Я обнаружил, что могу плыть так же умело, как и она, открывая и закрывая рот, как будто дышу сквозь воду, — и почувствовал, что именно это я и делаю! Я владел даром предков и не знал об этом — теперь же он открылся мне вместе с неохватными чудесами морей. Я мог дышать, не поднимаясь на поверхность. Я был рожден амфибией!
Ада промелькнула впереди, и я ринулся за ней. Я был быстр, но она двигалась еще быстрее. Me нужно больше неуклюже ковылять по дну — остались лишь толчки рук и ног, словно бы предназначенных для передвижения сквозь толщу вод, лишь бьющая через край, торжествующая радость плавания без ограничений, к некоей цели, которой, как я смутно сознавал, я должен был достичь. Ада вела меня, и я плыл за нею, а над нами, над поверхностью вод солнце опускалось на запад, день заканчивался, у горизонта гас последний свет, и в отблесках дня зажегся серп месяца.
В этот час мы поднимались к поверхности, следуя вдоль линии зазубренных скал, отмечавших берег то ли континента, то ли какого-то острова — я не мог сказать точно.
Вынырнули мы вдали от побережья — в этом месте из воды выглядывал кусочек скалы, с него виднелись мигающие огоньки города, гавани на западе, и, оглянувшись на то место, где в лунном снеге сидели мы с Адой Марш, и, видя, как между нами и побережьем тенями скользят лодки, а к востоку от нас — только линия горизонта, я понял, где мы находимся — на том самом Дьявольском Рифе у Иннсмута, где прежде, еще до той катастрофической ночи в 1928 году, наши предки играли и резвились среди своих собратьев из океанских глубин.
— Как же ты мог этого не знать? — терпеливо спрашивала меня Ада. — Ведь ты бы так и умер, задушенный всем этим, если бы я вовремя не зашла в дом…
— Откуда мне было знать? — отвечал я.
— А как, ты думал, твой дядя отправлялся в свои подводные экспедиции?
Поиск моего дяди Спдьпана был и ее поиском, — а теперь и моим. Искать Печать РЛайха и дальше, обнаружить Спящего в Глубинах, Сновидца, зов которого я ощутил и которому внял, — Великого Ктулху. Искать надо было не под Иннсмутом — в этом Ада была уверена. Чтобы доказать это, она вновь повела меня в глубины, еще дальше в море от Дьявольского Рифа, и показала громадные мегалиты — каменные структуры, лежавшие в развалинах после глубинных бомбежек 1928 года.
Это было то самое место, где много лет назад первые Марши и Филлипсы продолжили свою связь с Глубоким Народом. Мы плавали среди руин некогда великого города, и я впервые увидел там Глубоководных и преисполнился ужаса при их виде — лягушкообразные карикатуры на человеческие существа, они плавали с гротескными телодвижениями, так напоминающими лягушачьи; они наблюдали за нами своими выпученными глазами, шевеля широченными ртами — смело, без боязни, признавая в нас собратьев, вновь приплывших к ним вниз, в руины на дне океана. Разрушения здесь действительно были ужасны. Так же уничтожались и другие места — маленькими группками злобных людей, решивших во что бы то ни стало не допустить возвращения Великого Ктулху.
И снова вверх, снова к дому на скале, где Ада оставила свою одежду, чтобы заключить соглашение, которое свяжет нас друг с другом, чтобы задумать план путешествия на Понапе, план дальнейших поисков.
Через две недели мы отправились туда на специально зафрахтованном судне. О нашей цели мы не осмелились прошептать ни слова даже экипажу — из страха, что нас сочтут сумасшедшими и откажутся с нами плыть.
Мы были уверены, что наш поиск обернется успехом, что где-то среди еще не нанесенных на карту островов Полинезии мы найдем то, к чему стремимся, и, найдя это, навеки присоединимся к нашим морским братьям, которые служат и ждут дня воскрешения — когда и Ктулху, и Хастур, и Ллойгор, и Йог-Сотот восстанут вновь и преодолеют Старших Богов в титанической борьбе, которой не избежать.
На Понапе мы устроили себе базу. Иногда мы плавали прямо оттуда; иногда пользовалась судном, не обращая внимания на любопытство экипажа. Мы обыскивали все воды, иногда уплывая на несколько дней кряду.
Вскоре мое превращение стало полным. Не осмеливаюсь рассказать, как мы поддерживали себя во время своих подводных путешествий, какой пищей мы питались.
Однажды прямо над нами произошла катастрофа огромного авиалайнера… но больше ни слова об этом. Достаточно сказать, что мы выжили, и я обнаружил, что могу делать вещи, которые лишь год назад считал бы чудовищными. Ничего, кроме необходимости нашего поиска, не побуждало нас делать это, и ничто, кроме него, нас не заботило — лишь наше собственное выживание и цель, которую мы ни на миг не выпускали из виду.
Как описать мне то, что мы видели, и сохранить хоть тончайшую нить правдоподобия? Громадные города на дне океана, и самый великий, самый древний из них — у берегов Понапе, где жило множество Глубоководных, а мы могли целыми днями плавать среди башен и каменных глыб, среди минаретов и куполов этого затонувшего города, почти потерявшись в подводных лесах на дне моря, наблюдая за жизнью Глубоководных, завязывая дружбу с чудными морскими существами, в общем напоминавшими осьминогов, но все же не осьминогами, которые сражались с акулами и другими врагами, как время от времени приходилось и нам, которые жили лишь для того, чтобы служить Тому, чей зов был слышен в глубинах, хотя никто не знает, где лежит Он и видит свои сны, дожидаясь времени своего нового возвращения.
Как могу я описать наш непрерывный поиск — из города в город, от здания к зданию, вечный поиск той Великой Печати, под которой Он может лежать; это была бесконечная череда дней и ночей, в которой нас поддерживала лишь надежда и жгучее желание достичь цели, всегда смутно маячившей впереди, становясь с каждым днем немножко ближе. Мы редко сталкивались с каким-либо разнообразием, и все же каждый день отличался от предыдущего. Никто не мог сказать, что принесет нам этот новый день. По правде говоря, зафрахтованное нами судно не всегда оказывалось для нас благом, поскольку нам приходилось отплывать от него на лодке, затем прятать ее на каком-нибудь диком берегу и тайком опускаться в морские глубины. Нам это не нравилось. Но даже со всеми нашими предосторожностями команда день ото дня становилась все любопытнее — они были уверены, что мы ищем какие-то спрятанные сокровища, и, скорее всего, потребовали бы своей доли, поэтому чем дальше, тем труднее нам было избегать их вопросов и копившихся подозрений.
Так наши поиски продолжались три месяца, а затем, два дня тому назад, мы бросили якорь у маленького необитаемого островка, вдали от всяких крупных поселений. На нем ничего не росло — у него был опустошенный и выжженный вид. На самом деле он казался выдававшейся на поверхность монолитной базальтовой скалой, которая, видимо, некогда возвышалась над водой, но потом подверглась бомбардировке — вероятно, во время последней войны. Здесь мы оставили судно, обошли островок на лодке кругом и спустились в море. И там некогда был город Глубоководных — ныне тоже взорванный и разрушенный вражескими действиями.
