Соблазн был велик.
Соверен представил, как Анна, открыв глаза, с легким хрустом отдирает примерзший рукав, как подает руку, чтобы он помог ей встать, как улыбается, чуть виновато: прости, Джеймс, что я так долго была м…
Сжав зубы, Соверен мотнул головой.
— Простите, господин Коулмен, Анна… Анна подождет.
— Что ж, я тоже не люблю авансы. Значит, вознаграждение по факту. Это меня более чем устраивает. Но хочу вас предупредить, — Коулмен поднялся. — Я не волшебник. Чтобы поддерживать в Анне жизнь, вам придется периодически давать ей эфир.
— Я понял.
Они пожали друг другу руки.
— Найдите его мне, — еще раз сказал Коулмен. — Он невысок, курчав и голубоглаз. Это все.
Он распахнул кабинетные двери, выпуская сизый накуренный воздух в коридорный сумрак. Слуга бесшумно последовал за ним. В холле к ним присоединился второй слуга, с куклой в чемодане. Соверен дождался грохота двери и выглянул в окно, привычно отогнув уголок.
Владелец «Эфирных механизмов», оказывается, как и доктор, чурался паровой техники — у ворот стояла закрытая карета, запряженная парой лошадей, извозчик дремал на козлах.
Соверен хмыкнул.
Коулмен устроился в карете со слугами, задернул занавески. Извозчик стегнул лошадей. Показался или нет брызнувший из-под колес зеленоватый дымок?
Соверен поборол порыв вернуться к Анне, прошелся по кабинету, гася лишние свечи, и, сев, решительно повернул к себе «Хроники».
«Новая жертва найдена в Гэллопи-сквер», прочитал он.
Гэллопи-сквер тянулся по краю Десмонд-стрит и пересекал границу районов Неттмор и Сильвертон по каменному мостику. Мощеные дорожки извивались мимо кленов и постаментов, статуи с которых были давно украдены или разбиты.
Крупным шрифтом под заглавием было набрано: «Сегодня, пятого октября, в шесть часов утра в Гэллопи-сквер стекольщик Иона Райс обнаружил тело молодой девушки, впоследствии опознанной как Элизабет Хоттерби. Местные силы правопорядка, представленные Хэмилом Уордом и Уильямом Барнли, выяснили, что девушка, служившая горничной, по-видомому, поздно ночью возвращалась домой, в Сильвертон, на Лэндон-кросс, и наткнулась на грабителей, которых в последнее время развелось в Престмуте как голубей на площади Фаланг».
Мелким шрифтом заметка продолжалась на следующей странице.
«Редакция газеты все же позволила себе усомниться в выводах муниципальной полиции, поскольку располагает сведениями, что девушке было перерезано горло. Стоит напомнить нашим читателям, что это не первый труп в Догсайд-филдс, Неттмор и Сильвертон, который находят с перерезанным горлом. Только наша газета за последние два месяца писала о пяти таких случаях. При этом их никак нельзя списать ни на грязную кабацкую поножовщину с подбрасыванием трупа в укромное место, ни на грабителей, которые не были раньше замечены в подобной жестокости. Возраст убитых — десять, пятнадцать, пятьдесят, девятнадцать и тридцать лет — и их занятия, скорее, говорят о неком неразборчивом злоумышленнике, подстерегающем случайные и одинокие жертвы в ночной осенней темноте. Какой можно сделать вывод? Берегите себя, дорогие наши читатели. И не выходите поздно из дома, как бы вам это ни было необходимо».
Соверен задумался.
Два месяца и, получается, шесть человек. Что за план? Сколько нужно еще? Как это связано с эфиром?
Что ж, господин Коулмен…
— Эмерс! — крикнул Соверен, расстегивая сюртук. — Эмерс, черт тебя подери!
Он не дождался слуги и пошел по коридору, пиная двери комнат. Заперто. Заперто. Заперто. Бум-бум! — вторило из подвала. Бум-бум!
— Эмерс!
— Да, сэр.
Старик возник из полумрака, обеспокоенно поводя свечой.
— Горячей воды. Таз. Бритву. Чистую одежду. Надеюсь, у нас все это есть?
— Определенно, сэр.
— Прекрасно.
Следующая дверь поддалась, и Соверен ввалился в комнату, когда-то бывшую одной из гостевых спален. Несколько мгновений он соображал, зачем стоит посреди накрытой матерчатыми чехлами мебели, затем расхохотался и принялся сдирать с себя рубашку, панталоны и нижнее белье. Оставшись в одном крестике и прихватив подсвечник, он побежал наверх, пробуя босыми ногами холодное дерево ступенек.
В голове звенело: Анна, вот дела-то…
Зал, в котором при отце проходили многочисленные приемы, встретил его рассохшимися полами и голой тенью, промелькнувшей в пыльных ростовых зеркалах. Из тайничка под подоконником был извлечен ключ, сундук в углу звякнул замком, щелкнула дужка. Откинув тяжелую крышку, Соверен извлек на свет две коробки с револьверными патронами, нож-рыбку для носки за сапогом и шиллинг, хитро просверленный в десяти местах. Полгода, конечно, прошло, но вряд ли Хэмилтон Тибольт перешел на золотые гинеи.
Дерринджер с хитрым пружинным креплением на предплечье Соверен, поразмыслив, решил не брать. Саблю, чья круглая гарда мягко блеснула с сундучного дна, тоже.
У зеркала он все же не вытерпел, смахнул пыль ладонью, поднес подсвечник — где там Абрахам углядел, что у него все плохо.
Из мягкой, подсвеченной зеленоватой полумглы, почти эфирной, на него хмуро уставился узколицый человек с серыми глазами. Острые скулы. Упрямые губы. Щетина наползает на худые щеки. Неряшливые клочки бороды на нижней челюсти. Не сказать, чтоб безнадежная картина. Но да, наверное, не слишком приятная. Робинзон после полугода на острове.
В одиночестве.
— Сэр, — откуда-то снизу позвал Эмерс.
— Иду.
Не смущаясь наготы, Соверен спустился на первый этаж. Эмерс посторонился, пропуская его в полную пара туалетную комнату.
— Я подумал, что вам не лишне будет…
Из белых клубов протаяла до половины заполненная водой медная ванна.
— Вы меня не сварите здесь? — спросил Соверен, передавая старику взятое в сундуке.
— Нет, сэр, — с достоинством ответил Эмерс, исчезая в коридоре. — Вы меня пока устраиваете недоваренным.
— Наглец! — фыркнул Соверен и забрался в ванну.
От почти кипятка, слегка разбавленного холодной речной водой, он чуть не выпрыгнул обратно и мысленно пожелал старику гореть в аду. Но, странным образом, это его даже развеселило, разогнало кровь. Найдя кусок глицеринового мыла на краю ванны, Соверен принялся остервенело втирать его в кожу. Вода наполнилась хлопьями и помутнела.
Уши. Волосы. Живот. Грязь между пальцев ног.
Итак, подумал Соверен, оттирая с мылом предплечье. Дело кажется простым. Почему понадобился я? Потому что я служил в муниципальной полиции и Неттмора, и Догсайд. Кто мог посоветовать Коулмену меня в качестве решения проблемы? Кто угодно. «Жучки» с нужной информацией сами идут на запах денег.
