- А что насчет отеля?
- Черт бы побрал этот отель. Я останусь с Клодом, пока не помру и кто-нибудь не опустит меня в ту же яму. Я никогда не хотела, чтобы он был один, понимаетe?
- Полагаю, что да...
Мадам Ремберт посмотрела на Кирсти глазами прирожденного следователя.
- Могли бы вы оставить здесь останки того, кого любили? Зная, что это за остров?
Кирсти помолчала, выдерживая взгляд мадам Ремберт так долго, как только могла, прежде чем снова посмотреть на зеленую стену.
- Я еще не знаю, что это за остров, - сказала она.
Ее ответ не произвел особого впечатления на мадам Ремберт.
- Пожалуйста, девочка. Вы здесь не для того, чтобы смотреть на какую-то старую тюрьму. Вы здесь потому, что знаете о Дьяволе больше, чем кто-либо другой. Разве не так?
- Возможно.
- Если вы хотите играть в глупые игры, я вас оставлю, - сказала мадам Ремберт, начиная подниматься со скрипучего плетеного кресла, в котором она сидела.
- Вы совершенно правы. И я не хочу играть в игры больше, чем вы. Извините. Мне просто не по себе от этого места, вот и все.
- У вас есть основания, чтобы вам было не по себе.
- Да ну? - Кирсти снова внимательно посмотрела на старую леди.
Кирсти наблюдала, как мадам Ремберт наслаждается своей притворной нерешительностью, прежде чем наконец опуститься на свой усталый скрипучий трон.
- Вы и сами всё знаете, лучше меня. Мне не нужно вам ничего говорить, - тихо сказала она.
- Вы хотите сказать, что я не должна быть здесь?
- Вот видите? Вы знаете это и без необходимости объяснять. Если хотите, я попрошу Уолтера принести ваш багаж, и он отвезет вас обратно в гавань и найдет лодку, которая отвезёт вас на материк.
- Прямо сейчас?
- Да, сейчас, конечно, сейчас. Разве похоже что я шучу?
- Я даже не знаю...
- Я знаю, что ты пережила. Твоя репутация опережает тебя, - сказала мадам Ремберт. - То, что случилось на Лодовико-Cтрит, повторилось и здесь.
- Откуда вы знаете про Лодовико-Cтрит?
- Мое дело откуда я знаю. В подобных случаях, когда нарушается закон Aда, - нарушитель становится могущественной фигурой. Я думаю о моем Клоде, который прожил в тени Ада большую часть своей жизни... как знание того, что такие люди, как ты, существующие в нашем мире, дало бы ему утешение. Даже если бы ты не была достойна того дара, который тебе был дан. Даже если бы ты была просто еще одной... - cтарушка затихла.
- Еще одной?
- ...грешницей, - очень тихо произнесла мадам Ремберт.
- Люди обычно злоупотребляют этим словом, - сказала Кирсти.
Затем она повернулась спиной к женщине и вошла в дом. За то короткое время, что она сидела на улице с мадам Ремберт, тропическая ночь наступила слишком внезапно. Снаружи в небе оставалось достаточно света, чтобы все оставалось ярким. В кабинете мадам Ремберт, где не горели лампы, было очень темно, и с каждой секундой становилось все темнее. Кирсти замерла на пороге.
- Здесь есть кто-нибудь? - спросила она в темноте.
- Только я, - раздался голос из темноты. - Уолтер.
Он шагнул в единственное пятно света, оставшееся в комнате. Его лицо было суровым.
- В чем дело, Уолтер? - cпросилa снаружи мадам Ремберт, даже не взглянув в его сторону.
- Здесь что-то есть, - почти прошептал Уолтер и подошел к маленькому письменному столу, на котором лежала регистрационная книга.
Он достал из кармана ключ и с артритическим скрипом опустился на корточки, пытаясь вставить его в замок. Только тогда он заговорил.
- Не могли бы вы включить лампу?
Теперь Кирсти делала неловкие движения. К тому времени, как она нашла в темноте лампу и выключатель, Уолтер уже выдвинул ящик стола и принес металлическую коробку, которая громко загремела, когда он поставил ее на стол. Сделав это, он окликнул свою хозяйку, и теперь его голос был искусственно громким, чтобы заглушить шум того, что он делал. Ответа от мадам не последовало. Уолтер взглянул на Кирсти, которая опустила глаза. Он достал из металлического ящика старинный пистолет и нервными, плохо натренированными пальцами пытался вставить пули в патронник.
- Вы не могли бы узнать, что делает мадам, s'il vous plait?
Кирсти подошла к окну и выглянула наружу, высматривая мадам. Однако плетеное кресло старой леди было пусто. Вышитая подушка, на которой она сидела, была стянута со стула в спешке и лежала на ступеньках, ведущих вниз, на плохо подстриженную лужайку. Что касается мадам, то Кирсти заметила, что она медленно, но внимательно идет к стене деревьев, которая теперь была полностью погружена в темноту.
- Ну что? - cпросил Уолтер.
- Она идет к деревьям. Мне кажется, она кого-то видела.
- Черт, все это происходит на самом деле, - очень тихо сказал Уолтер.
Он все еще пытался вставить пули в пистолет, его разочарование было очевидным.
Кирсти без всяких указаний перевела взгляд на стену за письменным столом, где виселa самая большая из красочных картин Клода Ремберта, изображавших джунгли. Однако истинным сюжетом этой картины были не джунгли и не золотые птицы, которые так ярко выделялись на других его картинах. В центре плохо натянутого полотна стоял дом, совершенно не похожий ни на что из того, что Кирсти видела в своих исследованиях. Он выглядел почти в американском колониальном стиле, фасад был украшен шестью золотыми и черными колоннами, которые поддерживали сложный вход. В центре, между колоннами, находилась огромная дверь, зияющая пасть которой была полуоткрыта, но не позволяла заглянуть внутрь поместья. Жерло трубы, поднимавшейся высоко в небо, изрыгало красный пепел, дым поднимался все выше и наконец исчезал в ночном небе.
Кирсти знала, что никогда не будет более подходящего момента, чтобы задать важные вопросы. Она также знала с тошнотворной уверенностью, что дом в шедевре Клода был каким-то образом важной частью ее жизни. Она не могла избавиться от ощущения, что картина кричит ей что-то, чего она не может понять.
- Дом, - сказала Кирсти. - С колоннами.
- Сгорел много лет назад, - холодно ответил Уолтер. - Там была огромная печь. Она взорвалась.
Он взглянул на нее, провоцируя на дальнейшие расспросы. Она знала, что это ни к чему не приведет. Вместо этого она сказала:
- Могу я помочь зарядить оружие?
- Я почти закончил, - сказал Уолтер. - Посмотритe, может, найдетe что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия вон в том шкафу.
- Хорошо, - сказала Кирсти и направилась к шкафу, в последний раз в жизни повернувшись спиной к Уолтеру.
IV
Женевьева Ремберт была очень красивой женщиной. И иногда, сидя по утрам за своим маленьким туалетным столиком, если свет был добрым, она видела очень далекое воспоминание о той красоте, которую когда-то носила в себе. И ей было очень грустно за ту жизнь, которая никогда больше не будет принадлежать ей, и за то счастье, которое она потеряла.
Она думала о своем меняющемся отражении, пока шла к стене джунглей, которая отмечала границу ее уголка мира. Она знала, что человек, который сделал ее такой красивой, что даже ее кости не могли вспомнить, был там, глубоко во тьме за этой границей. Ей было немного страшно думать об этом.
Клод был мертв уже четырнадцать лет, и, поскольку она родилась от меланхоличной матери, ее мысли чаще, чем ей хотелось, обращались к могиле - к его могиле - и к тому, что лежало в ней. Ее воображение, которое было беспокойно активным с детства, без проблем рисовало его лицо, которое было уничтожено тленом смерти. Ей совсем не хотелось встречаться с этим лицом где-нибудь в темноте впереди. Но она всегда знала, что эта ночь придет.
Итак, она была здесь, и ей ничего не оставалось, кроме как прожить еще немного и надеяться, что воссоединение будет радостным. Возможно, будет лучше, если она поступит так же, как в тот день, когда они с Клодом впервые встретились, и начнет разговор первой. Она остановилась в четырех или пяти шагах от деревьев и уставилась в темноту.
