Дэн глубоко вдохнул.
— Если ты не знаешь имени, как же ты его называешь?
Она улыбнулась.
— Только так, как он хочет. — На ее лице появилось озорное выражение, она подмигнула Дэну.
— Папочка.
— Что?
— Я зову его Папочка. Всегда. Притворяюсь, что он мой папочка, а он притворяется, что я — его доченька, я сижу у него на коленях, и мы говорим о школе, и я…
— Достаточно, — оборвал ее Дэн, чувствуя, что попал в уголок ада, где знание местных обычаев означало, что ты должен по ним жить. Он предпочитал не знать.
Ему хотелось смести фотографии с кофейного столика, разбить стекла, которые их прикрывали, сбросить фотографии с каминной полки, зашвырнуть все в камин, поднести спичку. Но он понимал, что уничтожением этих изображений Хоффрица не поможет Реджине. Этот мерзкий тип умер, но в голове Реджины будет жить долгие годы, как злобный тролль в своей скрытой от всех глаз пещере.
Дэн вновь коснулся ее лица, но на этот раз коротко и нежно.
— Реджина, на что ты тратишь время, как проводишь дни, жизнь?
Она пожала плечами.
— Ходишь в кино, на танцы, обедаешь с подругами… или просто сидишь здесь, дожидаясь, что кому-то потребуешься?
— В основном остаюсь в доме, — ответила она. — Мне тут нравится. И Вилли хотел, чтобы я большую часть времени проводила здесь.
— А как ты зарабатываешь на жизнь?
— Я делаю то, что они хотят.
— Господи, да у тебя же диплом по психологии!
Она промолчала.
— Зачем ты защищала диплом в ЛАКУ, если не собиралась работать по специальности?
— Вилли хотел, чтобы я защитила диплом. Это было забавно, знаешь ли. Они вышвырнули его вон, эти подонки из университета, но меня так легко вышвырнуть не смогли. Я осталась там, чтобы напоминать им о Вилли. Ему это нравилось. Он полагал, что это отменная шутка.
— Ты могла бы заниматься важной работой, интересной работой.
— Я делаю то, для чего создана.
— Нет. Отнюдь. Ты делаешь то, для чего создана по словам Хоффрица. А это совсем другое.
— Вилли знал, — ответила она. — Вилли знал все.
— Вилли был мерзкой тварью.
— Нет. — Ее глаза вновь наполнились слезами.
— Значит, они приходят сюда и используют тебя, причиняют тебе боль. — Дэн схватил ее за руку, оттянул рукав халата, открывая синяк, который заметил ранее, и следы от веревок на запястье. — Причиняют тебе боль, не так ли?
— Да, так или иначе, одни больше, чем другие. Некоторые делают это так нежно.
— Почему ты на это идешь?
— Мне нравится.
Воздух вдруг сгустился. Стал тяжелым, влажным, пропитался грязью, которую он не мог видеть, которая оседала не на коже, а на душе. Дэн не хотел дышать этим воздухом. Этот воздух вызывал моральное разложение.
— Кто платит за аренду дома? — спросил он.
— Никакой аренды нет.
— Кому принадлежит дом?
— Компании.
— Какой компании?
— Что я могу для тебя сделать?
— Какой компании?
— Позволь мне что-нибудь сделать для тебя.
— Какой компании? — настаивал он.
— «Джон Уилкс энтерпрайзес».
— Кто такой Джон Уилкс?
— Не знаю.
— К тебе никогда не приходил мужчина по имени Джон?
— Нет.
— Как ты узнала о «Джон Уилкс энтерпрайзес»?
— Каждый месяц я получаю от них чек. На приличную сумму.
Дэн поднялся.
На лице Реджины отразилось разочарование. Взгляд Дэна упал на чемоданы, которые он заметил, как только вошел в квартиру.
— Уезжаешь?
— На несколько дней.
— Куда?
— В Лас-Вегас.
— Решила сбежать, Реджина?
— От чего мне бежать?
— Людей убивают из-за того, что происходило в серой комнате.
— Но я не знаю, что происходило в серой комнате, и мне на это наплевать. Так что я в безопасности.
Глядя на нее, Дэн вдруг осознал, что у Реджины Саванны Хоффриц была своя серая комната. И она носила ее с собой повсюду, потому что именно в серой комнате сидела взаперти настоящая Реджина.
— Тебе нужна помощь, Реджина.
— Мне нужно делать то, что ты хочешь.
— Нет. Тебе нужна…
— Я в порядке.
— Тебе нужен психотерапевт.
— Я свободна. Вилли научил меня, как быть свободной.
— Свободной от чего?
— От ответственности. Страха. Надежды. Свободной от всего.
— Вилли не освободил тебя. Он тебя поработил.
— Ты не понимаешь.
— Он был садистом.
— В этом нет ничего плохого.
— Он влез в твой разум, изменил твою психику. Мы говорим не о каком-то заштатном профессоре психологии, Реджина. Этот псих был звездой первой величины. Он работал на Пентагон, исследуя коррекцию поведения, разрабатывая новые методы «промывки мозгов». Подавляющие самоуважение наркотики, Реджина. Воздействие на подсознательном уровне. Вилли играл ту же роль при Большом брате, что Мерлин при короле Артуре. Только Вилли практиковал магию зла, Реджина. Он трансформировал тебя в… в… в мазохистку исключительно ради развлечения.
— Именно так он меня освободил. — Говорила она на полном серьезе. — Видишь ли, когда ты больше не боишься боли, когда ты научился любить боль, ты больше ничего не боишься. Вот почему я свободна.
Дэн хотел как следует тряхнуть ее, но понимал, что проку от этого не будет. Совсем наоборот. Она бы только попросила тряхнуть ее сильнее.
Ему хотелось бы привести ее к судье, который бы отнесся к ней с пониманием и направил на принудительное лечение. Чтобы она получила необходимую психотерапевтическую помощь. Но он не был ее родственником, практически ее не знал, а потому ни один судья не пошел бы ему навстречу. Закон такого не допускал. Так что, похоже, он ничем не мог ей помочь.
— Знаешь, что я тебе скажу? Думаю, Вилли, возможно, не умер, — вдруг заявила она.
— Умер, будь уверена.
— Может, и нет.
— Я видел тело. Мы опознали его по карте дантиста и по отпечаткам пальцев.
— Возможно, — не стала спорить она. — Но… я чувствую, что он жив. Иногда я ощущаю его присутствие… прямо здесь. Это так странно. Я не могу этого объяснить. Вот почему я не рыдаю, как могла бы рыдать. Потому что не убеждена в его смерти. Уж не знаю как, но он по-прежнему… здесь.
Ее видение себя, причины, побуждающие жить дальше, настолько зависели от Вилли Хоффрица, от необходимости получать похвалу и одобрение, хотя бы от возможности слышать его голос по телефону, что она просто не могла принять его смерть. Дэн подозревал, что не смог бы убедить ее в смерти Вильгельма Хоффрица, даже если бы привел в морг, показал изуродованное до неузнаваемости тело, положил перед ней заключение коронера. Хоффриц проник в ее разум, разбил психику на мелкие осколки, а потом сложил, как ему того хотелось, превратившись в клей, который связывал их воедино. Если бы Реджина приняла его смерть, клей перестал бы выполнять положенную ему функцию, ее психика превратилась бы в груду осколков, ввергнув Реджину в безумие. Так что у нее оставалась одна надежда: верить, что Вилли жив.
— Да, он здесь, — повторила она. — Я чувствую. Как-то, где-то, но здесь.
Понимая, что он ничем не может ей помочь, кляня себя за собственное бессилие, Дэн направился к двери.
За его спиной Реджина вскочила с дивана.
— Подожди. Пожалуйста.
Он обернулся.
— Ты мог бы… взять меня.
— Нет, Реджина.
— Сделать что-нибудь со мной.
— Нет.
— Я буду твоим зверьком.
Он еще на шаг приблизился к двери.
— Твоим маленьким зверьком.
Он едва подавил желание броситься бежать.
Она схватила его за руку, когда он открывал дверь. Запах ее духов будоражил. Вторую руку она положила ему на плечо.
— Ты мне нравишься.
— Где твои родители, Реджина?
— Ты меня возбуждаешь.
— Твои отец и мать? Где они живут?
Она поднесла тонкие пальчики к его губам. Теплые пальчики.
Прошлась по линии рта. Он оттолкнул ее руку.
— Ты действительно, действительно мне нравишься.
— Может, твои родители смогут помочь тебе порвать с этим.
— Ты мне нравишься.
