Девять дней - Анна Моис

— У вас свисток в кармане? — спросил он, расстроившись, — все-таки боитесь меня. Эх, доктор Филдс, а вы были мне единственным другом за всю жизнь, — сказал он и положил голову на колени.

— Я и сейчас ваш друг, — я вытащил руку из кармана, продемонстрировав пустые ладони, — что за тварь?

Хоффишер резко поднял голову и прищурил глаза. Он смотрел прямо на меня, в лицо, нет — в глаза. Так он делал редко.

— Урод.

— Кто?

— Он.

— Санитар?

— Нет.

— Давайте так, — я жестом попросил его подняться, но он не стал, — вы мне рассказываете, что случилось, а я распоряжусь, чтобы вам позволили написать письмо маме.

— Она мертва! — словно гавкнул Хоффишер. Я невольно встал, готовясь выйти из палаты в любой момент.

— Что же меня обманываете, доктор? — Хоффишер медленно поднимался, — она приходила ко мне. Сказала, что все умрут на девятый день, потому что он придет.

Я видел, как Хоффишер выпрямился. Как будто зверь, долго сидевший в клетке и получивший свободу.

— И я понесу слово его.

— Кого? — спросил я, сделав непринужденный шаг назад и незаметно опустив руку в карман со свистком.

— Боитесь? — в глазах безумного сегодня безумства стало еще больше, но было что-то еще.

Он словно чувствовал превосходство надо мной. Он всегда признавал мой авторитет, но только не сегодня. Он выпрямил спину до хруста. Мне даже показалось, что он стал выше.

— Так бойтесь не без причины, — после этих слов он зарычал и набросился на меня, как пантера на оленя.

Я успел свистнуть в свисток. Но Хоффишер повалил меня. Мне показалось, что сегодня он был сильнее, чем обычно. Но теперь он не душил меня. Он вгрызся зубами мне в шею, и я моментально почувствовал резкую боль и тепло от разливающейся крови. Санитары забежали и стали оттаскивать его, причиняя мне еще больше вреда и боли. Я кричал, не сумев более терпеть.

Санитары стали бить Хоффишера ногами, и тот отпустил меня, бросившись на одного из них. Мы с другим санитаром едва оттащили его и сумели усмирить, зафиксировав руки за спиной. Матис принес морфий, я вколол ему дозу. Сумасшедший заснул. Ему надели смирительную рубашку и привязали к кровати.

К счастью, моя рана оказалась не слишком серьезной.

— Доктор, не подходите вы к нему, — сказал Матис, когда обрабатывал мне шею, — в нем есть что-то… от Дьявола.

Я усмехнулся. Никогда не верил и верить не собираюсь ни в Дьявола, ни в Бога.

— Как удобно списывать все на Дьявола, — заметил я. Матис покачал головой.

— Погубит он вас, доктор, — сказал он и ушел.

А я остался в кабинете, пытаясь понять причину очередного буйства Хоффишера и его кардинальных перемен. Кстати, подробные записи помогают мне. Буду продолжать их вести, пока есть возможность.

Мое выступление было долгим. Священники порядком устали после моего чтения записей доктора от третьего сентября, а потому я предложил им передохнуть и подкрепиться. Силы требовались и мне. Они согласились, но вот беда, после обеда один из них сослался на плохое самочувствие и ушел. А двое и вовсе ушли без объяснений. Остался только отец Грегори. Печально, что даже божьи люди наделены столь рациональным умом, что не готовы поверить в то, что по сути ведет их по жизни. Не могут поверить в саму суть своей веры. Это огорчает меня, так как теперь мне понятно, почему доктор Филдс был так далек от Бога и упрямо не верил во все, что происходило вокруг эти девять дней.

Но я рад, что отец Грегори вернулся. Он посмотрел на пустой стул и горько хмыкнул, а потом просил продолжать.

3 сентября

Весь день наблюдал за Хоффишером. От его буйства не осталось и следа. Он снова стал спокойным, даже немного вялым. Просил книжку или хотя бы лист и карандаш. Говорит, ему пришло откровение. Я пообещал подумать. В этот раз он не стал просить прощения за нападение и даже не сокрушался, как в прошлый раз. Это навело меня на мысль, что улучшений в его состоянии не будет.

По пути домой заглянул к мадам Леванш. Она выглядела уставшей, но попросила о визите мужа. Стало быть, скучает. Это хорошо, в ее случае прогресс. Хоть какие-то эмоции.

Миссис Олдриж опять плакала. Я спросил, не желает ли она прогуляться, она только сказала, что нет. Больше ничего. Ни одного слова. Поэтому я решил уйти домой раньше. Завтра придется принять нового пациента, сегодня встречу отменил из-за нападения Хоффишера.

4 сентября

Написал в порт, дабы уточнить не прибыл ли доктор Миррер в Картрайн-Хилл. Ответа пока не получил. Навестил мисс Мари. Приступов не было. Но она была какой-то подавленной, даже обиженной. Говорила со мной не хотя, в глаза не смотрела. Наедине оставаться не желала и даже не справилась о моем здоровье. Заметив повязку на шее, лишь спросила, не серьезно ли я пострадал. А вот ее брат, напротив, как назло был слишком разговорчив. Выспрашивал у меня детали нападения и все время охал и качал головой.

Не знаю, что случилось с прекрасной мисс Мари, но я решил, что не останусь сегодня на чай. По ее лицу я понимал, что говорить со мной она не желает. И мне показалось, что лишняя минута в компании со мной ей в тягость.

Я не стал ничего спрашивать, скорее всего, это из-за того, что мне пришлось применить физическую силу прошлой ночью. Я попрощался с ее братом, кивнул ей, решив, что не стоит целовать руку, но она будто машинально протянула мне ее. Я, взяв лишь за кончики ее изящных тонких пальчиков, поспешно поцеловал руку, едва прикасаясь к ней губами, и ушел.

Мысли о мисс Мари мучали меня, поэтому я решил, что будет лучше отвлечься работой. Первым делом зашел к Хоффишеру. Он снова говорил с кем-то невидимым, или молился, я не понял. Мадам Леванш попросила о выписке. Я сомневался, но ее супруг уверил, что видит в жене прогресс, — как он любит это слово — и готов за нее поручиться. Что ж, сегодня на одного пациента стало меньше. Хотя о чем это я? Стоило мне выписать мадам Леванш и пожелать ей всего лучшего, как в кабинет фурией влетела