В это мгновение некая пылающая масса перелетела через стену крепости и, описав изящную дугу, шмякнулась прямо посреди двора. Горящие головешки разлетелись во все стороны, а охрана пришла в неописуемое возбуждение. Двое тут же отправились выяснять, что же там прилетело. Но когда они наклонились над этой пылающей дрянью, второй горящий ком спикировал через стену и угодил в одного из них. От удара тварь упала, и ее одежда загорелась. Судя по едкому и быстро распространившемуся по двору запаху, стреляли смесью бензина и экскрементов.
Остальные охранники бросились тушить. Взревела оглушительная сирена. Спустя несколько секунд из окружающих двор зданий начали выбегать твари. Все спешили к стене. Атака Харона, благослови его господи, началась как нельзя более вовремя. Это предоставляло нам возможность беспрепятственно искать своих друзей. Во всяком случае, несколько минут в нашем распоряжении точно имелось. Вряд ли тварям понадобилось бы много времени, чтобы разделаться с кучкой вооруженных катапультой амброманов.
Мы осмотрели двор. С трех сторон он был окружен приземистыми и очень похожими друг на друга зданиями. Тут не было ни мигающих стрелок, ни неоновых вывесок, рекламирующих присутствие имбрин. Предстояли поиски, быстрые, но тщательные, и мы надеялись на то, что нам повезет.
Двое охранников побежали к стене, оставив своих товарищей тушить тварь, покрытую пылающим дерьмом. Стоя спиной к нам, они катали его по земле.
Мы наугад выбрали здание слева и подбежали к его двери. Внутри находилось просторное помещение, до отказа набитое каким-то тряпьем – судя по виду и запаху, это была ношеная одежда. Мы бежали по проходу, мимо вешалок со всевозможными костюмами из самых разных эпох и стран. Все было развешано в строгом порядке и снабжено соответствующими ярлыками. Скорее всего, это была гардеробная для посещения всех петель, в которые тварям уже удалось проникнуть. Возможно, вязаный жилет, в котором неизменно принимал меня доктор Голан, тоже некогда висел в этой самой комнате.
Но наших друзей здесь не было, впрочем, как и имбрин, поэтому мы начали искать проход в соседнее здание, чтобы избежать необходимости снова выходить во двор, где нас могли заметить твари.
Не найдя ничего подобного, мы поняли, что рискнуть все же придется.
Выглянув в щель приотворенной двери, мы дождались, пока отставший от товарищей охранник пробежит через двор, по пути натягивая форму. Как только он скрылся за углом, мы выскочили наружу.
Вокруг нас продолжали приземляться разные предметы. Видимо, у импровизированной армии Харона закончились экскременты, и они начали заряжать в катапульту все подряд – кирпичи, мусор, трупы животных. Один из снарядов изверг длинный поток ругательств, и я узнал в сморщенном, вращающемся на земле шарике одну из голов с моста. Если бы мое сердце не колотилось с такой силой, что мне было трудно дышать, я бы, наверное, расхохотался.
Мы перебежали через двор, направляясь к зданию напротив. Его тяжелая металлическая дверь внушала надежду. Наверняка за ней скрывалось что-то важное. К счастью, охранник вместе с остальными тварями убежал к стене.
Мы открыли дверь и скользнули в маленькую лабораторию. Ее стены были выложены белой плиткой, и в нем стоял сильный запах каких-то химикалий. Мой взгляд упал на шкафчик, в котором сверкали сталью жуткого вида хирургические инструменты. Стены лаборатории вибрировали от доносящегося откуда-то низкого гула, ритмичного стука каких-то механизмов и чего-то еще…
– Ты это услышал? – спросила Эмма, напрягая слух.
Я понял, о чем она говорит. Звук был тихим и дребезжащим, но, вне всякого сомнения, указывал на присутствие людей.
Кто-то смеялся.
Мы удивленно переглянулись. Эмма протянула мне палец Матушки Пыли, и мы надели респираторы. Мы считали, что готовы ко всему, хотя задним числом мне ясно, что мы совершенно не были подготовлены к ожидавшим нас ужасам.
Мы шли через комнаты, которые мне трудно описать, потому что я сделал все, что мог, чтобы стереть их из своей памяти. Каждая была кошмарнее предыдущей. Первая была небольшой операционной, посреди которой стоял стол, полностью оснащенный ремнями для удерживания пациента. Фарфоровые емкости вдоль стен явно предназначались для сбора жидкостей. В следующем помещении занимались исследованиями, и здесь было много крошечных черепов и других костей, подключенных к электрическому оборудованию и всевозможным датчикам. Стены были увешаны полароидными снимками, документирующими эксперименты над животными. Мы шли мимо, прикрывая ладонью глаза и изо всех сил пытаясь не смотреть по сторонам.
Но худшее было впереди.
Войдя в следующую комнату, мы увидели двух медсестер и врача, которые с удивлением смотрели на нас. Мы застали их во время какой-то жуткой процедуры над ребенком. Они растянули малыша между двумя столами, расстелив под ним газеты, чтобы капающие из него жидкости не пачкали пол. Медсестра держала его за ноги, а врач сжимал голову, холодно глядя в глаза.
Услышав шаги, они обернулись и увидели нас в респираторах и заметили горящие руки Эммы. Они начали звать на помощь, но их никто не слышал по той простой причине, что вся охрана убежала. Врач бросился к столу с режущими инструментами, но Эмма его опередила. После короткой схватки он сдался и поднял руки. Мы прижали взрослых к стене и потребовали, чтобы они сказали, где находятся узники. Они молчали, поэтому я дунул им в лица пылью, и они сползли по стене, свалившись в кучу на полу.
Ребенок находился в полубессознательном состоянии, но, судя по всему, не был ранен. В ответ на наши торопливые вопросы – Ты в порядке? Тут еще есть другие люди? Где они? – он только тихонько постанывал, поэтому мы решили, что будет лучше, если мы его пока что спрячем. Чтобы он не замерз, мы укутали его в простыню и уложили на пол одного из шкафчиков, пообещав за ним вернуться.
Следующая комната была просторной и напоминала больничную палату. Не менее двадцати кроватей были прикованы к стенам, и к ним были привязаны странные люди – взрослые и дети. Все они были без сознания. Из подошв их ног торчали иглы, и темная жидкость медленно стекала по пластиковым трубкам в пакеты на полу.
– Их выкачивают, – дрожащим голосом произнесла Эмма. – У них отнимают души.
Я не хотел видеть их лица, но мы должны были на них посмотреть.
– Кто здесь? Кто вы? – бормотал я, вместе с Эммой перебегая от кровати к кровати.
Мне стыдно в этом признаваться, но я надеялся, что среди этих несчастных нет наших друзей. Некоторых мы узнали. Тут лежала девочка-телекинетик Мелина. Бледных братьев, Джоэла-и-Питера, разделили, чтобы избежать очередного разрушительного взрыва. Лица всех троих были искажены, их мускулы напряглись, а кулаки сжимались даже во сне, как будто оба находились во власти кошмарных сновидений.
– Бог ты мой, – прошептала Эмма. – Они пытаются сопротивляться.
– Значит, надо им помочь, – произнес я и, подойдя к постели Мелины, осторожно извлек иглу из ее стопы. Крошечная капля черной жидкости из раны упала на пол. Спустя мгновение ее лицо расслабилось.
– Привет, – произнес чей-то голос из угла комнаты.
Мы резко обернулись. На полу сидел мужчина. Его ноги были закованы в кандалы, и он раскачивался, свернувшись в клубок. И он смеялся, хотя на его лице не было улыбки, а его глаза напоминали осколки черного льда.
Это его смех мы услышали, едва войдя в здание.
