– …в итоге лет в тридцать я смирилась, что рекордов мне не видать, и сменила вектор. Сама начала тренировать подрастающее поколение. Успешно, кстати, – у неё вырвался смешок. – Даже одну чемпионку воспитала. Майла Смит, слышал про такую? Мировой рекорд… У меня была своя спортивная школа; она приносила доход. Сын… сын вырос как-то сам. Мы не очень близки, но когда я расклеилась недавно, он сказал, что гордится мной. Хотя за что… Вроде всё хорошо, да? Мне подруга так и сказала, мол, повезло, что я смогла реализоваться везде. И карьера, и ребёнок… Родители ещё живы, опять же. А у меня было такое ощущение… всегда было ощущение, что я упустила свой шанс… шанс на настоящую жизнь. Правильную. Напряжённую, чтобы драма, прорыв, преодоление… А это всё имитация. И вот я здесь. У меня волшебное копьё; а я правда умею с ним обращаться, поверь. И я опять ничего не могу. Ничего.
Она так и не заплакала. Наверное, если бы заплакала, то было бы проще. Джек знал, что тогда делать: утешить, обнять, может, и сказать что-то ободряющее… Но Грейс просто говорила всё тише и тише, а потом умолкла совсем, обессиленная – и заснула.
Вскоре уснул и он; ему снилось, что он мечется в лабиринте, и выхода нет, и скрипка насмехается над ним, заносчиво дребезжит и визгливо смеётся. Потом скрипичный смех перешёл в плач, а затем всё стихло.
Ни Крыс, ни его мёртвые подельники в сон не пришли – так, словно и впрямь они остались за рекой.
Наутро погода немного испортилась.
Заморосил мелкий противный дождь; в сочетании с южным теплом это дало влажность и духоту, от которых рубашка липла к телу, а волосы смешно курчавились. Болота остались позади; погони слышно не было… Поразмыслив, Джек решил, что дальше лучше идти по дороге. Во-первых, Грейс всё-таки требовались лекарства, а раздобыть их на пустоши вряд ли бы получилось – ну, только если б на пути вдруг встретился благородный целитель-отшельник.
А во-вторых…
После недолгих колебаний Джек всё-таки воспользовался картой, которую забрал у Пачкуна. Там и правда отображались все ключи, которые были в Игре, и даже некий таинственный Лабиринт, вход в который открывали эти ключи. Они, к слову, были разбросаны по всей территории относительно равномерно… кроме трёх, которые кучковались в одном месте, примерно в двух неделях пути к северу – если идти пешком; небольшой торговый караван управился бы за неделю. А насколько быстро преодолела бы это расстояние, к примеру, волшебная повозка, можно было только гадать.
«Сирил. Точно, больше некому».
Джек почти не сомневался, что это он. В конце концов, Сирил сам хвастался, что успел раздобыть три ключа – и что-де непременно достанет и остальные девять.
– А теперь два ключа у меня, – пробормотал Джек, разглядывая блестящие золотые пластинки, сорочью отраду, опасные сокровища. – И ещё та штука, которая была у ведьм… Если он не свернёт мне шею из чисто практических соображений, я сильно удивлюсь.
– Что? – окликнула его Грейс; она как раз вернулась, ополоснув в реке лицо и руки перед дорогой. – Чему ты там удивляешься?
– Да так, – уклончиво ответил Джек, сворачивая карту; как утверждал Пачкун, она изменялась раз в день, сразу после полуночи, отражая, насколько переместились ключи. – Прикидываю, сколько нам ещё добираться… Ты не против напроситься в какую-нибудь попутную телегу?
«Если Сирил и правда охотится за мной, то нужно поспешить… Если не смогу убежать сам, то хотя бы успею довести Грейс до безопасного места и оставить там».
О том, что будет после счастливого воссоединения с обманутым «партнёром», думать как-то не хотелось.
– Я только за, да кто же нас пустит? – пожала плечами Грейс. – Телега, м-да… У спортсменов тяжёлый график, перелётов хватает. Никогда не думала, что буду скучать по самолётам, но сейчас настал тот самый момент. Не отказалась бы от билета в бизнес-класс.
– А я – от поезда, – откликнулся Джек. И заговорщически подмигнул ей: – При должной сноровке билет туда вообще не требуется.
И Грейс – впервые – беззаботно улыбнулась.
В итоге до нужного места они добрались не за неделю, а за три дня.
Джек проявил недюжинную изворотливость, разыскивая попутчиков. Жадному горшечнику он приплатил, чтоб прокатиться на его телеге до небольшого городка. В городке – самом настоящем, пусть и крошечном, с ратушей и часовой башней – отвёл Грейс к местному «лекарю-знатоку», которого вернее, конечно, было бы называть фармацевтом. Никаких волшебных мазей, вроде той, что досталась Сирилу, старик, конечно, не продавал… Но зато помог обработать раны и гематомы у Грейс, показал, как накладывать повязку, и продал лекарства – а ещё подсказал, к какому торговцу обратиться, чтоб хоть часть пути проехать в повозке.
Торговец – точнее, торговка – поначалу брать попутчиков не хотела, ни за деньги, ни за так. Но, пообщавшись немного с Джеком, растаяла. В итоге они проехали вместе чуть больше суток; Грейс почти всё время спала, тем более что погода способствовала – дождь так и продолжал накрапывать.
Сирил – три ключа на карте, три искры – приближался с каждым днём, и быстрей, чем хотелось бы.
Последний отрезок пути они преодолели частью на телеге углежога, частью пешком. К самой деревне Потерянных Голосов никто, увы, не ехал… И вовсе не из-за дорог, как можно было бы предположить: туда вёл хороший, крепкий тракт, мощённый камнем.
– Мурашки у меня по хребту, ей-ей, – признался углежог по-простому, ссаживая их с телеги на развилке. Маленький, косматый, в зелёно-коричневых живописных лохмотьях, с веточками и листьями в бороде, он, скорей, напоминал лесного духа, чем человека. Но дымом и немытым телом от него пахло вполне по-человечески. – А ближе если подъедешь, то в ухо тебе: шу-у-у, шу-у! Как шепчет кто. А если ещё ближе… Ай, – он махнул рукой. – Сам туда не поеду, но и вас отговаривать не стану. Говорят, туда только тому дорога закрыта, кто дурное с собой несёт.
– Очень похоже на Жюли, – пробормотала Грейс, утягивая шнуровку на сапогах. За прошедшие дни отёк у неё спал, и голенища стали великоваты. – Она довольно гуманна. Зачем отрывать человеку голову, если можно её просто задурить.
– Ну, так-то так. Но, говорят, какого-то бедолагу тамошняя королева живьём засекла, – пожал плечами углежог. И глянул с прищуром: – Однако ж я вот и так, и сяк её не боюсь! А вот в каменный лес, что за деревней, соваться не буду, хоть мешок золота мне посули. И вам не советую… Вот такое моё наставление. Ну-ну, пошла! – подстегнул он лошадь. И, уже прилично отъехав, обернулся и крикнул: – Эй-йей! Рыжий Джек! А от племянницы моей четвероюродной по бабкиной линии тебе привет – и благодарность за серебрушку!
«Что ещё за племянница?» – хотел спросить Джек, а потом вспомнил коротышку-нищенку, попрошайничавшую у порога волчьего трактира.
– Да уж, у маленького народца родня везде, – вздохнул он.
Грейс искоса посмотрела на него, но ни о чём не спросила.
После езды на тряской телеге земля словно бы покачивалась. Поначалу они шли молча; разговаривать как-то и не тянуло, да и вокруг было на что посмотреть. Кроме, собственно, мощёного тракта, всё казалось мрачным, негостеприимным, пожалуй, даже опасным. Светлые, широколиственные южные леса сменила густая, тёмная, сумрачная чаща: дубы-великаны подпирали небо, под ними густо росла рябина вперемешку с орешником, овраги заполонил ежевичник, всюду вился плющ – и по земле, и по деревьям… Потом дождь наконец утих, и окрестности заволокло туманом. Кое-где из белой пелены, словно вспарывая сплошное полотнище плотно переплетённых крон, выныривали чёрные лезвия скал – острые, иззубренные, как наконечники копий.
Постепенно все звуки стихли; даже Грейс перестала шаркать, подволакивая ногу.
«Неловко идти так, в молчании, да?» – хотел сказать Джек, но осёкся.
Он услышал шёпоты.
Сначала это походило на шелест, словно с обеих сторон было по берегу морскому, и волны размеренно накатывали на песок. Но потом шум точно расслоился, распался на потоки; стало много-много шорохов, того самого «шу-у – шу», о котором говорил углежог, вот только звучало это жутко.
