–
А ещё ты сказал, что сил мне придаст только что от тебя услышанное… – наконец, хоть что-то пробормотала она.
–
Для того, чтобы меня исцелить, – снисходительно улыбнулся Убыр, – сил тебе понадобится очень много, и их, среди прочего, тебе дадут и только что услышанные знания обо мне. Обо мне и обо всём, что меня хоть как-то касается. А если и не обо всём, – столько узнать за столь короткое время вряд ли возможно, – то хотя бы об основном из произошедшего в моей уже достаточно долгой жизни. Поэтому-то я тебе сейчас так много о себе и рассказал.
Вздохнув, Убыр продолжал:
–
И те знания о тебе самой, которые ты только что узнала, тоже дадут тебе силы. Сами знания, ведь…
–
Обо мне? – не утерпев, перебила Амира.
–
О тебе.
Я имею ввиду знания о том, что ты потомок одного из самых видных монахов охот
ящего
ся на меня
братства тех времён
и что благодаря этому в тебе живёт присущая
последнему
сила.
Эти знания тоже сделают тебе сильнее!
–
Хотя бы только потому, – с усмешкой вполголоса продолжал Убыр, – что для того,
чтобы воспользоваться
доставшейся тебе от тех монахов силой
, о ней прежде всего нужно знать.
Не говоря уж об остальном…
Проговорив последнее, Повелитель упырей на какое-то время задумался. Его же гостье, видевшей это, тревожить его не хотелось. Ведь было и самой над чем поразмыслить.
Неожиданно хозяин принимавшего её подземелья заговорил совершенно, как на первый взгляд показалось Амире, о другом:
–
Я даже совершенно не
смотрю, о чём ты сейчас думаешь. Ведь для
того
,
чтобы
ты смогла меня исцелить, чтобы у тебя получилось вытащить из меня проклятый кол, мне нельзя тебя касаться даже так.
Тебе нужно
оставаться
не тронутой абсолютно никакими
моими прикосновениями. И об этом ты тоже должна знать, ибо и это знание делает тебя сильнее.
Услышав сказанное Убыром, Амира почувствовала в душе радостное волнение. Хоть она и не была уверена на все сто, что словам сидевшего перед ней монстра в человеческом обличье можно было доверять. В голове у неё сразу зароилось огромное множество самых разнообразных мыслей, которым до того момента она не давала даже зарождаться, опасаясь, что они тут же будут прочитаны хозяином подземелья, – о том, что упыри могут читать мысли, она уже успела узнать от Руслана. Девушка даже стала опасаться, как бы её собеседник не заметил такой реакции на его слова по её лицу.
–
Постой, – проговорила Амира, у которой, наконец, стало понемногу получаться справляться со сковавшим её сердце ужасом, уводя разговор в сторону от насторожившего её направления. – Но если я – наследница кого-то из того самого монашеского братства, то почему же я не в нём? И даже ничего о нём не слышала?
–
Это объясняется очень просто, – недовольно махнул рукой в ответ Убыр. – Из тех, кто вогнал в меня кол, уже, конечно же, в живых не осталось никого. Их дети, внуки, правнуки пошли по стопам предков и стали кто предводителями братства, кто простыми монахами. Ведь это отвратительное сообщество не отпускает от себя никого, потому что силы их чар ложатся на всех их потомков. Впрочем, кое-кто из последних, – речь идёт как раз о твоих предках по отцу, а значит и о тебе самой, – всё же, по воле случая, остался от него в стороне. Остался и затерялся вместе с пошедшей от него ветвью его рода среди простых кровавых, как ни старались их всех найти монахи братства. Мне ещё повезло, что я увидел тебя в моих снах и нашёл раньше них, ведь они наверняка до сих пор ищут тебя, твоего отца и всех твоих по его линии предков, кто ещё жив!
–
А ты не боишься, – спросила она, – что я, узнав всё это, попросту не стану тебе помогать? Или вообще как-нибудь постараюсь использовать то, о чём сейчас узнала, против тебя? Скажем, став на сторону братства?
Амира и сама толком не понимала, зачем спрашивала об этом Убыра, ведь прекрасно при этом сознавала, что говоря ему о таких вещах, она, что называется, играла с огнём. Видно, девушка просто настолько хотела побольше у него обо всём происходящем с ней тогда выведать, что порой даже забывала заботиться о собственной безопасности.
–
Я тебе уже говорил, – снисходительно усмехнулся в ответ Убыр, – что всё, о чём мне нужно знать, я узнаю из своих снов. И если б суждено было случиться так, как ты мне только что сказала, мне непременно бы это приснилось.
–
А тебе не приснилось? – продолжала допытываться Амира.
–
Как видишь! – Убыр рассмеялся, и Амире от его смеха стало страшно. Неужели она и впрямь станет помогать убийцам своей матери?!
–
Да и зачем тебе это? – самоуверенно продолжал он. – Связав свою судьбу со мной, та станешь властительницей всего мира! На Земле нет ничего, чего бы я не смог положить у твоих ног. Вступив же в то ничтожное братство, ты станешь его рядовой монахиней, – глупо рассчитывать, что тебя сразу же примут как королеву! – обречённой, возможно, всю жизнь гоняться за моими рабами и даже постели не знать роскошнее, чем застеленная рогожей лавка.
Довольно посмотрев на Амиру, Убыр погладил себя по макушке ладонью. По выражению его лица было понятно, что он ничуть не сомневался ни в себе, ни в своей гостье.
–
Когда же ты полностью свяжешь себя со мной, – тут голос Убыра снова стал величественным, – ты станешь ещё сильнее, потому что я подарю тебе это.
С этими словами в руках у него непонятно откуда, – Амира была готова поклясться, что Повелитель подземелья в те мгновенья ниоткуда её не доставал! – появилась свисавшая на тонкой золотой цепочке, изящно выполненная неизвестным ювелиром крупная, прозрачная бриллиантовая слеза.
–
Этот магический кулон я пронёс через столетия специально для той, кому начертано судьбой стать мне верной подругой. Стало быть, для тебя. Сила его в том, что за века, проведённые у меня на шее, он впитал в себя часть моего могущества, и когда он окажется на тебе, никто во всём мире не сможет ни морока на тебя навести, ни мысли твоих прочитать. Кроме того, как только ты его наденешь, ты овладеешь и множеством других, не меньшей силы, способностей, потому что тебе в тот же миг подчинится вся сила этого камня, а она немалая. Наденешь же ты его тогда, когда станешь моей на все, как говорят ныне кровавые, сто.
–
А пока его у меня нет, что-нибудь сможет мне помешать? – спросила Амира, внимательно, хоть и всё ещё очень его боясь, посмотрев на своего жуткого собеседника.
–
Помешать чему? – вначале не понял тот.
–
Ну… Вытащить из тебя кол.
–
Так ты согласна? – взгляд Убыра отчего-то стал недоверчивым.
–
А почему бы мне не согласиться?
–
Я просто этого опасался. И, не скрою, опасаюсь до сих пор. Чего ради тебе соглашаться мне помогать, когда мои рабы недавно убили твою мать?
–
Ты знаешь и об этом? – ахнула Амира, широко раскрыв вмиг снова переполнившиеся ужасом глаза, в которых тут же заблестели слёзы.
В памяти девушки, благодаря только выданному Убыром, мгновенно всплыло вновь – её любимой мамочки больше нет!
–
Я же тебе говорил, что всё, что мне нужно знать, я вижу во снах, – грустно усмехнулся в ответ Убыр. – Я как раз перед твоим приходом немного вздремнул…
–
Мне и вправду жаль, что так получилось, – тут же, словно спохватившись, что говорит совсем не о том, о чём в те мгновения стоило сказать, резко изменил он направление своих слов. – Кто бы мог подумать, что этот олух прицепится именно к тебе! Мне ещё повезло, что он не убил тебя!
–
А почему же ты не позаботился об этом, когда тебе приснилось, что я родилась?! – в голосе Амиры отчётливо послышалась злость. – Почему тебе было не запретить тогда твоим, как ты выражаешься, олухам даже приближаться ко мне и моим родственникам?!
–
До последнего времени в снах своих я не видел, как тебя можно найти. Я только знал, что ты родилась, и был уверен, что если тебе написано на роду стать моей спутницей, с тобой ничего не случится.
Внезапно их разговор был прерван какими-то, раздавшимися у стены подземелья, как раз в том самом месте, где из неё не так давно в грот вышли Амира со Степаном, звуками. Моментально обернувшись, и Убыр, и его невольная гостья в тот же миг увидели там какого-то субъекта в очень потрёпанной одежде, шорох лохмотьев и шумное сопение которого и привлекли только что их внимание.
–
Сафад?! – в голосе Убыра послышалось удивление, к которому сразу же оказалось примешано ещё и какое-то, непонятное Амире, торжество.
–
Повелитель! – в ту же секунду изогнулся в глубочайшем поклоне вошедший.
