похлопал ладонью по постели, приглашая прилечь.
— Думал повторить вчерашнее.
Он приподнялся на локтях, пожирая меня взглядом.
— Иди в свой номер. Твоя форма будет готова к утру.
Я скрестила руки и нахмурилась, чувствуя раздражение на вкус — нестерпимо-горькое, обжигающее, словно послевкусие красного перца. Я попыталась вернуть маску на лицо, но махнула рукой: мальчишка вон и не думает сдерживаться, хоть ему досталось.
— Занятные картины.
Дэниэль постучал указательным пальцем по губам, словно обдумывая мысль, которую так и не высказал. Я напряглась, надеясь, что он не успел тронуть другие холсты, завешенные полотном и слишком важные для меня.
— Ладно, — он хлопнул по кровати и вскочил. Дурачась, отвесил поклон и с широкой улыбкой, от которой у меня сводило зубы, скрылся за дверью. Потомок Фауста стал еще омерзительней, чем до превращения. Отчего-то меня злило его новое состояние.
Ниотинский
Кардинал задумчиво мерил шагами прихожую коттеджа. Он не спал всю ночь. Поиски не дали результата. Аэропорт в Праге отказал в информации, ссылаясь на закон об антитеррористической деятельности, а полиция, взяв его заявление и обращение Филиппа, послала мужчин домой. Грегора бесила неспешность чехов. От их излюбленного postupně a v klidu [34] хотелось рушить стены.
«Только бы узнать страну, куда вылетел мальчик, нашлось бы и место».
Несколько десятков доверенных служителей Ордена сейчас мониторили необычные новости, погодные явления и катаклизмы по всей Европе. Грегор знал, что молодой демон может попасть в сводки, как было с Лилит, и эгоистично рассчитывал на это. Ниотинский плевал на сопутствующие жертвы, ведь на кону стояло нечто более значимое.
Он помнил тот день, когда вместе с ведьмами и плененным демоном произнес слова заклинания, запечатывая вход в Ад. Ниотинский обладал знаниями о нарушении Дьяволом равновесия. Открывая врата и ступая по земле, Фер Люций спускал демонов с поводка, словно цепных псов, чтобы они искушали и терзали людей. Хозяин Ада хотел больше душ и играл не по правилам.
Грегор верил, по крайней мере, в те времена: раз Бог не вмешивается, значит, негласно позволяет кардиналу быть армией Господней. Так, Ниотинский с трудом собрал союзников, действуя на одних угрозами, а на других золотом. Даже привлек несколько поколений Фауста, узнав таким образом о гримуарах и дьявольской сделке. Близился успех, однако Фера Люция в момент произнесения заклинания в Аду не оказалось.
Филипп спал, смешно похрапывая. Он каким-то чудом умостился на гостевом диване во весь свой немаленький рост. Ниотинский размышлял, что он такое. Демон? Если да — кольцо среагировало бы. Ангел-хранитель? Он никогда их не видел, но читал предания и писания, которые не вошли в известную всем Библию. Да и хранитель из Фила никакой, ведь он так и не смог защитить потомка.
Вечером ему неожиданно позвонил представитель владельца замка Гоуски и попросил о встрече утром. Грегор подумал, что это возможность заставить Лилит говорить, если она появится подглядывать. А в том, что станет, он был почти уверен. Ей необходимо оставаться в курсе поисков и знать, что Орден пока не вышел на ее след.
Кардинал, оставив хранителей, выехал к Гоуске на рассвете. Замок находился в пятидесяти километрах от Праги. Дорога к нему вилась между полями и редкими поселками. На узкую колею то и дело выбегали зайцы и молодые олени, которые нисколько не боялись машины Грегора и нехотя уходили с асфальтного полотна, когда кардинал терпеливо сигналил.
В рассветных сумерках в долине под замком углами красных крыш обозначилась деревня. Она выглядела так же, как и многие другие богемские провинциальные места, которые предыдущие века лишь слегка задели, проходя мимо, а двадцать первый так и не посетил.
Грегор решил подождать на подъезде к замку. Встреча с рыжеволосой девушкой волновала сильнее, чем вероятность того, что Гоуску все же захотели продать. Хотя то, что замок может стать его, воодушевило Ниотинского.
Лилит
Сев перед зеркалом, я со стоном стянула пиджак и рубашку, облачившись в халат. Следы наказания, оставленные Повелителем, не проходили быстро, поэтому мою кожу расцвечивали сине-зеленые уродливые пятна. Потуже запахнув халат, я пересела к мольберту, откинув холщовое полотно.
Новая картина отличалась от всех предыдущих. На ней неровными мазками появлялось лицо, которое я ни разу до сих пор не рисовала. Грегор. Не знаю почему, но пальцы словно зажили своей жизнью, набросав контур его лица. Я лишь позволила им продолжать.
Так и не прикоснувшись к кистям, я соскользнула на стеклянную гладь, ища кардинала. Очутилась вновь в зеркале заднего вида. В машине Грегор был один. Кажется, ждал именно меня.
Странно, но при всем желании поймать меня и найти открытую червоточину, он ни разу не воспользовался печатью, с помощью которой мог бы заточить в том предмете, в который я так неосмотрительно прыгнула. Не знаю, что это означало с его стороны — глупость или слабость? Скорее, и то и другое.
Грегор сидел за рулем расслаблено, на шевелящихся губах играла легкая улыбка. Он выглядел спокойным, даже довольным настолько, что я насторожилась. Кардинал напевал какую-то мелодию.
Неужели они выяснили, что Дэн улетел в Австрию, и начали обшаривать страну? Или самое страшное: он узнал про «Дахштайн»?
— Я тебя чувствую, — голос Грегора вырвал меня из омута мыслей.
— Здравствуй, Грегор. Не спится?
— Ждал тебя.
Его руки в кожаных перчатках скользнули на руль, огладили его и снова упали на колени. Я затаила дыхание, наблюдая за ними. Во рту пересохло, и, быстро сглотнув, я немного хрипло протянула:
— Как продвигаются поиски потомка Фауста?
— Можешь глумиться сколько хочешь. Но я верю, что Дэниэль сильный и сможет найти дорогу к свету.
Я расхохоталась.
— Какой ты наивный. Он уже убил сегодня. Дважды. Для него нет пути назад.
Не отводя взгляда синих, как горные озера, глаз, кардинал приблизил лицо к зеркалу, почти задев его кончиком носа. Мои руки и лицо опалило огнем. Грегор безмолвно признавался в любви, а этого достаточно, чтобы меня начало жечь. Я стиснула зубы.
— Всегда есть путь назад, — горячо возразил он, — даже для тебя.
— Что? — мой смех стал истерическим. — Кто сказал, что я бы хотела? Я демон! Не понимаю, почему ты так желаешь меня исправить.
— Я не хочу тебя исправлять. Лишь освободить.
— Ты спятил. На кой черт я тебе сдалась?
— Мы не можем заставить себя полюбить кого-то и точно так же не можем разлюбить.
Я фыркнула и отпрянула, потому что его проклятое чувство нещадно жгло кожу.
— Посмотри на улицу. Мы в Гоуске, Луцие. Я знаю о тебе все.
Я отразилась в лобовом стекле и пораженно
