями в голове; существa, о котором она могла думать только как о хладнокровной твари - возможно, самом печально известном члене Oрдена Pазрезов. Хотя она никогда не видела ни колокола, ни колокольни, на которой висел этот колокол, никакой нечестивой силы, заставившей его зазвенеть, она видела механизм, который посылал на колокольню послание из этого мира. Это была шкатулка, золотая шкатулка, изготовленная французским ювелиром по имени Филипп Лемаршан.
Она подумала о Фрэнке, чье желание знать больше, пробовать больше, владеть большим, чем он имел право обладать, принесло одну из шкатулок, изготовленных Лемаршаном, в дом на Лодовико-Cтрит. Кирсти держала её в руках. Она была тяжелой, - вспомнила она. Ее руки все еще ощущали её тяжесть, как будто плоть ее ладоней всегда будет преследовать это ощущение.
И существо, которое она в конце концов вызвала, имело много имен. Для тех, кто был достаточно глуп или склонен к самоубийству, чтобы позволить себе оскорбления, его называли Пинхедoм. Кирсти подумала, что это идиотское имя, когда услышала его в первый раз, и с тех пор не изменила своего мнения. Она не сомневалась, что те, кто впервые использовал это имя, верили, что оно каким-то образом лишит его силы. Но нет. Пинхед был ядовитым цветком под любым названием.
Кроме того, как и у большинства существ, населявших Пустоши, у Сенобита было не одно имя. У многих демонов их было полдюжины, а то и больше. Пинхед поучил свое имя от рядов гвоздей, которые были вбиты симметричным узором по всей его голове, от линии челюсти вверх по его суровому и усталому лицу, до места у основания голого черепа, где крюк держал плоть натянутой. Она была уверена, что он так же носит и другие имена. Она никогда не узнает их, но это мало что значило. Для нее он всегда будет Холодной Тварью.
Она поняла, что уже должна была поговорить с Лэнсингом.
О Пинхеде...
Она посмотрела на часы у кровати. Она должна была позвонить.
Пинхед...
Это все из-за него. Это всегда было связано с ним. Она знала, что это его незаконченное дело. Раздражитель, оставшийся от его манипуляций с Фрэнком Коттоном. Более чем вероятно, что если у него и были какие-то намерения относительно нее, то они должны были убить ее. Разве не так они поступали с незаконченными делами? Они просто избавлялись от них. Разрывая в клочья. Бросая в огонь. Терзая их проклятые души.
Она выбросила из головы мысли о Пинхеде и набрала номер. Когда раздался звонок, соединения щелкали и жужжали через мили между ними, она потянулась к пульту телевизора и уменьшила громкость на новостном канале, который смотрела.
Щелчки прекратились. Cвязь была установлена. Кирсти убрала последнюю громкость и стала ждать, когда установится контакт.
Ей ответила запись, а не живой собеседник.
VI
- Здравствуйте, вы позвонили в кабинет доктора Джозефа Лэнсинга. Если вы хотите можете оставить сообщение...
Почему бы и нет? Если ей все равно суждено умереть от рук этого демона Пинхедa, какая разница, оставит она Лэнсингу сообщение или нет? Конечно, невинное сообщение, сообщающее Лэнсингу, что она звонила, не могло вызвать никакого фурора.
- Доктор Лэнсинг? Я знаю, что поздно вам перезваниваю... - (Черт! Зачем она это сказала? Ну, теперь точно все кончено.) - и... и я просто... и... (Что ей сказать ему? Ее разум всегда, казалось, подводил ее, когда бездушный автоответчик разговаривал с ней.) - я думаю, что больше ничего не могу сделать...
- Кирсти! Куда вы пропали?
- Мне очень жаль! Я...
- Я должен сказать вам это очень быстро.
- Я вас слушаю.
- Дело в Пинхеде.
Его имя. Это было именно то, чего она не хотела слышать. Это был камень в ее животе.
- Что с ним?
- Я знаю, где он находится.
- Хорошо, - Кирсти на мгновение замолчала. Потом добавила: - Какое это имеет отношение ко мне?
- Мне нужно, чтобы вы помогли мне разобраться с ним.
- Почему именно я? - cпросила Кирсти. - И если уж на то пошло, зачем вам это надо?
- Потому что в противном случае наступит конец света.
Голос Лэнсинга звучал монотонно. Кирсти ни на секунду не усомнилась, что он знает, о чем говорит. Но настойчивость, которая звучала в его голосе в начале разговора, уступила место чему-то другому. Она не совсем поняла, что это было, но прислушалась, когда он снова заговорил.
- Они слушают нас, - сказал он. - Возможно, они следили за нами все это время. В конце концов, я слышал, что сегодня днем вы с кем-то столкнулись.
Он знал о бегуне. Откуда?
- Как вы об этом узнали?
- Информация витает в воздухе, Кирсти. Заключительный акт будет исполнен тем, кто останется, чтобы посмотреть, как опускается занавес. Кем-то, кто может позволить себе купить театр и снести его. Оставив после него только пустую землю.
