преступлении.
— Вы эту Васильевну побольше слушайте! — проговорил пьяный мужик заплетающимся языком. — Она давно с головой не дружит. А про Ваньку ещё и не такого наговорит.
— То есть, Вы утверждаете, что никого из гостей у своего соседа не видели и ничего подозрительного не замечали? — участковый снова взял инициативу в свои руки.
— Вообще не видел. Кто к нему когда заходит, без понятия.
Когда, наконец, за моими вчерашними знакомыми закрылась дверь подъезда, я тихонько спустилась вниз. Тот, кого назвали гражданином Старостиным, держась за перила, усиленно пытался подняться на площадку к лифту. Совсем как когда-то я сама.
— Давайте, помогу.
Я взяла его под одну руку. Другой он продолжал держаться за перила.
Так не спеша мы поднялись на площадку. Мой спутник с трудом держался на ногах и едва ли был в состоянии даже вызвать лифт, поэтому я нажала на кнопку. Когда двери раскрылись, я буквально втащила его вовнутрь, и мы поехали на его этаж.
Оказавшись у двери своей квартиры, Михаил принялся искать ключи. В замок он попадал с трудом, поэтому я помогла ему открыть дверь, после чего он буквально ввалился в коридор. Лицо его при этом было почти зелёным. Я без слов поняла, что если мы сейчас же не дойдём до туалета, вся прихожая будет в блевотине.
— Где у Вас сортир?
— Вот там, — он указал рукой на дверь справа.
Доставив Михаила до пункта назначения, я закрыла за ним дверь и невольно осмотрелась. Квартира выглядела не лучше, чем её хозяин. Толстый слой грязи, пыли, разбросанные хаотично вещи — всё это явно говорило о том, что уборки эта холостяцкая берлога не знала уже давным-давно. Невольно мне вспомнилось, как я сама потом приводила в порядок своё жилище. Умаялась тогда просто жуть! Но смотреть на всё это в трезвости я не могла.
Вскоре дверь туалета открылась, и оттуда вышел Михаил.
— Как Вам? Уже лучше? — осведомилась я.
— Наверное.
— Может, чаю поставить? Чёрного, крепкого.
— Давай.
Взяв в руки замызганный чайник, я налила в него воды, отодвинув кран от раковины с кучей грязной посуды. Затем зажгла конфорку и стала искать заварку. В принципе, я могла тут же уйти, однако оставлять зажжённый газ в квартире с пьяным я побоялась. Мало ли что может случиться?
По радио, затерявшемуся среди кучи пустых бутылок, тем временем зазвучала песня, которая привлекла моё внимание тем, что слишком уж плохо подходила к такому натюрморту:
«Я ходил по белу свету,
Я искал твою планету
Среди звёзд разбитых и рассыпанных сердец.
Я искал тебя повсюду,
Я хотел поверить чуду,
Что однажды ты мне дверь откроешь, наконец».
— Спасибо! Ты добрая! — Михаил, шатаясь, вошёл и опустился на стул.
— Да не за что, — ответила я.
— А ты это… Новая квартирантка Юльки с пятого этажа?
— Нет, я почтальон.
— Хорошая ты! Чем-то на Аньку мою похожа. Хреново без неё, хоть вешайся! Надо было к другому врачу пойти. Может, спасли бы. Говорят, рак на ранней стадии лечится.
— Понимаю. Мне тоже без бабушки хреново! Единственный был родной человек!
— Может, это… Выпьем, помянем.
— Нет, я завязала.
— Завязала?
— Ну, да, после её смерти я тоже пила…
Уже второй раз я рассказывала свою историю человеку, которого видела впервые в жизни. Подумала: вряд ли меня осудит тот, кто сам пережил горькую потерю и запил.
— Бросила, получается? — Михаил был удивлён. — Разве бросить можно?
— Как видите, можно. Правда, не скажу, что это было легко… А вот и чай закипел. Заварка есть?
— Вот там, в тумбочке.
Я с трудом нашла более-менее чистую кружку и заварила туда чай, затем поставила её перед Михаилом.
— Сейчас чай заварится, Вы тогда попейте. А я побежала.
— Слушай, там, может, тоже попьёшь?
— Спасибо, но мне некогда. Работы ещё непочатый край. Счастливо!
Схватив в охапку свою почтальонскую сумку, я вышла из квартиры. Радио с кухни проводило меня очередной песней:
«Гляжусь в тебя, как в зеркало,
До головокружения,
И вижу в нём любовь мою и думаю о ней».
***
— Лиз, тут тебе посылка. Из Оренбурга.
— Да ладно!
Ну, не было у меня ни родственников, ни друзей, которые стали бы слать мне посылки. Тем более в Оренбурге, где я не была никогда в жизни.
— Так я сама её утром принимала, — с этими словами Татьяна сняла с полки небольшую коробку. — Вот — получатель Черепанова Елизавета Петровна. До востребования. Отправитель — Андреев П.В., город Оренбург. Тоже до востребования. Ты не знаешь такого?
Андреев… Петя… За месяц работы на почте я уже почти не помнила парня, которого случайно спасла от мобилизации. Но как он не побоялся слать мне посылки, зная, что он в розыске у военкомата? И как он узнал…
— Кажется, знаю. Это мой знакомый. Давай оформляй.
— Вот заполняй извещение. Надеюсь, паспорт с собой?
Паспорт… Я вдруг вспомнила, как он сам догонял меня, возвращая мне документ.
Заполнив нужную бумагу, я взяла посылку из рук своей коллеги и, поскольку мой рабочий день уже заканчивался, оделась и побежала на автовокзал.
В автобусе я, наконец, распаковала посылку маникюрными ножницами. Внутри я увидела завёрнутое в пакет ожерелье. Крупные чёрные камни в виде капель чередовались с маленькими серыми круглой формы. На дне коробки лежала записка: «Здравствуй, Лиза! Когда до тебя дойдёт эта посылка, я надеюсь, что буду уже в Казахстане, но прежде чем я пересеку границу, хочу подарить тебе эти бусы из уральских агатов. Говорят, агат хорошо защищает от злого рока. Спасибо тебе большое за всё, что ты для меня сделала! Желаю тебе в жизни всего самого лучшего! Счастливо! Петя».
Слава Богу! Значит, он благополучно добрался до Оренбурга, избежав облавы. Или, по крайней мере, в последний момент успел скрыться от жаждущих забрить лбы молодчиков. Дай-то Бог, чтобы слова о пересечении границы в письме оказались пророческими, и он в это время и вправду был уже в Казахстане. А когда война и репрессии закончатся, пусть возвращается домой. Только бы Гришину этому ничего не сделали за то, что по дружбе Петю у себя прятал! А то эта баба Валя номер два, по-видимому, сильна не только в скандалах, но ещё и в доносах.
Ожерелье я тут же надела на шею. Симпатичное! Пожалуй, буду его носить. Тем более что защита от злого рока была бы мне очень даже не лишней.
Водитель в автобусе часто включал радио, но если бы меня спросили, что именно играли, когда я ехала на работу или с работы, я бы, наверное, даже
