– Заждалась меня, Елизавета? – Пронин указал на место рядом с собой. – Прошу великодушно меня простить. Никак не мог освободиться раньше: очень важный звонок, от серьезных людей. Пришлось кое-какие вопросы не откладывая порешать.
– Все в порядке? – Елизавета Андреевна почему-то решила, что речь шла о Ване.
– Что же вы так перепугались? – Пронин игриво подмигнул. – К чему сразу думать о плохом? Все складывается лучите некуда. Нас ожидает чудесный вечер, полный неожиданностей и приятных открытий.
Елизавета Андреевна снова натужно улыбнулась:
– Чего же мы еще ждем? Поедем… на новую квартиру. Будем делать… приятные открытия.
* * *
Из-за распахнувшейся двери потянуло строительной пылью и еще непросохшей краской, запахом только что сделанного ремонта.
– Проходите, осваивайтесь! – Пронин учтиво пропустил ее вперед. – Милости прошу!
Небольшая хрущевская «двушка» показалась Елизавете Андреевне настоящими хоромами, напоминанием о прежней размеренной и комфортной жизни. Неужели здесь и предстоит провести все свои оставшиеся дни и состариться в ожидании стареющего ловеласа? За что же выпала такая доля? Или равноценен обмен этой проклятой квартиры на жизнь?! Будь ты проклята, ненасытная синица в руке!
– Хорошая, просто отличная жилплощадь! И в районе тихом, спокойственном! – Василий Иванович, словно экскурсовод, деловито показывал каждый закуток. – Раньше здесь одинокий учитель жил. Потом, правда, говорят, вышел на пенсию и спился. Бывает… – Он притянул Елизавету за руку. – Но не пропадать же метражу? Мы уже и пластиковые окна поставили, и перепланировочку сделали, и стены гипсокартоном выровняли. Трубы немецкие металлопластиковые справили и сантехнику импортную!
– Что и говорить, – неловко улыбаясь, Елизавета Андреевна высвободила руку и принялась с преувеличенным интересом разглядывать лепнину на потолке. – В Немирове такой дизайн большая редкость, да?
Пронин закивал головой и возбужденно зашептал ей на ушко:
– А пол знаете, какой? С подогревом, шведской системы! Как в лучших домах Лондона и Парижа. Поживете – вмиг ощутите себя немировской олигархшей!
Елизавета Андреевна почувствовала, как под юбку суетливо заползает пухлая директорская рука.
– Василий Иванович, зачем же так скоро? – она уперлась ладонью ему в грудь. – Не прибрано здесь, грязно… Я так не привыкла! Да не могу…
– Ну же, дрянь, ты же этого сама хочешь! – возбужденно пробормотал Пронин и, повалив на подоконник, стал душить. – Сама же, сучка, напросилась… Значит, так тебе и надо! Давай, потаскушка, гнись, вырывайся! – Он внезапно разжал пальцы и влепил смачную пощечину. – Не можешь, или уже захорошело?!
Тщетно силилась она вырваться из удушающих объятий, беспомощно молотила кулаками по спине, пыталась кричать.
Пронин распалялся лишь сильнее и становился всё разнузданнее.
Откуда-то еще доносилось утробное урчание зверя да выворачивающий душу блевотный запах бабкиной травы, но перед глазами, вместо раскрасневшегося вспотевшего лица, вдруг закружились кроваво-красные обручальные кольца, которые набухали, как присосавшиеся к телу пиявки. И вот, разбухшие до предела, они глухо лопнули, осыпая ускользающий мир гаснущими искрами.
Елизавета Андреевна попыталась удержать в памяти хотя бы образы блуждающих огоньков, но не смогла, захлебываясь рвотой. Последнее, что ощутила, – нескончаемые судороги и удушье, разрывающее изнутри легкие…
– Лизонька, очнитесь! Да что с вами?!
Холодные капли воды катились по лицу, размывая на ресницах тушь, оседали на блузке большими черными кляксами.
Елизавета открыла глаза, вздрагивая от внезапно открывшегося взгляду странного калейдоскопа, в котором лицо директора чередовалось со стеклянной банкой из-под маринованных огурцов и мятой районной газетой, которой Пронин энергично махал, словно веером.
– Ну, вы меня до смерти перепугали! – заметив, что она пришла в сознание, Пронин присел возле на корточки. – Кричать начали, руками размахивать… Я понимаю, вы измучились с сыном, но все равно, как-то у нас нехорошо вышло… А может, вы больны? – он пощупал пульс. – Ничего-ничего, у нас в Немирове хороший терапевт…
– Я пойду? – Елизавета Андреевна посмотрела умоляюще и заплакала. – Пожалуйста… мне очень, очень плохо!
– Никуда вы не пойдете! Даже не думайте! Я не позволю вам в таком состоянии куда-то идти. Не дай Бог, с вами что-нибудь случится, я никогда себе не прощу. Сам доставлю вас домой, и не смейте мне возражать!
Продавать украденную наркоту Артамонов посоветовал в заброшенном цехе ремзавода, где среди куч истлевшего тряпья и проржавевшего металлолома было легко укрыться, а в случае непредвиденных обстоятельств уйти от преследователей через бессчетные потайные ходы и лазы.
На встречу пришли пораньше, чтобы успеть осмотреться на месте и устроиться так, чтобы пришедшие не смогли воспользоваться численным превосходством.
– Крысиное местечко, то, что надо! – Артамонов довольно осмотрел нагроможденные друг на дружку остовы тракторов и комбайнов. – Не попетушишься, крыльями не помашешь! Здесь, братишка, обстановочка – аккурат, как в сорок третьем у наших с фрицами. Случись непонятки, сами устроим «Сталинградский тракторный». Тогда хрен кто живым выберется, будет общий кердык!
– Все так серьезно? – Иван засунул руку в карман куртки, продевая пальцы в змеиные кастетные кольца. – Ты же говорил, что покупатели – твои пермские друзья.
– Когда речь о бабле заходит, всегда существует опасность, – усмехнулся Кирилл, выпуская длинную струю дыма. – А у нас базар о двадцати тоннах баксов. Да за такой груз не только друзья, мама родная живьем в асфальт закатает!
– Я думал, что вы обо всем договорились. Просто встретимся и поменяем товар на деньги…
Артамонов нервно сплюнул:
– Договорились, да хером подавились!
– Может, тебе не стоило сюда идти, раз теперь за свою жизнь боишься?
Артамонов поднял гнутый металлический прут и зло ударил по стоящей рядом бочке. Прогнившее железо хрустнуло, осыпаясь с боков красноватой металлической трухой.
– Вот же дурья башка! Сам в петлю лезет! Им твою душу вынуть – как высморкаться. Кто знает, сколько лохов вроде тебя по складам да ангарам сейчас догнивает?.. Ничего, пацан, не дрейфь! На крайняк, я тоже кое-что для отмашки припас!
– Ты что, Кирилл, винтовку сюда принес? – Иван крепче прижал к телу целлофановый пакет.
– На кой хрен нам мухобойка, мы же не в тире! – рассмеялся Артамонов, но как-то неестественно. Он разворошил прутом наваленный мусор и осторожно вытащил бутылку с густой жидкостью. – Вот, хозяйственное мыло построгал да в бензине растворил. Напалм один в один получился, как у Копполы в «Apocalypse today». Так что им только бзднуть стоит, как мы развалины в легкую спалим!
