– Хелен, позвольте отвести вас домой.
– Нет! – Она вырвалась и попятилась к стене. – Поздно, как вы не понимаете! Вы уже выиграли одно из его дел. Теперь вы тоже принадлежите ему. Будьте вы прокляты! Будьте вы все прокляты!
– Миссис Сколфилд! – послышался голос из раскрытой двери. – О господи, – на пороге показалась благообразная розовощекая старушка с круглым личиком и аккуратно зачесанными волосами. – Пожалуйста, идите домой, миссис Сколфилд.
Хелен шарахнулась в сторону:
– Миссис Лончем! Убирайтесь! – Хелен занесла кулаки, всерьез намереваясь ударить старушку.
– Успокойтесь, миссис Сколфилд. Все будет хорошо. Просто зайдите домой.
– Могу я чем-то помочь? – спросил Кевин. – Может, вызвать доктора?
– Нет, нет. Ничего страшное. – Миссис Лончем напряженно улыбалась. – Правда ведь, миссис Сколфилд? Ничего страшного, – умиротворяюще заворковала она.
Руки Хелен затряслись мелкой дрожью. Она медленно уронила их и зарыдала.
– Все в порядке, все в порядке, – повторяла благообразная старушка. – Я отведу вас в постель. – Бережно и цепко она приобняла Хелен Сколфилд за талию и развернула в сторону квартиры. Затем оглянулась на Кевина. – Все будет хорошо, – приговаривала она и, тряся старческими буклями, потащила Хелен в прихожую. Кевин смотрел им вслед, пока дверь не закрылась. Он вытер лицо платком и лишь потом направился домой.
В тот же миг, как он открыл дверь, Мириам выбежала навстречу. Она обвила его шею руками и запечатлела горячий поцелуй на его губах.
– Ах, Кевин, я так взволнована. Только что был первый выпуск вечерних новостей. Я смотрела, как на тебя налетели журналисты. Звонили твои родители, они тоже смотрели новости! И мои. Поехали куда-нибудь, это надо отметить. Я уже заказала столик у "Ренцо". Тебе там понравится, вот увидишь. Норма и Джин всегда там отмечают с мужьями победы на процессах.
Он стоял как вкопанный, не сводя с нее глаз.
– Что с тобой? Ты какой-то бледный.
– Там, на площадке, произошло нечто ужасное. Хелен Сколфилд...
– Что с ней?
– Она стояла там в одной рубашке. У меня такое чувство, будто она поджидала меня. Она сбежала от сиделки.
– Какой ужас! И что случилось?
– Она говорила какие-то совершенно дикие вещи, но...
– Что она говорила?
– О нас, о "Джоне Милтоне и партнерах".
– Ой, Кевин, давай сейчас не будем об этом. Только не теперь. Не надо портить праздник, – взмолилась она. – Ты же знаешь, она больной человек.
– Не знаю, я... а откуда у тебя синяки на шее?
– Нет там никакого синяка. – Она повернулась к зеркалу в прихожей. – Ой. Ну да ерунда, надо наложить побольше тональной крем-пудры, только и всего.
– Но откуда это?
– Да ты сам, наверное, оставил засос, – зарделась она. – Ты, вампир, давай, собирайся, а то опоздаем. Не беспокойся, это пройдет. Принимай скорее душ и переодевайся. Я чертовски проголодалась.
Он не шелохнулся.
– Кевин? Ты собираешься всю ночь простоять в прихожей?
– Нам надо поговорить, Мириам. Не знаю, что происходит на самом деле, но я готов поклясться, что не оставлял на тебе этих отметин. Я такого за собой не помню.
– Ничего не происходит, глупенький. Ты просто забегался со своим процессом и, понятное дело, ничего не помнишь. Девчонки меня в самом начале предупреждали, что так и будет.
– Что будет?
– Что ты будешь рассеянным и забывчивым.
С Тедом и Дейвом вначале было то же самое.
Но это пройдет, как только ты обретешь уверенность в себе и вырастешь в собственных глазах как настоящий профессионал. Но ведь ты уже сделал первый шаг, верно? Мой адвокат, – прильнула она к нему. – Знаменитый, нью-йоркский адвокат... Ну, давай, пойдем. Остальное по дороге. – Она направилась к зеркалу. – Мне надо поправить макияж.
Посмотрев ей вслед, он медленно побрел в гостиную. У порога остановился, заново припоминая подробности сцены, разыгравшейся на лестничной площадке.
Картина. Она что-то говорила про картину.
Кевин устремился в гостиную. Но угол, где она висела, был пуст. И на полу ее тоже не было.
– Мириам!
Она не ответила. Он забеспокоился и пошел в ванную, где обнаружил ее перед зеркалом.
– Мириам, что случилось с картиной?
– Случилось? – Она обернулась от зеркала – Я просто больше не в состоянии смотреть на нее, Кевин. Это слишком тяжелое испытание – держать у себя дома такое... с позволения сказать, произведение искусства. Девочки сказали, что мы и так проявили достаточно терпения.
– Куда ты ее засунула? В кладовку?
– Нет. Ее больше нет. – Она стала подводить брови.
Он приблизился к ее отражению в зеркале:
– Что значит "нет"? Ты ее вынесла? Выбросила?
– Нет. Никуда я ее не выносила и не выбрасывала. Это все-таки произведение искусства, и, веришь или нет, есть люди, которым нравится подобная живопись. Норма нашла галерею в Вилледж, где согласились ее взять. Представляешь, если ее кто-нибудь купит, можно будет порадовать Хелен. Ведь это неплохо, когда твое творчество востребовано.
– Что за галерея?
– Не помню точно названия, Кевин. Норма знает, – сказала она, и в голосе ее проскользнуло раздражение. – Что ты так беспокоишься за нее? Все говорят, и моя мать, и твоя, что это просто ужас: держать такую картину в гостиной.
– Когда она ее забрала? – настойчиво продолжал допытываться он.
Мириам снова обернулась:
– Вот видишь, ты даже не заметил. А все из-за твоей занятости на работе. Уже два дня как ее здесь нет, Кевин.
– Ее продали?
Она надула губы бантиком и помотала головой, разглядывая в зеркале, как легла помада.
– Так ты пойдешь в душ или нет?
– Что? Ах да, да. – Он стал раздеваться.
– Это так восхитительно, правда? Ты будешь во всех газетах, тебя показывают по всем телеканалам. О-о, Кевин, да с тобой становится опасно ходить по ресторанам, – хихикнула она. – Еще придется отбиваться от поклонниц. Мистер Ротберг, наверное, на седьмом небе?
– Ротберг?
– Ротберг, Кевин. Человек, которого ты защищал на процессе. – Она рассмеялась. – Каким ты стал рассеянным...
– Нет, Мириам, ты не понимаешь, – признался он, стягивая брюки, – дело выиграл не я, а показания свидетельницы, которая вдруг пошла на попятный. И я до сих пор не понимаю, почему она так поступила. И до последнего момента не был уверен в победе. Точнее, даже наоборот – я предчувствовал, что проиграю это дело. Мистер Милтон прислал мне записку, в которой просил задавать те вопросы, которые я наметил с самого начала. Но дело в том, что она отказалась отвечать на них так, как было нужно. И вдруг... как только он появился на процессе, она стала говорить совсем другое. Получается, он знал заранее.
