Казино смерти - Кунц Дин Рей

Я пришел к отцу Ллевеллину с одним вопросом: знает ли он монастырь, где предоставят кров и стол молодому человеку, который все это отработает, не стремясь при этом стать монахом?

— Ты хочешь пожить мирянином в церковной обители, — уточнил отец Ллевеллин, и по его тону я понял, что мой случай — не первый, пусть не такой уж и частый.

— Да, сэр, — кивнул я. — Именно так.

С медвежьим обаянием сержанта морской пехоты, просвещающего новобранца, священник сказал: «Одд, за последний год тебе сильно досталось. Твоя потеря… и моя тоже… сжиться с этим невероятно трудно, потому что она… она была такая добрая душа».

— Да. Была. Есть.

— Горе — здоровая эмоция, отдаться ему — это нормально. Приняв потерю, мы определяемся с нашими ценностями и значением наших жизней.

— Я не убегаю от горя, сэр, — заверил я его.

— Может, уходишь в него с головой?

— Этого тоже нет, сэр.

— Именно это меня тревожит, — сказал чиф Портер отцу Ллевеллину. — Вот почему я этого не одобряю.

— Я же не хочу уйти в монастырь навсегда, — напомнил я. — Может, на год, а там посмотрим. Мне нужно максимально упростить жизнь.

— А как насчет возвращения в «Гриль»? — спросил священник.

— Нет. В «Гриле» очень много суеты, да и в «Мире покрышек» тоже. Мне нужна полезная работа, которая будет занимать мой разум, но я хочу работать там, где… спокойнее.

— Даже будучи мирянином и не готовясь принять обеты, тебе придется следовать канонам духовной жизни того монастыря, где тебе найдется место.

— Безусловно, сэр. Я буду следовать.

— И какой работой ты хотел бы заниматься?

— Уход за садом-огородом. Что-то покрасить. Мелкий ремонт. Мытье пола, окон, общая уборка. Если потребуется, я мог бы даже готовить.

— И давно ты об этом думаешь, Одд?

— Два месяца.

Священник повернулся к чифу Портеру.

— Он так давно говорит вам об этом своем желании?

— Примерно, — признал чиф.

— Значит, это не спонтанное решение.

Чиф покачал головой.

— Одд не принимает спонтанных решений.

— Я не верю, что он бежит от своего горя, — добавил отец Ллевеллин. — Или к нему.

— Мне просто нужно до предела упростить жизнь, — пояснил я. — Упростить жизнь и найти спокойное место, чтобы подумать.

Отец Ллевеллин вновь обратился к чифу:

— Как друг Одда, который знает его лучше, чем я, и как мужчина, которого он, несомненно, уважает, можете вы назвать другую причину, по которой Одд хочет уйти в монастырь?

Чиф Портер ответил после короткой паузы:

— Не знаю, что мы будем без него делать.

— Какую бы помощь ни оказывал вам Одд, чиф, преступления все равно будут совершаться.

— Я не про это, — покачал головой Уайат Портер. — Я хочу сказать… просто не знаю, что мы будем без тебя делать, сынок.

После смерти Сторми я жил в ее квартире. Сами комнаты значили для меня меньше, чем мебель, предметы украшения интерьера, ее личные вещи. Я не хотел избавляться от ее вещей.

С помощью Терри и Карлы я запаковал вещи Сторми, а Оззи предложил сложить все в пустующей комнате его дома.

В мою предпоследнюю ночь в этой квартире я сидел с Элвисом при свете старого торшера, слушал песни, которые он исполнял в первые пять лет своей карьеры.

Он любил мать больше всего на свете. И в смерти ему больше всего хочется увидеться с ней.

За месяцы до смерти (вы можете прочитать об этом во многих биографиях Элвиса) она волновалась о том, что слава кружит ему голову, что он теряет свой путь.

Потом она умерла, молодой, до того, как он достиг пика своих успехов, и после этого он изменился. Продолжал горевать, но тем не менее забыл совет матери и год за годом только губил свою жизнь, не реализовав и половины заложенного в него таланта.

И к своим сорока годам (биографы это подтвердят) Элвис мучился от того, что недостаточно чтил память матери и ей теперь стыдно за его пристрастие к наркотикам и потакание собственным желаниям.

После смерти в сорок два года он остается в этом мире, потому что боится того самого, чего страстно желает: встречи с Глейдис Пресли. Не любовь этого мира, как мне когда-то казалось, пусть ее и предостаточно, держит его здесь. Он знает, что мать любит его и раскроет ему свои объятья, даже не пожурив, но он сгорает от стыда, потому что сумел стать величайшей звездой этого мира… но не тем человеком, каким она надеялась его увидеть.

В следующем мире она встретит его с радостью, но он чувствует, что недостоин ее компании, поскольку верит: она находится среди святых.

Я изложил ему эту свою версию в предпоследнюю ночь пребывания в квартире Сторми.

Когда закончил, его глаза затуманили слезы, и он надолго закрыл их. Наконец открыл, потянулся ко мне, взял одну мою руку в свои.

Действительно, именно в этом причина его задержки в нашем мире. Моего анализа, однако, недостаточно для того, чтобы убедить Элвиса в беспочвенности его страхов. Иногда он бывает крайне упрямым.

Мое решение покинуть Пико-Мундо, хотя бы на время, привело к ответу еще на один вопрос, связанный с Элвисом. Он обитает в нашем городе не потому, что город чем-то ему дорог, а совсем по другой причине: здесь живу я. Он верит, что со временем я стану тем мостиком, который приведет его домой, к матери.

Следовательно, он хочет сопровождать меня на следующем этапе моего путешествия. Сомневаюсь, что я могу как-то помешать ему в этом, и у меня нет оснований для того, что отвергнуть такого попутчика.

Меня забавляет мысль о том, что Король рок-н-ролла на какое-то время поселится в монастыре. Общество монахов ему, возможно, понравится, и я уверен, что мне такая компания пойдет только на пользу.

Этот вечер, когда я заканчиваю рукопись, будет моим последним вечером в Пико-Мундо, и я проведу его, собрав друзей.

Мне трудно покидать город, в котором я спал все ночи моей жизни. Мне будет недоставать его улиц, звуков, запахов, и я всегда буду помнить загадочную игру света и тени в пустыне.

Но еще труднее оставить здесь друзей. В жизни у меня есть только они. И надежда.

Я не знаю, что еще уготовлено мне в этом мире, но я точно знаю: Сторми ждет меня в следующем, и от этого знания мир этот становится не таким темным, каким бы был без оного.

Несмотря ни на что, я выбрал жизнь. И теперь должен жить.

Авторское послесловие