достигли более высокого сознания через грибок.
Но это вряд ли было приемлемо для городских отцов Троудена, которые наблюдали, как у них на пороге разрастается беззаконие. Трем надежным и благородным людям было поручено совершить паломничество в изгнанную и дьявольскую деревушку Клавитт-Филдс. Жители Троудена какое-то время избегали эти грозные окрестности. В конце концов, это был зловещий городок, населенный ведьмами.
Этими тремя мужчинами были доктор Блэр, мистер Боуден и мистер Пил.
Их миссия не была военной, хотя у них были мушкеты, а Боуден был вооружен парой пистолетов и старой морской саблей, заточенной до смертоносного совершенства. Их миссией было просто предупреждение. Тем не менее, они ожидали неприятностей от самого "гнусного ужаса", как выразился Пил. Об этой проклятой деревне рассказывали самые грязные истории, конечно, о непристойных ритуалах, проводимых в канун Мая и Сретение, и их суждения были более чем туманными.
Близились сумерки, когда они привязали своих лошадей в зарослях в нескольких лигах от деревни – это была идея Боудена, бывшего кавалерийского офицера. И это имело смысл для остальных, поскольку в случае быстрого отступления их кобылы были наготове.
Хотя, очевидно, это было своего рода сельскохозяйственное сообщество, они видели, что поля Клавитт-Филдс заброшены и заросли шиповником, дикими травами, буйными ползучими растениями и нездоровой травой, которая, казалось, дрожала, хотя не было заметного ветра. Раньше говорили, что здесь можно найти великолепные поля гречихи, ржи и индийской кукурузы, но они видели только заросли ежевики и кусты ольхи, и никакого домашнего скота – ни свиней, ни цесарок, ни лошадей с плугами.
Клавитт-Филдс представлял из себя серию зараженных холмов, которые возвышались, тянулись и изгибались, как змеи. Блэру и остальным было трудно поверить в то, что он простоял меньше века, потому что то, что они увидели, было, казалось бы, древним, развращенным восстанием гниющих фахверковых домов и сгруппированных высоких зданий, прячущихся под темными остроконечными крышами. Они выступали из вершины холма и лощины – переполненный раскачивающийся лабиринт, который нависал над кирпичной кладкой улиц – как будто могли рухнуть в любой момент. Позднее Блэр заметил, что этих жутких домов было настолько много, что мрачные окна тех домов, что были наверху, выходили на переполненные крыши тех, что внизу. Если бы кто-то упал с одной из этих высоких, провисших веранд, он бы приземлился на крышу соседа и свалился бы на узкие, вызывающие клаустрофобию улочки.
Кенни слышал в голове голос. Он был ясным и четким, и он знал, что это голос доктора Блэра, который цитировал свой дневник возрастом почти два столетия:
- Как я могу адекватно передать то, что чувствовал, входя в эту покинутую Богом деревню? Под этими корявыми, искривленными деревьями акации и деформированными вязами? Могу ли я сказать, что воздух был свинцовым, даже тяжелым, густым, как творог, и словно окутывал нас? Могу ли я описать вам ту сильную, зловонную вонь сырости и гниения, которая, казалось, явно сочилась из подвалов и желобов? Да, пожалуй, ибо таковое верно. Эти высокие дома злобно ухмылялись, скрывая мрачные тайны, закрытые ставнями и лишенные солнечного света, погруженные в дышащую зловещую полутень, от которой моя кожа покрылась мурашками. Когда мы шли по заброшенным, душным улицам и заросшим сорняками улицам, мы слышали звуки, доносящиеся из-за покоробленных дверных проемов и деревянных дощатых окон. И, Боже, что это были за звуки! Хрипы, фырканье и кряхтение сродни свиньям, копающимся в корыте, но все со странным, безумным, почти человеческим тембром. Мы молча гадали, какие мерзости, какие гадкие гибриды могут издавать такие звуки. Мы чувствовали на себе взгляды и чувствовали ужасный зловонный запах, исходящий из темных дверных проемов. Я никогда не был – даже сейчас – склонен к сверхъестественным гипотезам, но я клянусь, и Бог мне свидетель, что над этим проклятым городом нависла зловещая пелена, ядовитый эфир духовной скверны, который заставлял меня дрожать, заставлял что-то во мне умолять и кричать! Да, если бы не два моих стойких и крепких товарища, я бы сбежал из этого декадентского, адского места и наверняка потерялся бы в этих цепких черных лесах и сумасшедшей зелени.
Это то, что драматично и многословно поведал бессвязный голос доктора Блэра.
Вскоре начали появляться жители Клавитт-Филдс.
Голос Блэра продолжал гудеть:
- И что за отвратительные, извращенные скопления плоти они из себя представляли! О Боже! Это что-то недочеловеческое! Морщинистые скелеты с облупившимися лицами и ненормальной анатомией. Некоторые горбатые, у других не было конечностей, у третьих – казалось – их было слишком много. Их глаза (и я понимаю, что у некоторых не было даже глаз, просто мясистые впадины, где должны были быть глаза) были остекленевшими и незрячими, в то время как у других вместо глаз были почти светящиеся шары цвета ослепляющих осенних лун. Одетые в лохмотья, с опухолевыми наростами и проказой, они вышли из тени, чтобы взглянуть на нас. Они пялились и ухмылялись.
И смеялись! Они все смеялись над нами! Ужасное скопление омерзительных человеческих грибов!
- И один мужчина с бесцветными волосами, похожими на солому, скользнул вперед и пристально посмотрел на нас шафрановым глазом на деформированном лице с выпуклостями и наростами. Вы пришли, да? Мы знали, что вы придете! - Сказал он, приблизив циклопическое лицо к моему. - Подождите до заката! - сказал он. Он сказал, что они пройдут через пустошь! Он сказал, что они будут бояться того, что найдут, и того, что найдет их! По моей правде, - сказал он, - сравнят это с худшими вещами! И вот вы, любезные господа, добро пожаловать всем и каждому! Доброго вам утра!
В этот момент – я с трудом пишу об этом, так сильно дрожат мои руки – он распахнул свой оборванный, покрытый плесенью жилет и обнажил плоть своей груди, которая была усеяна пустулами, опухолевидными луковицами и тем, что казалось сочными розовыми поганками, растущими ядовитыми плодородными скоплениями! Они пульсировали! Потом... да, я должен написать об этом... он вырвал одну из них и протянул нам. Попробуй, губернатор? Приятного аппетита и удачного путешествия, а? - Он отшатнулся, хихикая, пережевывая то, что мне предложил, и, клянусь, вскрикнул, когда прожевал это. За ним последовала дюжина других – стая уродливых, мерзких, выродков, смеявшихся над какой-то шуткой, неведомой нам. Одни выли на звезды, сияющие над головой, другие бормотали, а третьи кричали и грызли собственные пальцы.
Итак, это были дети Корбена, дьявольского спасителя этой выродившейся стигматической стаи.
- Несмотря на мое отвращение, будучи медиком, я начал задавать вопросы о природе их аномалий и болезненных недугов, но не получил в ответ ничего, только смех и
