животные.
Одна из фигур казалась такой знакомой…
Вдруг до Эммы дошло. Она вскочила, чуть не уронив стул:
– Мне… мне надо в туалет! Чез, Финн… вы, кажется, говорили в машине, что тоже хотите!
– Нет, я не… – начал Финн.
А Чез, поймав взгляд сестры, сказал:
– Да, точно. Пошли, Финн, нам надо в туалет. – И он стащил Финна со стула. Тот заморгал, но не стал возражать.
Эмме пришлось быстро отвернуться, чтобы скрыть улыбку.
Они с Чезом и Финном уж точно не были близнецами. Но иногда тоже общались без слов.
Эмма выбежала из кабинета и направилась к загадочной деревянной фигуре. Братья следовали за ней.
Они поняли, что Эмме нужно помочь.
– Вот, – Эмма показала на резного ангела на циферблате рядом с цифрой 5. – Что он вам напоминает?
От пугающих воспоминаний у Чеза сразу потемнело в глазах. Финн шёпотом ответил:
– Ангелочка под столом у судьи Моралес.
Судья Моралес была двойником мамы Натали. Почти всё то время, что Грейстоуны и Натали провели в другом мире, они страшно её боялись: они думали, что судья одна из главных злодеек и смертельный враг их мамы, и только в последний, решающий момент выяснили, что она нечто вроде двойного агента и только притворялась злой, а втайне помогала спасать людей.
И одним из секретов судьи было то, что, сидя за столом у себя в кабинете, она могла наблюдать за другими помещениями. Маленькие кнопочки для переключения с экрана на экран прятались в резьбе на внутренней поверхности стола. Это были деревянные ангелочки и ягнята, а вовсе не жуткие демоны и волки, преобладавшие среди украшений, которые видели в том мире Грейстоуны и Натали.
И резные ангелы, которыми был украшен стол судьи Моралес в том мире, выглядели в точности как ангел на циферблате гигантских часов в ресторане.
– Это ещё ничего не значит, – шёпотом сказал Чез. – Ну, наверное, мастер, который сделал стол госпожи Моралес, имеет в нашем мире своего двойника, который сделал часы.
– Нет, посмотри внимательней, – настаивала Эмма. – Этот ангел чуть-чуть отличается от всего остального. Посмотри, как он улыбается. Это просто… произведение искусства.
«А всё остальное – скорее мультяшные фигурки для детского ресторана», – мысленно закончил Чез.
– Что будет, если нажать ему на крыло? – полюбопытствовал Финн, протягивая руку.
– Осторожно! – Чез отвел руку брата, потому что это казалось опасным. Нажав на крыло ангела в другом мире, они узнали кое-что полезное – но ведь оба мира были зеркальным отражением друг друга, почти полной противоположностью. Может быть, нажимать на крыло здешнего ангела совсем не стоит?
Эмма обернулась. Не заметили ли мама и миссис Густано, что они, все трое, остановились, не дойдя до туалета? А может, Эмма хотела убедиться, что за ними никто не следит.
– Чез, надо попробовать, – сказала она. – Просто на всякий случай.
– Ладно, – согласился Чез. – Давайте я.
А вдруг из циферблата вылетит нож? Вдруг откроется туннель, ведущий в другой мир? Вдруг часы рухнут на них? Или…
Чез вздрогнул и, велев себе не трусить, коснулся пальцем крыла ангела.
Сначала ничего не произошло. А потом у ангела открылся рот, и оттуда выскользнуло что-то металлическое, маленькое и круглое.
Чез подставил руку и поймал монетку.
– Что это? Дай посмотреть! – крикнул Финн.
Чез разжал кулак и показал блестящую монетку, лежащую прямо на линии жизни. Он никогда раньше не видел таких монет. Медный отсвет не давал разобрать надпись по краю.
Нет, мешало не только это.
– Шифр! – благоговейно прошептала Эмма. – Снова шифр!
– Но это даже не алфавит, – посетовал Финн.
– Не наш алфавит, – поправила Эмма. Вдруг она накрыла монетку ладонью и заставила Чеза опустить руку.
– Что у вас там такое? – спросил кто-то.
За ними стоял Рокки Густано. Он был чуть ниже Чеза, но отчего-то отбрасывал больше тени. И выглядел угрожающе.
«Это просто потому, что я знаю Чеза. Я знаю, что Чез очень добрый, – сказал себе Финн. – Может быть, наш Чез пугает Финна и Эмму Густано».
– Ничего, – сказала Эмма совершенно неискренним тоном.
– Вы что, ищете туалет? – поинтересовался Рокки. – Или вы заблудились?
– Мы просто… остановились посмотреть на часы, – слабым голосом ответил Чез.
Финн любил брата и сестру больше всех на свете – после мамы. Но притворяться они абсолютно не умели.
– У нас есть одна игра, – сообщил Финн. – Каждый раз, когда мы сюда приходим, мы выбираем животное и считаем, сколько их всего на часах. Сегодня мы считаем обезьян.
Рокки бросил быстрый взгляд на часы:
– Тридцать две.
Эмма ахнула:
– Ты так быстро их сосчитал?!
Рокки закатил глаза.
– Нет, – сказал он и отбросил тёмную прядь, упавшую на глаза. – Просто прикалываюсь.
«Ого, – подумал Финн. – А вот Рокки врать умеет».
Но тут же лицо Рокки дрогнуло и стало совсем беспомощным.
– Вы что, по-прежнему играете в глупые игры, как маленькие? – спросил он. – После всего, что произошло? После того, как мы побывали… в том жутком месте?
Финн задумался, стоит ли обижаться на «глупые игры». Но Эмма сказала:
– Иногда мы притворяемся.
А Чез добавил:
– Но не всегда получается.
И стало ясно, что они уже не врут.
– Значит, никому из вас не нужно было в туалет? – уточнил Рокки.
– Нет, – сказал Финн. – Нам надо было поговорить.
– А у твоей мамы как дела? – спросил Чез у Рокки.
Тот фыркнул:
– Лучше, чем у папы.
Иногда Финну было неприятно вспоминать, что у других детей есть двое родителей – двое любимых взрослых. Иногда даже трое или четверо. Но рядом с Густано он испытывал странное ощущение и никак не мог определиться, похожи они или нет. И потому казалось особенно несправедливым, что у Густано есть папа.
– Короче, туалет никому не нужен, – сказала Эмма. – Давайте вернёмся и послушаем, о чем говорят наши мамы.
Все четверо вернулись в кабинет, где сидели обе мамы и младшие Густано. Финн тут же прижался к маме, почти заполз ей на колени – ведь Финн Густано, по другую сторону стола, сидел у мамы на коленях.
– Я хочу вам помочь, – говорила мама. – Но есть некоторая информация… факты… Короче, я не знаю, что́ можно вам рассказать. И что вы сможете спокойно воспринять.
– Моих детей украли, и я целую неделю не знала, где они, – ответила миссис Густано. – А теперь в этом обвиняют моего мужа. Наши худшие кошмары уже сбылись, поверьте.
– Бывает и хуже, –
