— Боже мой… Значит, это…
Это была реальность. Шкаф скрывал вход в туннель. Туннель манил ее, и только сила воли удерживала Ребекку от желания броситься в темноту. Оттуда доносились тихие голоса. Тысячи голосов, нараспев повторяющих ее имя.
Ребекка шагнула вперед и ударилась о невидимую стену.
Байрон подошел, осторожно взял ее лицо в свои ладони.
— Бекс, ты сейчас меня пугаешь больше, чем десяток Элейн.
— Почему? — удивилась она, не без усилий отворачиваясь от манящего туннеля.
— У тебя такой вид, будто тебе не терпится поскорее оказаться в мире мертвых. Как будто тебя там ждет необыкновенное счастье. Это ловушка, Бекс. Отец предупреждал меня. Мы еще успеем попасть в тот мир. А пока у нас более чем достаточно причин быть счастливыми здесь, в этом мире.
Байрон наклонился и поцеловал ее. Ребекка уперлась руками ему в грудь, не отталкивая, но и не притягивая к себе. Он опустил одну руку ей на бедро и привлек к себе.
Ему стало легче. Безотчетный страх прошел. Байрон снова поцеловал Ребекку.
— Я полюбил тебя, еще ничего не зная о нашей миссии. И не переставал тебя любить, хочешь ты об этом знать или нет.
Байрон целовал ее снова и снова.
— Я прошу тебя: помни. Помни о том, что мы знаем уже давно. Я только вчера узнал о нашей с тобой миссии. Но даже если бы ничего не было, я бы все равно любил тебя. Наверное, я полюбил тебя, когда ты впервые приехала в Клейсвилл. Знаешь, я испугался. Для меня это было непривычно. Я считал ниже своего достоинства пудрить мозги нескольким девчонкам сразу. Мне было особенно тяжело, что ты — сестра Эллы. Но я не мог делать вид, будто тебя не существует. Я приходил к Элле и радовался, когда тебя видел. В тот вечер, когда ты меня поцеловала… Наверное, если б я встречался с другой девчонкой, то вообще ничего бы ей не сказал. Поцеловались, и все тут. Но это была Элла. Я должен был ей рассказать. А потом она… ушла. Ты же не хотела меня слушать. Обрывала меня, стоило мне об этом заговорить. Тогда слушай здесь, сейчас, у входа в этот туннель. Я хочу всегда быть с тобой. Я тебя люблю. И ты лю…
— Нет! Прекрати! — крикнула Ребекка, хватая его за руку.
Байрон погладил ей щеку и продолжал, не слушая ее возражений:
— Я тебя люблю, и ты меня любишь. Мы оба это знаем. Просто ты не хочешь в этом признаваться.
Ребекка смотрела на него. «Любовь? Нет». Байрон был ей далеко не безразличен. Давний друг. Любовник. Однажды он уже признался ей в любви, но потом старался избегать этого слова. «Не надо себя обманывать. Это не любовь».
— Байрон, давай не будем сейчас об этом. Тебе тяжело. На тебя тоже столько всего навалилось…
— Мне тяжело, но моего отношения к тебе это не изменит.
Он водил большим пальцем по ее щеке.
— Если тебе так нужно, ври мне потом. Но сейчас, перед тем, как мы пойдем в страну мертвых, выслушай меня… Я знаю. Давно знаю, Бекс. Ты любишь меня ничуть не меньше, чем я тебя. Не надо больше врать ни себе, ни мне.
Ребекка смотрела на него, пытаясь найти контраргументы, пытаясь доказать, что он не прав и все придумал. Но контраргументов не находилось, а в искусстве дипломатии она была не сильна.
— Послушай, Би. Я понимаю, каково тебе сейчас. Не хочу тебя обижать, но правда… Элла умерла. Мы… а потом она… Ты был ее парнем. Я не заслуживаю…
Байрон тяжело вздохнул.
— Она умерла не из-за нас. Она… сделала свой выбор. Неужели ты всерьез считаешь, что мертвой Элле было бы приятно, если бы мы сторонились друг друга? Она при жизни никогда не была такой, и ты это знаешь.
У Ребекки сами собой потекли слезы. Целых девять лет она не допускала даже мысли о подобном разговоре.
— Ты не был моим парнем, а она была моей сестрой. То, что я испытываю к тебе, — это не любовь. И не может быть любовью. Никогда. У меня нет никаких прав…
— Любить меня? — спросил Байрон, беря ее за руки. — Но ты любишь меня, только никак не хочешь в этом признаваться. А давно пора. Давно пора отпустить Эллу. Она никогда не стояла между нами. Только мы сами решаем, каким быть нашим отношениям. Помни это.
Ребекка пыталась вдуматься в слова Байрона, однако здесь, возле туннеля, это было тяжелее, чем где-либо еще. «Я готова заботиться о нем. Но забота — не значит любовь». Она встряхнула головой и посмотрела в темноту туннеля. Потом инстинктивно сделала шаг вперед.
— Бекс!
Байрон еще сильнее сжал ей руки. Пульсирующая энергия туннеля звала, и песня по ту сторону невидимого барьера звучала все громче.
— Ребекка!
Она с неохотой отвернулась от манящей тьмы.
— Скажи мне, что не останешься там, — потребовал Байрон. — Пообещай мне, что обратно мы пойдем вместе.
— Обещаю.
— Я люблю тебя, Ребекка Барроу.
Байрон отпустил ее руки и вошел в туннель.
— Я поведу тебя в тот мир, но я обязательно верну тебя обратно.
— Байрон!
Невидимый барьер не пропускал Ребекку. Она уперлась в барьер руками, затем навалилась на него всем телом. Никакого результата. Тем временем Байрон снял со стены факел, и тот сразу же вспыхнул.
— Байрон!
Его рука свободно прошла сквозь барьер.
— Бекс, ты дала мне слово.
Ребекка молча подала ему свою руку, пытаясь сопротивляться своим ощущениям. Барьер исчез, и она вошла в туннель.
— Мы попадем в город, где я вчера был с отцом. Там мы найдем мистера С. Когда вернемся, дома… поговорим обо всем. Но что бы ни случилось, ты должна мне доверять.
— Я тебе доверяю. И всегда доверяла.
Ребекка сомневалась во многом, но сомнения насчет Байрона исчезли, стоило ей войти в туннель. Они предназначены друг для друга, и хватит ей отнекиваться и делать вид, будто это не так. Он обязательно приведет ее обратно в мир живых. Байрон — ее мужчина.
Голоса в туннеле напоминали морские волны. Они накатывали и стихали. Они произносили слова, смысл которых Ребекка понимала лишь частично. Кому принадлежали эти голоса? Неупокоенным душам, оказавшимся в ловушке? Воздух был полон невидимых рук, которые гладили ей щеки и волосы. И вдруг Ребекка догадалась: это давным-давно забытые и всеми покинутые мертвецы.
Байрон крепко держал ее за руку; их пальцы переплетались. Ребекка с радостью взялась бы и за другую его руку, но в той он держал факел. В лицо дул холодный, обжигающий ветер. У Ребекки слезились глаза. Ветер тут же сдувал со щек слезы. Из-за ветра ей было тяжело дышать.
— Байрон!
— Я здесь. А чью же руку ты держишь? — попробовал пошутить он.
У конца туннеля Ребекка едва не вскрикнула от удивления. Таких ярких красок она не видела нигде. Небо было расцвечено фиолетовыми и золотыми полосами. Здания города просто завораживали. Даже самые скромные и неказистые были выкрашены в изумительные тона и оттенки. Про какой серый город говорил Байрон? Серыми скорее были города, в которых она жила до сих пор.
