«Идем, Луи», – сказала Клодия.
Я прошептал что-то, наверное, слова отказа. С ужасной отчетливостью я чувствовал присутствие Моргана, слышал его тихий бесстрастный голос Но никого не было вокруг нас Только шум ветра и мягкий шелест листьев.
«Как ты думаешь, ОН знает, что мы здесь?» – спросил я и не узнал сквозь ветер свой голос Я сидел в этом тесном пространстве и не видел выхода, а густой лес вокруг казался ненастоящим. Наверное, я вздрогнул – Клодия очень нежно коснулась моей руки. Стройные сосны возвышались за ее спиной, шум листьев все нарастал, будто гигантский рот с силой выдувал воздух.
«Они закопают ее прямо на перекрестке? Что они с ней сделают? С англичанкой!» – прошептал я.
«О Луи, – сказала Клодия. – Если б я была такая большая, как ты, и если б у тебя было мое сердце!»
Она наклонила ко мне голову, будто хотела уку-сить, я отпрянул было назад, но почувствовал лишь осторожное прикосновение ее губ, нежно вобравших мое дыхание. Я ласково обнял Клодию.
«Я поведу тебя, – сказала она. – Возьми меня на руки и помоги спуститься. Назад нам дороги нет». Казалось, прошла вечность. Ее губы касались моего лица. И вдруг она отодвинулась, унося теплоту своего маленького тела, на мгновение сжала мою руку и грациозно, и легко, словно паря в воздухе, спрыгнула вниз. Она стояла на дороге в дрожащем снопе фонаря и смотрела на меня.
«Спускайся, Луи», – позвала она и отступила в темноту. Я быстро снял с крючка фонарь и через секунду уже стоял рядом с ней в высокой траве.
«Разве ты не чувствуешь? – прошептал я. – Опасность… Она разлита в воздухе».
Неуловимая улыбка мелькнула на губах Клодии. Она повернулась к склону холма, луч фонаря высветил дорогу наверх, проходившую между деревьями. Маленькой белой рукой она накинула капюшон и двинулась вперед.
«Подожди…»
«Страх твой – враг твой»,– ответила Клодия и не остановилась.
Она шла вперед твердым шагом, груды камней сменили высокую траву, лес сгущался, огромные ветви зловеще шумели высоко над головой. Луна зашла, башня скрылась в темноте за высокими кронами деревьев, слабый ветер уже не доносил запах лошадей.
«Будь настороже»,– шепнула Клодия, неумолимо продвигаясь вперед. Только на секунду она остановилась: дикий виноград обвивал камни и сплетался над головой, и с первого взгляда казалось, что это беседка. Но руины были древние чума, пожар или набеги чужеземцев опустошили некогда этот город. Остался только монастырь.
Из темноты донесся звук – но не ветер и не шум листьев. Клрдия насторожилась, замедлила шаг, потом махнула рукой в сторону. Я посмотрел туда. Горный ручей медленно спускался по склону, петлял между камней и обрывался отвесным, бурлящим водопадом; брызги воды сияли в лунном свете. На фоне водопада мелькнул силуэт Клодии: она схватилась за корень, торчащий из влажной земли, и полезла вверх по откосу, подтягиваясь на руках; ноги в маленьких ботинках нащупывали опору. Ручей был холодный; я вдохнул влажный свежий воздух, и на мгновение мне стало легче. Я прислушался: журчала вода, листья шелестели на ветру, но больше – ни звука, ни движения. И вдруг страшная догадка поразила меня, руки похолодели: здесь было слишком тихо, безжизненно. Будто лесные звери и птицы нарочно избегали этих мест. Клодия стояла на выступе надо мной; она попыталась дотянуться до фонаря, ее накидка коснулась моего лица. Я поднял фонарь, свет озарил ее замкнутое ангельское лицо. Она протянула мне руку, чтобы помочь подняться в гору. Мы двинулись дальше, вверх по течению ручья.
«Ты чувствуешь? – прошептал я. – Здесь слишком спокойно».
Но рука Клодии легла на мою, словно успокаивая. Подъем становился все круче, и в бездушной тишине я старался разглядеть каждую новую деталь, выплывавшую из темноты. Вдруг что-то шевельнулось в траве, я бросился к Клодии, рывком притянул ее к себе. Но это всего лишь ящерица скользнула по ли-jстьям длинным хвостом. Переполошенные листья улеглись, но Клодия сильнее прижалась ко мне, спряталась под мой плащ и вцепилась в полу пиджака. Так она и вела меня, окутанная моим плащом поверх своей свободной накидки.
Вскоре прохлада реки осталась позади, из-за облаков выглянула луна, и я увидел прямо над нами проход между деревьями. Клодия схватила фонарь и закрыла его металлическую заслонку. Я дернулся, чтобы остановить ее руку, но она тихо сказала:
«Закрой глаза на минуту, потом медленно открой, и тогда ты все увидишь».
Я взял ее за плечо, зажмурился, холодея, открыл глаза и увидел вдалеке, за деревьями, длинные низкие стены монастыря и квадратную верхушку высокой массивной башни. Еще дальше, над необъятной черной долиной, виднелись шапки горных вершин.
«Идем. Только тихонько, как будто мы невесомы»,– сказала Клодия и без колебаний двинулась к стене, навстречу неизвестности.
Мы быстро отыскали проход – черный, еще чернее, чем увитые виноградом стены. В ноздри ударил сырой запах камней. Я поднял голову: крыши не было, высоко в небе, в разрывах облаков, мерцали звезды. Огромная лестница зигзагами уходила вверх к узким окнам, выходящим на долину. Под первым пролетом лестницы темнел вход в остальные помещения монастыря.
Вдруг Клодия словно окаменела, даже кончики ее волос не колыхались. Она прислушивалась. Я же слышал только тихий гул ветра. Клодия медленно и осторожно двинулась вперед, носком ботинка расчищая себе дорогу на мокрой земле. В углу лежал большой плоский камень. Она стукнула по нему каблуком, тот отозвался низким, глухим звуком. Он был такой огромный, и я тут же с жуткой отчетливостью представил себе, как эти крестьяне из деревни окружают ка-мень, поднимают его с помощью гигантского рычага. Взгляд Клодии скользнул по лестнице и остановился на полуразрушенном дверном проеме под ней. В окне наверху мелькнула луна, и вдруг Клодия молча бросилась ко мне и прошептала:
«Ты слышишь?!» – И замерла.
Ни один человек не смог бы услышать это. Звук доносился издалека, но не с той стороны, откуда долгим кружным путем приехали мы, а с вершины холма, прямо из деревни. Сперва это был всего лишь шорох, но постоянный, ритмичный, и мало-помалу стала различима тяжелая, энергичная поступь. Клодия сжала мою руку, мы бесшумно скользнули в проем под лестницей. Передо мной взметнулся подол ее платья.
Неизвестный хромал: шаги приближались, и я слышал, что одна нога ступает твердо, а вторая медленно волочится по земле. Мое сердце тяжело ухало в груди, кровь стучала в висках. Я дрожал и чувствовал, как царапает кожу жесткий край воротничка, как пуговицы цепляются за плащ.
Ветер донес слабый запах. Это был сладкий запах свежей человеческой крови, и против воли жажда охватила меня. Потом я почувствовал запах живой плоти, расслышал сухое, хриплое дыхание. Шаги приблизились к монастырским стенам, и я различил еще один звук: неровный ритм сердца, учащенный от страха пульс. Но под этим сердцем все громче и отчетливее, ровно, как мотор, билось другое, такое же сильное, как мое, и вот в зазубренном проеме, через который вошли мы, я увидел ЕГО.
