Он миновал вершину одной из крыш и уже продолжил двигаться по второй, пройдя мимо двух темных чердачных окон, выполненных в форме алмазов, когда фигура внезапно возникла из-за кирпично-красной трубы справа от него.
Лоусон остановился. Высокий мужчина в цилиндре стоял, уставившись на него, легкий ветер трепал полы его черного пыльника. Лоусон заметил в глазах незнакомца красный огонек, идентичный его собственному. В каком-то смысле… они были братьями.
— Я полагаю, вы знаете меня, — спокойно кивнул Лоусон. Голос его был расслаблен.
Преследователь не отвечал в течение нескольких долгих секунд. Затем скрежещущим голосом, словно горло его было пересушено, как пески Алабамы, заговорил:
— Я знаю тебя. Знаю, что ты есть. И я скажу тебе, что Кристиан Мельхиор щедро наградит меня за твою смерть.
— Ваша награда, сэр, — отозвался вампир в шляпе-стетсон. — Будет доставлена в ваш персональный котел в Аду.
Незнакомец снял свой цилиндр, под которым показались зачесанные назад черные волосы на голове странно удлиненной и заостренной формы. Стоило ему осклабиться, как наружу показались острые, как у гремучей змеи, клыки.
— Только ты отправишься туда первым, — прошипел он. — И протопчешь дорогу.
Сказав это, шпион решил раскрыть себя во всей красе. Он продолжал скалиться, ноги и руки его удлинились и сделались тоньше. Черный пыльник отлетел прочь от изменяющегося тела, из которого быстро вырастали перепончатые крылья. Плоть потемнела до оттенка жуткого кровоподтека за какую-то пару секунд. Послышался треск ломающихся и перестраивающихся костей. Пульсации боли выстрелом пронеслись по искаженному лицу перевертыша, и скрыть эту боль даже перед врагом он был не в силах, потому что ни одно существо в мире — даже в том мире, которому принадлежало это создание — не рождалось без агонии. Черты лица сплющились, грудь вздулась и увеличилась до размеров могильной плиты, руки обратились в животные лапы с черными когтями, а ноги, вылетев из сапог стали похожими на паучьи лапы. Лицо все еще — хоть и отдаленно — напоминало человеческое, красные глаза сузились в две маленькие щелки. Как только тело выскользнуло из остатков одежды, чернота окутала кожу, и нижняя часть стала еще сильнее походить на паука, челюсть раздалась вширь, вампирские клыки щелкнули по воздуху, готовые разорвать плоть.
Повинуясь инстинктам, лицо Лоусона напряглось, губы поползли вверх, обнажая выскользнувшие из десен клыки. Рука его резким размытым для любого человеческого глаза движением скользнула под пальто за дерринджером, извлекла оружие, взвела курок… и тогда паукообразное существо рванулось вперед, с ужасающим звуком выставив перед собой свои остроконечные отростки. Тварь ухватила Лоусона за предплечье, выбила оружие и отшвырнула его прочь в тот же момент, когда дерринджер выстрелил.
Вспыхнув синим пламенем, пуля улетела вверх, к звездам.
И тогда этот кошмар оказался на нем.
Он окутал Лоусона своими когтистыми лапами, ухватил за спину и поднял над крышей. Острозубый рот на деформированном лице потянулся к горлу жертвы, собираясь добраться до ихора[6], дающего жизнь после смерти.
Но ночной охотник не спешил стать жертвой: он освободил свой левый локоть и ударил существо в челюсть с силой, от которой у любого обычного человека попросту сломалась бы шея, но этой твари такой атаки было мало — он состоял в Темном Обществе, которое отошло слишком далеко от человеческой природы…
Тем не менее, паукообразное создание растерянно моргнуло и упало, оглушенное. Лоусон успел подобрать дерринджер, но когтистая лапа твари перехватила руку с оружием быстрее, чем удалось снова нажать на курок. Рука Лоусона была зажата в сильнейшей хватке, его тело все еще не повиновалось ему, когда его снова подняли в воздух. С трудом извернувшись, он, вложив всю возможную силу в атаку, вновь врезался кулаком освобожденной руки в перекроенное лицо этого отпрыска Дьявола.
Этого было недостаточно.
Хотя Лоусон и сам был созданием ночи, и некоторые могли бы назвать — и, разумеется, назвали бы — его монстром, он все еще был в достаточной степени человеком, чтобы иметь органы и кости, которые можно было разорвать и сломать. Разумеется, так просто — сбросив с крыши — его не убить, но боль будет мучительной, и до полного восстановления какое-то время он будет ослаблен и почти беспомощен. Да, такое создание тяжело убить, но назвать его неуязвимым было бы большим преувеличением.
Лоусон чувствовал, как когтистые лапы сжимают его тело, и в позвонках начинает звучать ужасающе хрустящая музыка. В ребрах и груди нарастало давление. Пришлось набрать полные легкие горячего воздуха и задержать дыхание — только это он мог противопоставить в качестве защиты от черных сдавливающих клешней, однако скоро и этого будет недостаточно.
Тем временем изуродованная голова снова дернулась. Клыки жадно ухватили воздух, стремясь дотянуться до горла жертвы. Лоусон пнул монстра в место, которое полагал его солнечным сплетением с силой, которая запросто могла опрокинуть экипаж, пресекая намерение существа испить не причитающихся ему жизненных соков. Паукообразный человек попятился к краю крыши над Дюмейн-Стрит, покачнулся, но не упал, продолжая удерживать свою добычу.
Лоусон нанес второй удар в то же место, словно врезаясь ногой в кусок бетона. Они танцевали свой смертельный танец на крыше, угрожающе подаваясь вперед и опасливо пятясь назад, в шестидесяти футах над круговым перекрестком. Лоусон вдруг почувствовал, что японская бутылка в его кармане треснула и раскололась от давления. Жидкость растеклась. Вместе с тем треснули и кости ребер под нечеловеческим натиском, выбив из Лоусона приглушенный стон.
Запах крови из разбитой бутылки был куда более пьянящим, чем запах священного ладана, он сбил паукообразного монстра с толку, существо моргнуло, и его хватка, блокирующая руку с оружием, ослабла. Лоусон не стал терять времени: стиснув зубы от боли, он высвободил руку, взвел дерринджер, прицелился прямо в темный лоб твари и спустил курок.
Голова существа вдруг дернулась назад, челюсти его открылись, и острые вампирские клыки предстали во всей своей красе. Но Тревор Лоусон понимал, что эти зубы больше не испробуют ни крови, ни ихора — никогда.
А паукообразный, похоже, не понял этого до конца. Его сила все еще не угасла, узкие глаза, пылающие красным адским огнем, безотрывно смотрели на Лоусона со странной смесью насмешки и ненависти. Затем он начал преобразовываться снова: лицо раздулось сильнее, два глаза слились в один и почернели, как умирающая комета. Открытый рот ахнул, клыки начали приобретать оттенок золы.
