Шахта была не менее двух километров в диаметре, и по всей ее высоте через равные промежутки проходят широкие аметистовые полосу — как кольца в пустом снаряде. Они по цвету были разные, но расположенные не как спектр в радуге, а казалось хаотическом порядке. При этом вращаясь как лопасти пропеллера, то ускоряясь, то наоборот замедляясь.
Эльтюль очередной раз содрогнулся:
— Да это место крутое место!
Чиполинно заметил:
— Вроде государственной думы!
Мальчик-эльф произнес знаменитый афоризм:
— Не место Дума для раздумий, а место склоки и безумий!
Внимание Эльтюля привлекло что-то необыкновенное: непонятное как порода человеческого Чебурашки: сооружение, алтарь, и дивная магическая машина. Подобрать точное определение даже в ег богатым опытом космических путешествий невозможно.
— Вот это действительно что-то такое! — Тут в голове у цветоэльфа выпрыгнула остроумная человеческая ассоциация. — Как политбюро! Даже дефиницию нельзя произвести. — Мальчика-эльфа снова потянуло на научные слова.
Основание находилось все ста метрах Эльтюля и спутников со спутницами, было концентрично по отношению к стенам шахты. Стояло оно на искривленном двенадцатигранном пьедестале как будто собранного из различных драгоценных каменьев. При этом сам пьедестал опирался на множество колон из того материала.
Над сооружением вздымалась некая структура, состоящая из сверкающих конусов и вращающихся дисков; фантастическая, но страшно симметричная. Причудливая головной убор, Эльтюль вспомнил экзотическое человеческое название — апачей — и в тоже время холодно, до дрожи в коленках математическая, эта конфигурация.
А конусы, словно бурдюк казаков или ранец солдат времен первой мировой войны, переплетенные различными завитушками.
Сам цвет, похоже, непостижим восприятию человеческого глаза. Возможно, подобное способны извергать лишь квазары.
Как дула танков торчали конусы, заканчиваясь угрожающим штилем, доходившим до самого верха колодца. У Эльтюля возникла ассоциация с пультом компьютерного авиасимулятора, которым управляют звездолетами будущего, необозримыми расчетами траекторий. А может даже, если такое, возможно, создать силой разума галактику или вселенную.
— Ого-гошеньки! — Прокричал мальчик-эльф. — Это и есть динамика.
Слева от хрустального основания вздымался большой квадрат, смахивающий на кубик-Рубик. Он был примерно пяти метров в высоту и разноцветными сторонами. От лазури, до цвета вишни. Эльтюлю показалось, что от него исходит непостижимая сила.
За ним скользили три шестигранные пирамиды их вершины, на пол человеческих роста вздымались над квадратом. С противоположной стороны драгоценного пьедестала приплыло десять других квадратов, меньших, чем первый, и более светлых тонов.
Они разделились и встали по обе стороны большого шара и чуть впереди пирамид — линия внимательных стражников.
Так они висели, слегка вздрагивая, и невозможно было понять, трепещут ли они или хотят напугать.
Эльтюль, во всяком случае, был близок к истерии. Ему казалось, что он оказался в страшно чужом мире, невероятном и непонятном. Вроде того, что оказаться перед престолом Господним в Судный День.
«Афродита» приветственно подняла бронзовые от загара руки: и из горла полилась трель сирены. Что одновременно приятное и режущее слух. Смесь трели соловья и воя полицейской сирены.
Большой куб дрогнул и развернулся. Движение было как щелчок табакерки, он раскрылся и извлек свое сказочное сокровище.
На месте кубика-рубика блестел ослепительный квадрат, сама душа солнца. Одновременно пирамиды подпрыгнули вверх и назад — на их месте жарким оранжевым пламенем горели четыре исполинские звезды с дюжиной расходящихся роскошной короной лучей.
Многоцветное свечение стен усилилось, по ним пробежали вспышки — словно рвались атомные бомбы, и пробудился бог войны, сбросив ранее сковывающие его чары. Кошмарное великолепие!
Афродита перестала петь, опустив ладонь на загорелое плечо своей подруги.
Эльтюль подбежал к ней. Тут ему словно врезали по голове дубиной, удар пришелся на макушку, прошел позвоночник и отдался в пятки.
Парализующим был этот краткий незримый контакт, наполненный ужасающей болью. Но при этом чувства не были затуманены, а наоборот обострились.
Эльтюль видел мельчайшие детали этого пламенеющего чуда и его служителей. Между ними скользнули две девушки, но с их стороны не было движения. Это был какой-то необычный вид телепортации.
Квадрат превратился в прямоугольник высотой с четырехэтажный если считать, что высота потолков элитных имений дом. По короткой стороне вдвое меньше. Периферия оказалась обильно обрамлена орнаментом, словно из россыпи звезд.
Внутри полос орнамента на словно выверенный, иногалактическим «левшой» располагались ярко светящиеся драгоценности. Они сияли, цвет переходил от васильково-голубого, далее чуть более водянистого, через лазурный и пурпурный к призрачному розовато-лиловому, в котором просвечивали алые полутона.
В каждом камне горело неистовое пламя — сама суть жизненной силы.
Что-то смахивающее на золоченую шишку, покрывшую щит, мерцающее серовато-розовое и хрустальное. От камней отходили светящиеся полоски, радужные и яркие, как ручейки расплавленного металла. Эти полоски вливались в центр диска, состоящий из спиралей, кругов, шести угольников.
Эльтюль уже устал удивляться, мозг и так был перегружен:
— Это есть то, что есть! — Пробормотал мальчик-эльф добавив. — Много желающих стать богами, но распятие очереди не занимают!
Сам центр напоминал огромную астру. Невероятного размера цветок с тысячами сложенных лепестков. Астра цвела мириадами меняющихся оттенков. И все время от драгоценных звезд вливались потоки разноцветного пламени, они все прибывали и убывали. Все пропиталось экстазом и дикой гармонией.
В самом сердце астры сверкала рукоять меча, нанизанная самоцветами, прекрасней которых и не найти на свете!
Во всем этом от пламенного пурпурного центра до голубых вспыхивающих краев был проникнуто квазибожественной, а может даже и просто божественной силой, способной созидать и разрушать, воскресить и аннигилировать.
Эльтюль с полнотой и ясностью воспринимал и звездообразные фигуры, наполовину скрытые диском. Они на фоне сияющего драгоценностями прямоугольника казались мрачными, даже в чем-то зловещими как могучие ангелы, охраняющие ковчег Завета. Когда добро имеет такие мощные кулаки, что вгоняет в трепет куда более, нежели зло.
