на друга, вокруг них слышался густой шелест листьев, а небо, казалось, слегка светилось зеленым, хотя солнце давно село.
Тлеющие угли в их костре совсем погасли.
— Девочка, — сказал Томас.
Священник облизнул губы и посмотрел на небо.
Со стороны Осера поднялось что-то вроде черного, как деготь, облака, которое, вращаясь, сужалось к земле, как змеиный хвост. Он слышал о подобном раньше; один моряк рассказывал ему о смерчах, которые вырывались вниз из облаков и играли на поверхности моря. Но этот не падал с облаков; он поднимался от земли и распространялся, создавая облака там, где их не было, зачерняя бледно-зеленое небо, как чернила загрязняют воду. Конусообразное облако, вращаясь все быстрее, теперь раскачивалось, как соблазнительница в танце, поднимая обломки со своего основания.
Обоим мужчинам показалось, что они слышали крик, но невозможно было сказать, доносился ли он из Осера или это кричал ужасный ветер, который теперь дул сильнее, то втягивая, то выдувая.
— Мария, Матерь Божья, — произнес священник, вытирая губы тыльной стороной ладони.
— Мы должны ее найти! — сказал Томас, втаскивая священника в повозку, но ни один из них не мог заставить мула сдвинуться с места. Поэтому они пошли пешком, что-то среднее между шагом и бегом, Томас все еще прихрамывал на поврежденную ногу.
Земля задрожала, как будто упало что-то невероятно тяжелое. Один угол каменного фермерского дома справа от них обрушился, и ветер подул еще сильнее, замедляя движение мужчин до скорости подъема по крутому склону. В них полетели колючие ветки и другие мелкие предметы, а затем с неба упала ветка, ударила священника по макушке и сбила с ног. Томас взял его за руку и рывком поднял; они побрели дальше, поднимаясь по дороге на более высокое место. Прикрывая лица руками, как только могли, они увидели, что к первому клубящемуся облаку присоединилось второе, и оба они вырывали деревья из земли и засасывали их вверх. Из соседнего фермерского дома донесся мужской крик, и Томас со священником поняли почему: два облака оторвались от земли. Их заостренные нижние части превратились в хвосты, а более толстые верхние части, казалось, превратились в крылья. У одного из облаков выросли два огромных черных крыла, а у другого — шесть, которые, казалось, складывались одно в другое
Серафим милостивый Боже падший серафим
и оба мужчины, окровавленные, оказались в бо́льшом облаке, которое теперь закрывало почти все небо.
Измученный священник остановился и упал на колени.
Боже Боже Боже
— Где ты? — спросил священник.
— Здесь! — сказал Томас, но священник смотрел в небо.
— ГДЕ ТЫ? — уже кричал священник, скрежеща зубами.
Томас рывком поднял его, но тот вырвался, качая головой. В конце концов священник привалился к дереву и обхватил его руками, отказываясь идти дальше.
Томас оставил его и поплелся в Осер, где звонили колокола собора, упорно и настойчиво.
Облако превратилось в настоящую грозовую тучу, его вершины были усеяны вспышками молний.
Все в небе было неправильным.
Это было небо Откровения.
Земля снова содрогнулась, сильнее, чем прежде, и в городе раздался хор криков.
Колокола перестали звонить.
Томас остановился, завороженный зрелищем, развернувшимся в небе.
И тогда он это увидел.
Огромная чернота на фоне неба.
Существо сделало два круга, затем остановилось. Как же оно было непохоже на птицу, хотя у него были крылья или, по крайней мере, оно объясняло себя с их помощью, но ни одна птица не может просто висеть в небе, как неподвижное изображение самой себя. Оно смотрело вниз, на поля, его морда была почти кошачьей, но неправильной, черные зубы виднелись в болезненно светящейся пасти. Оно рычало, и его рык был знакомым, этот гротескным львиный рык.
Ангел гнева
Лев разрывающий старика на арене
Он увидел нечто, что его заинтересовало: огромная черная конечность, то ли рука, то ли что-то вроде лапы, наклонилась невероятно далеко и что-то подняла.
Девочка.
Господи, нет, нет, только не она.
И это была не она.
Эта девочка была старше и одета в темное платье, хотя волосы у нее были такой же длины и цвета. Она свисала из лапы безвольно, как кукла. Два горящих глаза льва-дьявола уставились на нее, а затем он разочарованно фыркнул, откусил ей ноги и швырнул ее так, что она закувыркалась в воздухе и исчезла в зеленоватой ночи.
Теперь существо было ближе, и с неба повалил сильный смрад, кислый и горелый одновременно. Оно все еще заглядывало в поля, срывало крыши с домов, опрокидывало телеги, чтобы заглянуть под них.
Брошенная телега упала на дорогу рядом с Томасом, ее колесо отлетело и ударило рыцаря над глазом, заставив его упасть на четвереньки.
И оно приближалось.
Оно обыскивало дорогу и поле.
Томас заполз в овраг и прикрыл себя ветками.
Но оно искало не его.
Ему нужна была Дельфина.
Отец Матье обнял свое дерево и задрожал, слишком напуганный, чтобы снова пошевелиться, и слишком разгневанный тем, что Бог оставил их среди этих ужасов. «Где ты, где ты», — время от времени повторял он, но только когда ветер утих, он услышал голос сверху.
— Здесь, — сказал голос.
Он был слабым и испуганным.
Дельфина.
Она была на дереве.
Конечно.
Она прибежала к тому же крепкому старому дубу, который привлек его внимание.
Теперь, когда ему было надо ее защищать, к нему вернулось немного сил. Он отпустил ствол и потянулся к ней.
— Спускайся, — сказал он.
— Нет. Поднимайся.
— Я старый. Я не могу залезть на дерево.
— Если ты этого не сделаешь, он тебя найдет.
— Кто?
— Падший ангел. Плохой ангел. Он приближается.
Отец Матье Ханикотт взобрался на дерево.
Снова поднялся ветер.
Священник тихо молился, формируя во рту беззвучные слова на латыни, но не вдумываясь в их смысл; его мысли были устремлены в небо над ними, и он, как и она, прислушивался к ужасному шуму, доносившемуся сверху. Все ближе. Вонь, обрушившаяся на них, была такой же невыносимой, как и шум, и он изо всех сил старался сдержать рвоту, опасаясь, что, если начнет, то не остановится, пока не свалится с ветки, за которую цеплялся. Шум становился все громче и ближе, словно кулаки били внутри его черепа. Он открыл рот, чтобы закричать, но маленькая ручка Дельфины закупорила его. Он посмотрел на нее, сидевшую на маленькой ветке над его головой. Она сжала его руку и отрицательно покачала головой. Слезы текли по ее щекам, и ее рот тоже был перекошен, но она не кричала.
Не надо, говорили ее глаза.
Пожалуйста.
Он подавил рвущийся из горла звук и крепче вцепился в шершавую ветку, которая бешено раскачивалась в его руках и между коленями. Бушевал ветер, осыпая лицо и руки мелким мусором. У него закружилась голова. Прищурившись, он взглянул вверх, чтобы убедиться, что девочка все еще держится за ветку.
Она держалась.
Но теперь оно было над
