— Жги! — выкрикнула она, толкнув Игорька и удивляясь своей ярости. — Жми! — достался тычок и Охотнику.
— Шашлык, говоришь? — рыкнул тот. — Сейчас будет!
Снося с пути тёмные фигуры, УАЗ шёл вперёд. Длинные струи пламени ложились по сторонам. Словно огненная дорога между пылающих стен открылась перед машиной. По обочинам плясали, катались и дёргались охваченные огнём нелюди. Охотник валил бампером стоявших на пути, стараясь ударить краем, отшибить вбок. Их отбрасывало — тук! тук! шмяк! Порой УАЗ качало, когда сбитое тело попадалось под колёса.
— Передок скребёт!
— Вцепился кто-то, попробую стряхнуть. А то облепят.
Огня они боялись, боли — нет. Закогтившись согнутыми пальцами за любую часть машины, они цапались и карабкались. Их волокло по земле, срывая тряпьё и сдирая плоть. Вот поднялась над капотом башка, протянулась рука — еле сдержавшись, чтобы не дать огня, Игорь влепил пару раз из травмата. Сбросил!
Тут распахнулась левая задняя дверца. Повиснув на ручке, пыля изломанной нижней частью тела, ободранный урод впился в закраину, поддернул себя вверх и потянулся к Катюше.
«Я хочу — домой!» — в исступлении она коротким ударом двинула его прямо в рыло. Нос вмялся, распахнулась пасть, урод оторвался и скрылся из глаз.
— Справа, берегись! — Катя не успела повернуться — лапа сгребла её за куртку на спине.
Изогнувшись, Игорёк выстрелил в упор — врага из машины как выплюнуло.
— Цела?
— Похоже…
— Давление село, меняю баллон.
— Живо, живо, шевели руками. Вроде, толпу проскочили. Теперь мост.
— Думаешь, там засада?
— Им на стратегию ума не хватит. Но смесь понадобится.
От близкой Смрадины повеяло густой, спирающей дыхание холодной вонью. Река небытия несла из мира в сток всё, заклеймённое порчей. Хлипкий горбатый мост впереди показался Кате райскими вратами.
— Я видел — они с удочками шли… тут рыба водится?
— Какая речка, такая и рыба. Это у них, кто раньше рыбачил, отрыжка памяти.
Переехав мост, УАЗ остановился.
— Конечная, просьба освободить вагоны. Вылезайте. И — дай-ка сюда змея-горыныча.
Поплевав на руки, Охотник поднял брандспойт и окатил мост долгим шипучим огнём. Он давил на клапан, пока наконечник не перестал выбрасывать струю. Ёмкость для смеси опустела, зато мост полыхал вовсю, от берега до берега, отбрасывая на мёртвые воды реки багровое, мерцающее сотнями бликов зарево.
— Так-то лучше, — раскачав, Охотник отправил в реку бесполезный огнемёт. — Нет хода — и хорошо. Хотя это не гарантия. Если стоки через край наполнятся, оттуда всё хлынет к вам.
— Что, скоро? — не успев отдышаться, Катя вновь испытала приступ бессильной тоски.
— Вам видней. Моё дело кончено.
— А желание? Что сделать-то? — напомнил Игорёк с тревожным ожиданием.
Охотник как-то неуловимо изменялся, стоя перед ними.
— Схороните меня по-людски. Как положено. Больше ничего.
Игорёк осознал: Охотник оседает, тает, будто восковая фигура в незримом огне. Он на глазах терял рост, исчезала его осанка, сжимались плечи. Черты лица оплывали. Позади него покрывался дырами и рассыпался ржавой шелухой УАЗ. Вместо реки простиралась кочковатая поляна. Туман разрывался и редел, мгла отступала.
— Вы можете. Только живые могут… Я успокоюсь и узнаю, что мне полагается — уйти или родиться вновь. Я б вернулся…
Оцепенев, двое смотрели, как третий плавно, почти бесшумно обращается в прах. Стремительно увядала плоть, проступал череп; комбез ветшал и спадал кусками. Сливаясь с жухлой травой, раскрылась костяная ладонь с металлическим жетоном на цепочке, обвитой вокруг запястья. Нижняя челюсть отпала, и последнее слово улетело как паутинка по ветру:
— …жить.
После немой паузы где-то в кустах чирикнула птаха. Сквозь просвет в облачной пелене выглянуло солнце, озарив луговину мягким светом. Запиликала мобила, наконец-то поймав сеть; на трубу свалилась куча неотвеченных вызовов.
— Конечно, опознали. — Судмедэксперт переводил взгляд с него на неё и обратно. — По армейскому жетону и по старым переломам. Служил в Абхазии, потом сократили из армии. Числился пропавшим без вести. Последние два года — умершим.
— Родные у него есть? — спросил Игорь.
— Там больше проблем, чем родни, — как-то уклончиво ответил судебный врач. — Дядя в Воркуте и жена его — больные. Есть ещё кто-то в Сибири, далеко. Получается — отказной труп.
— Что же, и хоронить некому? — уточнила Катя.
— Почему некому? Мы отказных зарываем раз в две недели. Завтра срок гробы сколачивать для очередной партии.
— Мы заплатим — за нормальный гроб, и за могилу, и за памятник, — поспешила заявить Катюша. — Обо всём позаботимся. Пусть нам тело выдадут. Какие от нас документы нужны?
— Обратитесь в ритуальное агентство, там всё скажут. Без проблем. — Однако судебник изумился, его равнодушное лицо словно маску сбросило. — Но кто он вам? Вы ж его только нашли и сообщили.
— Нам его жалко.
— И с гарнизоном я поговорю, — прибавил Игорь уверенно, — чтобы салют был тремя залпами. Всё-таки офицер. Не безымянный из канавы.
— Как хотите, дело ваше. Тела там немного — кости в мешке. Придётся вам побегать, чтоб всё вовремя оформить.
— Бегали уже, не переломимся, — заверил Игорёк.
Солнце лучилось, стены домов сияли золотистым отражением. На тротуарах и в лужах горели зайчики
от десятков окон. Цветочные ларьки и витрины состязались в сочности красок.
Выполнив каждый своё, они сошлись у памятника Победы, под бетонными громадами статуй, замерших в порыве атаки с ППШ в руках. От Катюши, пришедшей из церкви, пахло ладаном, от Игорька, завернувшего по пути в интернет-кафе — кардамоном и корицей. Перед тем, как обменяться новостями, быстро поцеловались.
— Уладила. Отпевание после утренней службы…
— Отлично. Будут солдаты из комендатуры.
— …и узнала всё насчёт венчания, — твёрдо примолвила Катюша.
До похода в сток Игорь бы стал мяться, уводить разговор в сторону, но сейчас решительно кивнул.
— Что там у тебя? — потянула она у него из-под мышки скоросшиватель с прозрачной обложкой.
— Да вот, из Сети распечатал.
«Реактивный струйный огнемет — сделать своими руками, — читала она. — Советский ранцевый огнемет РОКС-3…». Вопросительно подняла глаза.
— А вдруг?.. — ответил Игорёк.
