Ознакомительная версия.
Подойди сюда, родная, я хочу поговорить с тобой по душам.
И так — четырнадцать лет. Сто шестьдесят восемь месяцев с того раза, как он дернул ее за волосы и укусил в плечо за то, что она, по его мнению, слишком сильно хлопнула дверью в спальне примерно через месяц после их свадьбы. Выкидыш. Поврежденное легкое. Страшная вещь, которую он сделал своей теннисной ракеткой. Старые следы на тех частях тела, которые прикрывала одежда. В основном следы от укусов. Норман часто кусался. Поначалу она пыталась убеждать себя, что это любовные укусы. Странно представить, что когда-то она была такой молоденькой и наивной, но, похоже, эти укусы не содержали даже привкуса любви.
Подойди сюда — я хочу поговорить с тобой по душам.
Неожиданно она сумела определить это напряжение, охватившее теперь все ее тело. Она испытывала ненависть, ярость, и за пониманием этого пришло удивление.
Уходи отсюда, неожиданно сформулировала ее подкорка. Уходи отсюда прямо сейчас, сию же минуту. Даже не трать время на то, чтобы причесаться. Просто уходи.
— Это невозможно, — сказала она, раскачиваясь на Стуле Пуха все быстрее и быстрее. Пятнышко крови на простыне жгло ей глаза. С кресла-качалки оно выглядело как точка под восклицательным знаком. Не хватало лишь вертикальной линии. — Это невозможно, куда мне идти?
«Куда угодно, где его нет, — вновь прозвучал немой голос из подкорки. — Но ты должна сделать это прямо сейчас. Прежде чем…»
Прежде чем — что?
Это было несложно додумать. Прежде чем покорность не закует ее снова в свои кандалы.
Частью своего сознания — обжитой, запуганной частью — она неожиданно поняла, что серьезно обдумывает эту мысль, и отозвалась боязливым протестом. Бросить дом, в котором ты прожила четырнадцать лет? Дом, где все, что тебе нужно, всегда под рукой? Мужа, который хоть и немного вспыльчив и скор на рукоприкладство, но всегда хорошо зарабатывал? Сама эта мысль просто абсурдна. Нужно забыть ее, и немедленно. И она именно так и поступила бы, если бы не это пятнышко крови на простыне. Одно-единственное бордовое пятнышко.
«Тогда не смотри на него! — тревожно крикнула та часть ее мозга, которая считала себя послушной и разумной. — Ради Бога, не смотри на это пятнышко, иначе попадешь в беду!»
Но она с удивлением обнаружила, что уже не может не смотреть на пятнышко. Ее глаза не отрывались от пятна, она раскачивалась все быстрее. Ее ноги, обутые в белые кроссовки, отталкивались от пола в убыстряющемся ритме (напряжение теперь сосредоточилось главным образом в ее голове, разжигая и воспаляя мозг), и она думала: «Четырнадцать лет. Четырнадцать лет его разговоров со мной по душам. Выкидыш. Теннисная ракетка. Три зуба, один из которых я проглотила. Сломанное ребро. Тумаки. Ссадины. Укусы».
«Прекрати! Эта мысль горька, потому что ты все равно никуда не уйдешь, — он просто найдет тебя и вернет обратно. Он отыщет тебя, он полицейский, и розыск людей — его профессия. Это то, чем он постоянно занимается, что он хорошо умеет…»
— Четырнадцать лет, — пробормотала она, думая теперь не о прошедших четырнадцати, а о следующих. Потому что тот, другой голос из подкорки был прав. Он не убьет ее. Ему можно и не позволить. А на что она станет похожа после еще четырнадцати лет его разговоров с ней по душам? Сможет она наклониться? Останется ли у нее час — или хотя бы пятнадцать минут — в день, когда свои почки она не будет ощущать раскаленными камнями, захороненными в ее пояснице? А может, однажды он ударит ее с такой силой, что оборвет какие-то жизненно важные связи в ее теле и она больше не сумеет шевельнуть ногой или рукой. Или, может быть, одна сторона ее лица останется парализованной, как у бедной миссис Даймонд, работавшей в круглосуточном магазине у подножия холма?
Она так резко вскочила на ноги, что Стул Пуха ударился спинкой о стену. Несколько секунд она стояла, тяжело дыша и по-прежнему не отрывая широко раскрытых глаз от бордового пятнышка, а потом направилась к двери, ведущей в комнату.
«Куда ты идешь? — вскрикнула в ее мозгу миссис Послушная-Разумная — та ее часть, которая, казалось, готова была стать калекой или умереть, только бы не лишаться и дальше привилегии знать, на какой полке в шкафу лежат пакетики с чаем, а под раковиной наготове сухие тряпки. — Куда это ты, скажи на милость…»
Она заглушила этот голос — до сих пор она и понятия не имела, что способна на такое. Взяла со столика у дивана свою сумочку и пошла через комнату к входной двери. Комната неожиданно показалась очень большой, а путь — страшно долгим.
«Я должна сделать этот шаг, не думая о следующем. Если я стану думать хотя бы на шаг вперед, я потеряю неожиданно появившуюся уверенность в себе».
На самом деле она не воспринимала всерьез своей решимости. С одной стороны, то, что она ощущала, было похоже на галлюцинацию, — разумеется, она не может так вот просто покинуть свой дом и разорвать брак, подчиняясь минутной прихоти, верно? Должно быть, это просто сон, не так ли? Было тут и еще кое-что: не думать о будущем стало для нее вполне привычно, после того как он избил ее как собаку за хлопанье дверью.
«Ну, ты все равно не можешь идти в таком виде, даже если доберешься до конца квартала, когда у тебя кончится запал, — подсказала Послушная-Разумная. — По крайней мере смени эти джинсы, в которых видно, как здорово раздалась твоя задница. И хотя бы пару раз проведи расческой по волосам».
Она остановилась и на мгновение была близка к тому, чтобы отказаться от всей этой затеи еще до того, как добралась до выхода из дома. Потом она догадалась, что представлял собой этот совет, — отчаянная уловка, чтобы удержать ее дома. И довольно хитрая. Чтобы сменить джинсы на юбку или уложить волосы, а потом заколоть их расческой, у молодой женщины уйдет достаточно много времени, за которое ее решимость угаснет.
Для чего переодеваться? Для того, чтобы снова смириться, разумеется. Ее одолеют сомнения, когда она станет застегивать «молнию» на боку юбки, а к тому времени, когда заколет расческой волосы, она решит, что на нее просто-напросто накатил приступ истерии, быстро проходящее состояние своего рода наркотического опьянения, которое, вероятно, связано с ее месячными.
И когда это состояние пройдет, она вернется в спальню и сменит простыни.
— Нет, — пробормотала она. — Я не сделаю этого. Не сделаю.
Но, взявшись одной рукой за дверную ручку, она снова остановилась.
«К ней возвращается разум! — вскричала Послушная-Разумная голосом, в котором прозвучали облегчение, ликование и — возможно ли такое? — легкое разочарование. — Аллилуйя, к девчонке возвращается разум! Лучше поздно, чем никогда!»
Ознакомительная версия.
