Вскоре она открыла глаза и застонала.
Джозеф смотрел, как соседка медленно приходит в себя. Романтичное зрелище! Какая отличная жертва из нее получилась бы. Стараясь говорить нежно, но не похотливо, Джозеф спросил:
— Принести воды?
Клаудия оперлась рукой о подлокотник и с трудом выпрямилась.
— Нет, — ответила она.
Чайник надрывался.
Джозеф встал с колен и направился в кухню. Черт побери, что там говорила Тари насчет приезда ее матери? Если Тари она мать, то ему жена? На мгновение Джозеф забыл имя, внутри все оборвалось.
Кто-то истошно вопит. Совсем рядом. Чайник. А почему тостер выключен? Надо сунуть вилку в розетку. Вроде немного полегчало. Ишь ты как быстро добрался до кухни. Прямо метеор. Ким. Вот как ее зовут. А вон и Тари в окне. Стоит возле дома и смотрит на залив.
Свист. Это чайник. Из носика валит пар. Как его заткнуть? Как его прихлопнуть и не обжечься?
В руке телефонная трубка. Значит, зачем-то он ее взял. Может, кто-нибудь подскажет, что делать? Джозеф спокойно набрал номер Ким и взял с полки две чашки. На четвертом гудке… Или это был первый гудок? Кто знает? Вдруг четвертый звонок прозвучал первым, за ним третий, потом второй, а уж потом и первый? Ведь могло быть и так? Так вот, на четвертом, допустим, гудке голос Ким объявил, что она сейчас занята или не может подойти к телефону. Равнодушный механический голос. Для всех одинаковый. Даже для мужа.
Он выругался, бросил трубку и застыл. Свист перешел в рев. Джозеф поморщился, закрыл и снова открыл глаза, немного постоял, потом дрожащей рукой схватился за ручку чайника. Чайник затих, задохнулся, умер. Джозеф достал пакетики с чаем. Залил кипятком. Медно-красные клочья заварки разбегались по чашке, кружились, отравляли чистую воду, портили ее цвет. Если бы только вернуть все назад. Что там говорила Тари? Джозеф посмотрел в окно. Тари куда-то делась. Один. Наедине с Клаудией. Ха! В груди клокочет злорадство. Толчками рвется из сердца и клешнями впивается в горло. В легких щекотно. Если кашлянуть, вылетят сотни крошечных варваров на малюсеньких лошадях. Поскачут галопом у ног, потрясая оружием. Потащат с собой, на праздник насилия и грабежа. Нет, не то. Все дело в страхе. Было очень страшно. Мерзавцы сбежали и украли дочь. Хаос отступил, но теперь он снова здесь. Какое облегчение — дрожь пробирает! Скоро хаос воцарится в постели. Нет, надо стряхнуть наваждение, скорее к задней двери. Но тут в дом ворвался ребенок и чуть не сбил Джозефа с ног.
— Я уже шел тебя искать, — рявкнул Джозеф.
Ребенок-то вроде сделался больше, чем был. Нет, меньше. Ей лет пять или шесть. Стоит себе, улыбается. Двух передних зубов недостает. Все сначала. Она снова будет расти. Только картинка теперь черно-белая. Экран, в верхнем углу зеленый номер канала. Это фильм. «Для семейного просмотра».
— Мама приехала, — сказала маленькая актриса, голос ее звучал нерешительно. «Когда это случилось? — подумал Джозеф. — Когда же, когда же это случилось?» Девочка радостно захлопала в ладоши. — Она там, на причале, а с ней тот, с работы, которого ты хотел убить.
При слове «убить» Джозеф довольно хмыкнул. Он слишком долго не выпускал это слово из сердца. А ведь оно могло стать таким большим и сильным. Совсем заплесневело в груди. Надо его проветрить.
Томпсон по-прежнему хромал. Вот она, спасительная тень от дома Поттлов. Ноздрей коснулся аромат еды, на кухне готовили ужин. Вечерело, и Томпсон изрядно проголодался. В дверях ждала миниатюрная миссис Поттл в расшитом цветами домашнем платье. Волосы совсем седые, глаза покраснели от слез, нос и губы распухли, в углу рта запеклась кровь, как будто ее ударили. Она придержала деревянную наружную дверь, дожидаясь, пока Томпсон пройдет в дом.
— Доктор, — поздоровалась Эдита, не поднимая глаз.
— Что с вами, миссис Поттл? — участливо спросил Томпсон. «Что же здесь произошло?» — подумал он.
— Все хорошо. — Она смиренно отступила в сторону. — Проходите, сэр.
Доктор вошел в дом и потянул носом запах воскресного ужина: вареной капусты и других овощей, цыпленка и солонины. Великолепно! Воздух и даже стены были влажными. Справа на плите погромыхивала крышкой кастрюля с кипящей водой, окно запотело.
— Что случилось? — спросил доктор, он заметил на лбу у Эдиты несколько ссадин. Томпсон поставил на пол чемоданчик и хотел ощупать лицо миссис Поттл, но она увернулась и испуганно отступила. Видно было, что хозяйка дома смущена.
— Пустяки… Вот Дэрри, — голос миссис Поттл дрожал, — он там, наверху, в своей комнате. Не хочет спускаться. — Эдита показала на лестницу в прихожей. Томпсон нагнулся и поднял свой чемоданчик. Черт, забыл разуться, даже ботинки не вытер о коврик. Теперь уж поздно. Дело срочное, тут не до вежливости. Миссис Поттл проводила его до лестницы и там остановилась, как будто боялась идти дальше.
— Он в сознании? — Томпсон разом перескочил через две ступеньки. Страшная боль пронзила лодыжку, он испугался, что сейчас упадет. Колени тоже ужасно ныли. Однако раскисать не время.
— Да. Дэрри не разрешает вызвать скорую.
— Он агрессивен?
— Да нет, ну что вы, сэр. Дэрри такой хороший мальчик. Вы ж знаете, какой он тихий.
— Вызывайте полицию, — велел Томпсон. Он карабкался вверх по ступеням, цепляясь за потертые перила. Оглянулся. Миссис Поттл отступила на шаг и прижалась спиной к стене. Сколько страха. Томпсон пожалел, что оставил мобильный в машине. Мог бы сам позвонить. Где же та неотложка, которую вызвала секретарша? — Звоните в полицию.
Миссис Поттл кивнула, потом покачала головой.
Еще два шага.
— Как у него с сердцем?
Пожилая женщина стиснула ворот платья и посмотрела сначала на доктора, потом на ковер. Снова покачала головой:
— Никогда не жаловался, сэр. Ему ж только двадцать два.
Наконец, Томпсон добрался до самого верха. Он знал, где комната Дэрри. За годы работы в этом районе доктор бывал здесь несколько раз. Детские болезни, отравления, обычная мелочь. Он прошел мимо первой, притворенной двери и шагнул ко второй, слегка приоткрытой. В комнате тихо, в окно льются солнечные лучи. Сквозь щелку Томпсон разглядел цветной телевизор. Передавали новости, беспорядки в какой-то далекой стране. Звук выключен. Доктор просунул голову в дверь. Дэрри лежал на постели в выходном костюме, руки по швам. Наверное, лег сразу, как вернулся из церкви.
— Здравствуй, Дэрри, — сказал Томпсон. Пахнуло нафталином. В стену рядом с выключателем вделан сосуд для святой воды. Раньше такие были у всех в каждой комнате.
Дэрри не взглянул на Томпсона.
— Сэр, — произнес он и при этом даже не пошевелился. Лежал как привязанный, только глаза скользили по голубым цветочкам на обоях.
