Ознакомительная версия.
– А Семёнович-то на Суде откуда взялась? – еле слышно спросил апостол.
– Аааааа, – безразлично протянул Ной. – Это я велел ее доставить: иначе ты Брауна будешь лет пять судить, без перерыва. А с Аней Семёнович тебе и полчаса столетием покажутся. Она для многого годится, но не для разговоров и не для песен. Поэтому не томи народ, давай начинай.
Иоанн сел на престол. От хорошего настроения не осталось и следа.
– Простите, что здесь такое? – защебетала Семёнович, обращаясь к Дену Брауну. – Это корпоратив? Люди ждут, пока мы выступим? Но мой директор ничего не сказал… А кого надо поздравлять с днем рождения?
Целкало утер слезу. Бартеросян, не сдержавшись, тоже всхлипнул.
– У нее же мозг трехлетнего ребенка, – шепнул Гарику Целкало. – Разве можно таких под суд отдавать? Девушка ведь не понимает происходящее, она даже не в курсе Апокалипсиса. Год назад на Первый канал факс прислала – почему на «Оливье-шоу» не приглашают? Сиськи высасывают разум. Кстати, а детей тоже будут судить? Что Откровение на этот счет говорит?
Бартеросян потер лысеющую макушку, вспоминая.
– Саша-джан, про возраст ничего не сказано. – Он старался шептать как можно тише. – Мол, просто – живые и мертвые, из Ада, земли и воды, предстанут перед Судом. Грудничков, я думаю, вряд ли приведут… Ну а дошкольный возраст – тут все может быть. Отнял у кого-то игрушку, и привет. У нас, армян, тайные собрания в детских садах делали, учили с трех лет приличному поведению. Готовились. Мы умные, это да.
Целкало хотел высказаться по этому поводу, но сдержался.
Ден Браун тоже молчал. Он лишь дежурно улыбался, как и положено звезде, когда кто-то снимает его на мобильник.
Апостол пришел в себя.
– Ну что, – с издевкой спросил Брауна Иоанн, – похож я на Марию Магдалину?
– Откуда ж я знаю? – пролепетал писатель. – Я ни разу ее не видел.
Апостол отчетливо представил Брауна, запеченного в озере огненном.
– Ах, не видел? – Голос Иоанна звучал свободно и ровно. – Так с каких же буйволов арамейских ты сделал вывод: на мозаике «Тайная вечеря» именно Мария сидит с Иисусом, а я делся непонятно куда – вроде как под стол залез?
Но Ден Браун и глазом не моргнул. Как любого человека, который часто дает интервью и отвечает на каверзные вопросы, его было трудно застать врасплох.
– Дорогой сэр апостол, – мягко, с придыханием сказал писатель, – вам не кажется, что вы превышаете свои полномочия? Мнение по «Коду да Винчи» интересно лишь критикам, а мы находимся на Суде Божием. – Он чувственно перекрестился. – Прошу вас задавать вопросы по существу.
– Я тоже хотела спросить, – встряла Семёнович. – А фуршет будет?
Апостол посмотрел на нее с отеческой лаской.
– Список грехов твоих велик, девица, – сообщил он, разворачивая лист бумаги. – Блудные в основном. Блуд, чтобы записали песню. Блуд, чтобы текст песни сделали. Блуд, чтобы поставили клип в ротацию на ТВ. Блуд, чтобы дали роль в кино. Ох… ты даже в булочную без блуда не выйдешь…
– Ой-ой-ой! – прервала апостола Семёнович. – По поводу кино… Я так огорчена: меня не пригласили сниматься в «Черную молнию». Я всегда снимаюсь в лаже, у меня такое кредо – «Ирония судьбы», «Гитлер капут», «Укрощение строптивых»… А тут вдруг сняли скучное говно, а я в нем не участвую! Как страшно жить… Мне здесь надо будет петь или нет?
Иоанн так обрадовался, будто бы только и ждал этого вопроса:
– А ты что, умеешь петь?
– Разумеется, нет, – повела плечами Семёнович. – Это сейчас глупо и немодно. Вы еще скажите, что для съемок в российских фильмах нужны актерские способности. Да вас богема просто засмеет! Застолбить свое место в культуре – для этого вполне достаточно и сисек. Но натуральность обязательна, силикон все могут вставить. И еще, немного об интеллекте… Не перебивайте меня, я полгода учила, как это слово произносится.
– Пожалуйста, не надо, – скрипя зубами, попросил апостол. – Чувствую, с эстрадой на Страшном Суде будут сложности. На данный момент вижу два варианта. Первое. Мозги у вас детские, а Евангелие от Матфея говорит: «Пустите детей, и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо для таковых есть Царствие Небесное». То есть место вам уже застолбили. Второе – устроить для попсы Нюрнбергский процесс: по куче певцов смертная казнь плачет. Нагрешила ты изрядно, но вижу – не ведала, что творила. Ибо стоит тебе осознать тексты своих песен, и ты повесишься в амбаре.
– Амбар? – наморщила лобик Семёнович. – Ааааа… вы имеете в виду Amber, ночной клуб. Да, там многие зависают, туса крутая, и модно – «маргарита» всего по пятьсот рублей. Так корпоратив будет? Мне в сауну еще.
Как святой человек, Иоанн не мог ругаться плохими словами, даже в мыслях. Тем не менее он пожелал Ною строить три ковчега. Подряд.
– Интересно, как сложилась бы твоя жизнь без наличия бюста пятого размера? – задумался вслух апостол. – Наверное, каталась на коньках лет до тридцати, а потом подалась бы в тренеры. Жаль, из попсы никто не работает по специальности. А ведь превосходно. Пенкин подметает улицы у «Космоса». Жанна Фриске торгует офисной мебелью. Максим Галкин сидит у себя в институте, занимается лингвистикой. Страна была бы просто счастлива. Ну, что мне сказать? Грехов, дева, у тебя много. Но по уровню развития ты вполне сойдешь за младенца. Благословляю. Возьми этот пропуск, – шелест голубой бумаги, – войди в Царствие Небесное.
У Светлячкова отвалилась челюсть.
– Ни хрена себе! – дыхнул он в ухо Бартеросяну. – Семёнович в Рай попала!
– Отличная новость! – обрадовался Гарик. – Те армяне, кто собирался в Ад, изменят свое решение. Ибо какой же Рай без пятого номера лифчика?
Анна взяла пропуск, апостол обнял девушку, та поцеловала его в щеку.
– Чмоки-чмоки, Иисус рулез! – взвизгнула она. – Дяденька Браун сказал, что Jesus спонсор всего мероприятия. Надо же, какое красивое имя!
Семёнович спустилась по лестнице – народ забрасывал ее цветами, многие кавказцы украдкой пытались прикоснуться к бюсту блаженной, объясняя этот жест приливом религиозных чувств. Аня улыбалась чудесной детской улыбкой – она не шла, а летела по земле. Жены соблазненных продюсеров и металлисты в «косухах», стоя поодаль, скрежетали зубами.
Иоанн вновь обратил взор на Дена Брауна.
– Я всецело уверен в крутизне Иисуса, – робко сказал писатель.
– Тебе это не особо поможет, – хлопнул в ладоши апостол (к нему вновь вернулось спокойствие). – Так вот, в Суд ты вызван не потому, что в своей книге сменил мне пол. Главный твой грех – это клевета на сына Божьего, в частности обвинения в блудной связи со святой Марией Магдалиной. Тираж «Кода да Винчи» – восемьдесят миллионов экземпляров, да еще и фильм сняли. В общем, ты приравниваешься к Синедриону Иудеи, тоже оклеветавшему Христа. Дальше мне разъяснять, что с тобой будет, или сам уже догадаешься?
Ознакомительная версия.
