— Хорошо, я свалю отсюда, — произнес он скрипучим голосом. — Свалю прямо домой и расскажу папе, что я сейчас видел.
— Ты дерьмо! — Дел плюнула в его сторону.
— Кто твоя подруга? — спросил он, хитро улыбаясь тонкими губами.
— Не твое собачье дело, — отрезала Дел.
Парень рассмеялся, и на его бронзовом лице блеснули белые зубы. Потом он отошел от двери.
— Ну и дела. Не хотел бы я оказаться на твоем месте. Папуля устроит тебе знатную взбучку.
С этими словами он потопал к дому, оставив дверь погреба открытой.
— Тебе лучше уйти, — велела Дел. — А завтра приходи снова. Встретимся в поле после школы. У вороны, ладно?
— Ладно, — отозвалась я.
Она бегом поднялась по лестнице, остановилась наверху и крикнула мне «Увидимся, аллигатор!» [4], прежде чем помчаться к дому вслед за братом.
Я задула свечу и медленно поднялась по деревянной лестнице, а когда подошла к двери, то внимательно посмотрела направо, а потом налево. Вокруг никого не было, поэтому я устремилась вперед, не осмеливаясь обернуться и посмотреть на дом, в сторону Дел и Ника. Я пробежала мимо свиней с бритвенно-острыми зубами, мимо лошадиного выпаса с хромым пони, через шпинат, морковь и свеклу, а потом через поле зеленого горошка, где мертвая ворона по-прежнему свисала с провода, как сломанная марионетка.
У края поля начинался лес, и я нашла тропинку, которая приведет меня на вершину холма Буллраш, прямо в Нью-Хоуп. До дома было всего-то пятнадцать минут ходьбы, но после встречи с Дел мне казалось, что он находится в нескольких световых годах отсюда. За один час Дел показала мне целую далекую вселенную со своими правилами и опасностями. Теперь я не могла дождаться, когда вернусь туда.
Глава 2
7 ноября 2002 года
— Я знаю, кто ты такая.
Это были первые слова, которые я услышала от матери, когда вернулась домой и обняла ее на пороге. Ее тело было вялым и безразличным, руки с плотно забинтованными кистями безвольно висели по бокам. Мамины руки. Я преодолела три тысячи миль ради встречи с ней, а она даже не обняла меня в ответ. Я неловко отодвинулась от нее. Мамочка встречается с Девочкой-Роботом. Теперь нам был нужен лишь Лон Чейни или Бела Лугоши [5], и мы могли бы сниматься в кино.
— Как хорошо снова видеть тебя, ма. — Я выдавила улыбку.
— Я знаю, кто ты такая, — повторила она.
Она стояла передо мной, вся растрепанная, в поношенной фланелевой ночной рубашке. Ее волосы, — длинные, прямые и белые, как березовая кора, — были сальными и спутанными. На ногах — кроссовки с развязанными болтающимися шнурками. На подбородке виднелось что-то вроде засохшего яичного желтка. Я подавила желание спросить: «Да, ты знаешь меня, но, черт возьми, кто ты такая?»
Я только что потратила целый час на безрадостное совещание с Рейвен и Гэбриэлом — двумя оставшимися старшими членами общины Нью-Хоуп, не считая моей матери. Третьей была Опал, двенадцатилетняя дочь Рейвен, которая появилась где-то посередине нашей встречи с велосипедной цепью в руках.
— Ребята, вы не видели большой гаечный ключ? — поинтересовалась она, когда торопливо вошла в комнату, по пути опрокинув стул. Цепь, покрытая смазкой, болталась в грязной руке. На ней была натянула задом наперед бейсболка и надета бело-голубая спортивная студенческая куртка с именем другой девочки на нагрудном кармане.
Опал довольно сильно изменилась за последние два года. Она выросла и похудела и, несмотря на развязный вид, выглядела более изящной, чем нескладная девочка, которую я так хорошо помнила.
Когда она повернулась и увидела меня, ее лицо расплылось в широкой улыбке. Она выронила цепь и крепко обняла меня запачканными смазкой руками.
— Я думала, ты приедешь вечером, — сказала она. — Боже, мне нужно сделать миллион дел прямо сейчас: я должна починить велосипед и встретиться с кое-какими друзьями. Но потом я найду тебя. Завтра, ладно? Завтра я покажу тебе много новых трюков. Я полностью отработала прыжок с амбара и даже делаю сальто на лету! И я достала ту классную книжку про бродячих актеров с отличными картинками. Ты должна ее увидеть!
Опал была худой веснушчатой девочкой, которая с семи лет твердила, что хочет стать акробаткой, исполняющей опасные трюки. Во время моего последнего визита она в двух местах сломала руку, когда спрыгнула со старого сеновала в большом амбаре.
Рейвен уехала в Рутленд по срочному делу, и мне пришлось отвезти Опал в пункт неотложной помощи и сидеть рядом с ней, пока она ждала медицинского осмотра. Она выглядела очень потрясенной, но не из-за падения, а из-за того, что произошло в амбаре перед прыжком. Она утверждала, что на сеновале рядом с ней кто-то был, но когда Гэбриэл пошел проверить, то нашел лишь ржавые вилы, прислоненные к стене, и несколько комков гнилого сена.
— Что ты там видела? — спросила я, но она так и не ответила.
Чтобы отвлечь ее от бесконечного ожидания в больничных очередях, я попросила Опал рассказать мне о ее любимых трюках. Она сказала, что читает о старых бродячих артистах и воздушных акробатах.
— Чарльз Линдберг [6] начинал с этого, — объяснила она. Потом она перешла к рассказам о женщинах, и ее голос срывался от волнения и восхищения.
— Одна леди по имени Глэдис Ингл стреляла из лука, стоя на верхнем крыле своего «Кертис Дженни».
— На крыле чего?
— «Кертис Дженни». Это биплан. У меня в типи есть его модель. Но больше всего Глэдис Ингл прославилась прыжком с одного самолета на другой, прямо в воздухе. Разве не здорово?
— Действительно здорово, — согласилась я.
— Потом была еще Бесси Колман. Я про нее сделала доклад в школе. Она была первой американской женщиной-пилотом и тоже ходила по крылу самолета. Да, еще Лилиан Бойер по прозвищу «Царица воздуха»: она бросила работу официантки ради исполнения трюков на самолете.
— Ничего себе поворот карьеры!
— А ты слышала о Буффало Билле? Готова поспорить, ты не знаешь о его племяннице Мэйбл Коди. Она была первой женщиной, которая поднялась на самолет со скоростного катера.
К тому времени, когда Опал перешла к изложению завершающей части эпопеи о воздушных трюках на крыле самолета в 1936 году — именно тогда правительство запретило покидать кабину на высоте ниже 1500 футов, — таинственный незнакомец на сеновале был забыт, а к концу трехчасового ожидания в палате скорой помощи я стала лучшей подругой десятилетней Опал, и она не отходила от меня до конца нашего пребывания в больнице. Она показывала мне рисунки в книгах и модели самолетов, которые она собрала сама. Биплан «Кертис Дженни» висел на рыболовной леске, прикрепленной к столбу у вершины типи. Опал приклеила маленькую пластиковую женщину к верхнему крылу вместе с крошечным луком, который она сделала из прутика и нитки, и стрелами из зубочисток. На другом крыле была прикреплена круглая мишень.
Мне, как постороннему человеку, казалось, что Опал нравится жить в типи, и мое предположение подтвердилось, когда она показала мне свою спальню, отгороженную занавеской, и заставила биплан летать кругами у нас над головой легким толчком пальцев. Я оглядывалась по сторонам со странным ощущением дежавю, и мне пришлось сказать себе, что это не то типи, где жили мы с матерью, а его третья или четвертая инкарнация. Но теперь его тоже предстояло заменить, и все из-за моей матери.
После того, как Опал ушла чинить велосипед, мы с Рейвен и Гэбриэлом вернулись к обсуждению моей матери. Мы сидели за длинным деревянным столом в большом амбаре, который когда-то служил кухней и местом собраний для членов общины. Амбар выглядел пустым и огромным, и наши голоса терялись в этом пространстве.
С годами Нью-Хоуп постепенно приходил в упадок. Видение утопии, созданное Гэбриэлом, утратило свое очарование и обветшало вместе с садами и постройками. Дом моего детства превратился в подобие города-призрака, хрупкую оболочку того, чем он был когда-то, и я была разочарована, но не удивлена. Можете называть меня скептиком, но я всегда считала, что для создания идеального общества требуется нечто большее, чем натуральные овощи и разговоры в кругу единомышленников.
