– Пинки, – сказал он, – Пинки, а нельзя мне пойти с тобой, посмотреть, как ты живешь?
Пинки задумалась.
– Поздновато, – сказала она.
– Совсем не поздно, – взмолился он. – Наоборот, рано. Уже не вчерашняя ночь, а сегодняшнее утро. В начале восьмого мне надо быть на студии. Пригласи меня позавтракать.
– Ну хорошо, – сказала она. – Только чтобы никто тебя не увидел. А то соседи решат, что ко мне ходят завтракать мужчины.
Они вошли в дом и поднялись на шестой этаж. Это был новый дом, и у Пинки была прелестная маленькая трехкомнатная квартирка. Пинки провела Бэрри по комнатам, познакомила его с канарейкой, а затем уложила на кушетку в гостиной и велела отдыхать. Она подложила ему под ноги кусок газеты, чтобы не запачкалось покрывало, а сама отправилась на кухню готовить завтрак.
– А ты не можешь сварить овсяную кашу, Пинки? – спросил Бэрри.
– Нет, у меня нет овсяных хлопьев, – ответила она. – Зато есть рис. Могу сделать рисовый пудинг.
– О, это прекрасно, – сказал Бэрри. – Даже лучше овсянки. Нужно будет сказать Мэй, пусть распорядится, чтобы иногда на завтрак давали что-нибудь другое, скажем рисовый пудинг вместо овсянки.
Он вытянулся на кушетке и смотрел, как в клетке скачет канарейка, и слушал, как в кухне Пинки ставит на плиту молоко и гремит посудой, и размышлял. Интересно, что подумали ребята, когда он не вернулся за стол. Беспокоились, наверное. Лучше всего, если Пинки посадит его в такси часов в семь и он поедет прямо на студию, не заезжая домой. Тогда у Слипа только и будет времени загримировать его перед съемкой. И некогда будет выговаривать ему или посылать его на массаж. Он поудобнее устроился на подушке и посмотрел на часы. Оставалось около двух с половиной часов.
– Пинки! – позвал он.
– Да?
Она появилась из кухни. Пальто она сняла, а платье сменила на цветастый халатик с огромными роскошными розами на бежевом фоне и с пуговицами до самого пола.
– Я тебя хочу попросить, – сказал Бэрри.
– О чем?
– Можно мне взглянуть на фотографии, о которых ты говорила? Те, где ты и твоя семья, дети, внуки. Я бы хотел полежать, посмотреть фотографии, а ты бы пока готовила пудинг.
В это время на Пончо-Бич выстраивалась вереница машин, направляющихся в обратный путь – все те же десять миль – к городу. Лишь после половины шестого Кену удалось собрать всех ребят. Сначала их задержали Боб, Пэт и Слип. Они остались на берегу, после того как окончился «Танец с перьями» и все пошли на представление в казино. А после представления Элф отправился за кулисы побеседовать кое с кем из девушек. По его словам, он хотел спросить, не видели ли они Бэрри. Потом Боб, Пэт, Слип вернулись с пляжа и сказали, что цветные и слыхом не слыхивали про Бэрри. Прямо удивительно. Они не слышали про Опасного Мужчину. Ребятам чуть не час пришлось их убеждать, что Опасный Мужчина и впрямь существует и что в тот самый день он приезжал на Пончо-Бич смотреть танцы. Тяжелое это было дело искать Бэрри по всему пляжу. Ребята еле держались на ногах. Им всем пришлось зайти в бар и как следует выпить, чтобы как-то прийти в себя. И Элфу тоже пришлось выпить как следует. Только Кен и Бим еще вроде как-то держались.
– Кто-нибудь здесь способен сесть за руль и отвезти нас в город? – спросил Кен. – Потом надо будет еще поехать на студию улаживать дела с «Гигантами».
– Все в порядке, – сказал Бим. – Я поэтому и не пил. Если Бэрри не объявится, я его заменю.
Десять миль до города Бим ехал медленно. За это время ребята успели прийти в себя. Сначала надо заехать домой, посмотреть, не вернулся ли Бэрри, потом принять душ, побриться, переодеться и к семи быть на студии. Нужно как следует обдумать, что они будут говорить. Элф считал, что, если Бэрри не обнаружится, надо обращаться в ФБР. Значит, Бэрри похитили, и им самим уже теперь не справиться. Все это, конечно, станет достоянием гласности, но тут уж ничего не поделаешь. Кен согласился с Элфом, и, пока они ехали к городу, все ребята мало-помалу склонились к тому же решению. Придется обращаться в ФБР.
Когда они подъехали к дому, их опасения подтвердились: никаких известий о Бэрри. Ребята разъехались по домам, помылись, переоделись, а затем снова собрались в гостиной дома Бэрри, и Пэт позвонил Мэй и велел ей срочно ехать в город.
– Это не телефонный разговор, – сказал он. – Дело серьезное.
Аппетита ни у кого не было. Управляющий сварил кофе – этим они и удовольствовались. Ребята сидели, посматривая на часы; вот стрелки подползли к без четверти семь.
– Ну? – сказал Элф. – Я звоню в ФБР?
Ребята посмотрели друг на друга. Решение, которое им предстояло принять, могло иметь чрезвычайные последствия. Как только они это сделают, Опасный Мужчина сразу же перестанет принадлежать им и перейдет в собственность правительства Соединенных Штатов.
– Подождите, – сказал Пэт. – Давайте еще раз позвоним в «Серебряную туфельку». Проверим, а вдруг швейцар или еще кто-нибудь видел, как он уходил.
– Проверяли уже, – сказал Кен нетерпеливо. – Нечего время терять.
– Не знаю, не знаю, – сказал Боб. – Можно попробовать.
Хотя звонки были обязанностью Пэта, но на телефоне уже сидел Элф, поскольку решено было, что в ФБР должен звонить именно он. Он снял трубку и попросил соединить его с «Серебряной туфелькой». Ребята замерли в ожидании, следя за выражением его лица. Когда «Серебряная туфелька» ответила и Элф спросил, известно ли им что-нибудь о мистере Бэрри Джинзе, реакция была мгновенной.
– Что? – переспросил Элф в крайнем волнении и, кивнув ребятам, продолжал слушать то, что ему говорил телефонист.
Ребята видели, как у него отвисла челюсть, и на лице отразилось сначала недоверие, потом смятение, а потом тихая отрешенность и отчаяние.
– О’кей, – сказал он мрачно. – Не уходите. Мы еще позвоним.
Он бросил трубку и откинулся на спинку стула.
– Погиб? – спросил Кен.
– Хуже.
Элф достал платок и высморкался. Затем он залпом выпил кофе и вместе со стулом отъехал от телефона.
– Бэрри свихнулся, – сказал он отрывисто. – Нам все-таки придется звонить психиатру. Выясни телефон шведа, Пэт; только не через «Интернэшнл». Если они что пронюхают, нам конец.
– Господи Исусе, Элф, – сказал Боб. – Да в чем дело?
Элф уставился на пол. Затем выпрямился и посмотрел на ребят.
– Бэрри весь вечер был в «Серебряной туфельке», – сказал он. – Телефонист видел, как в начале пятого он выходил из женского туалета.
А в гостиной у Пинки Опасный Мужчина только что прикончил вторую тарелку рисового пудинга и облизывал ложку. Левой рукой он перелистывал альбом фотографий.
– Этот просто великолепен, – говорил он. – Потрясающий парень.
Он разглядывал фотографию второго внука Пинки: мальчик в пестрых штанишках склонился над крепостью из песка и ковырял ее лопаткой.
– Сколько лет этому карапузу? – спросил Бэрри.
Пинки заглянула ему через плечо и надела очки.
– Это Ронни, – сказала она. – В тот день ему исполнилось два годика. Он не в нашу породу: вылитый Маккоу. Переверни страницу, там мистер и миссис Маккоу – свекор и свекровь моей Вивиан – у себя на веранде. Вот они. Видишь, какие у мистера Маккоу большие уши? У Ронни точно такие же. А девчушка на коленях у мистера Маккоу – это его внучка, Сью. Она дочка Тома Маккоу, того, который попал в автомобильную катастрофу. Я тебе рассказывала.
– Да, – сказал Бэрри. – Помню. А это кто?
– Это просто наши знакомые, Гаррисоны. Чудесные люди. У них сын погиб в Корее. А эта девушка – их дочь. Она замужем. Слушай, я не хочу тебя торопить, но время идет. Если ты хочешь поспеть на студию к семи, пора подумать о такси.
– Черт, – сказал Бэрри.
Он захлопнул альбом и посмотрел на часы. Пинки была права. Времени – только-только, чтобы привести себя в порядок, хватать такси и ехать на студию. Он спустил свои длинные ноги на пол и сел на кушетке.
– Я просто не могу тебе передать, Пинки, – сказал он, – как много все это для меня значит.
– Я рада, – сказала она. – Приятно встретить старого друга.
Бэрри вымыл руки, причесался, провел рукой по подбородку, на котором уже показалась щетина. Когда он приедет на студию, придется Слипу им заняться. Потом он наклонился и поцеловал Пинки.
– Все было замечательно, – сказал он. – Просто замечательно.
Она открыла дверь квартиры и выглянула на лестницу.
– Да, вот еще что, – сказала она ему. – Не говори никому, где ты был и с кем. Когда женщина живет одна, ей надо быть осторожной. Если пойдут разговоры, как я буду людям в глаза смотреть?
– Я никому не скажу, Пинки, – заверил ее Бэрри.
– Я всегда считала, что незачем рассказывать детям, что мы знали друг друга в Херн-Бэй, – продолжала Пинки. – Пару раз чуть было не рассказала, потом сочла – ни к чему. Они бы решили, что я выдумываю. Так ничего и не сказала. Но если ты, конечно, захочешь как-нибудь зайти, я всегда буду рада тебя видеть.
