Утром, дивным апрельским утром, мы с Лонгом чувствовали себя совершенно иначе, да и Пэкстон за завтраком выглядел гораздо лучше. «Это была лучшая ночь в моей жизни», — так он сказал. Он собирался действовать, как договорились: никуда не выходить из гостиницы утром, а днем совершить прогулку в нашем обществе. После завтрака мы отправились в гольф-клуб. Там мы встретили еще нескольких игроков и сыграли пару партий. Мы пообедали в клубе с таким расчетом, чтобы вернуться в гостиницу пораньше. Увы, ловушка, поставленная смертью, все же захлопнулась за спиной Пэкстона.
Не знаю, можно ли было предотвратить такой исход. Думаю, даже если бы мы сделали все, что было в наших силах, смерть все равно нашла бы способ добраться до этого человека. Вот как это произошло.
По возвращении мы сразу поднялись к себе в номер. Пэкстон был здесь. Он сидел и спокойно читал. «Мы скоро пойдем. Вы готовы? — спросил Лонг. — Скажем, через полчаса». — «Разумеется», — ответил Пэкстон. Я сказал ему, что нам нужно переодеться, может быть, принять ванну, а затем мы его позовем — в пределах получаса. Я принял ванну, потом прилег и даже задремал минут на десять. Мы с Лонгом одновременно вышли из своих комнат и вместе отправились в гостиную. Пэкстона не было — только его книга лежала на столе. Его не оказалось ни в его номере, ни в холле на первом этаже. Мы стали громко звать Пэкстона. На наш крик явилась горничная. «Как, вы здесь, джентльмены? Прошу прощения, я думала, что вы уже ушли. Этот джентльмен тоже ушел. Он услышал, как вы его зовете с улицы, и поспешно вышел. Я выглянула из окна столовой, но не увидела вас. Однако я заметила, как мистер Пэкстон уходил. Он пошел, вернее, даже побежал вдоль берега».
Без лишних слов мы ринулись догонять Пэкстона — в направлении, противоположном нашему ночному маршруту. Еще не было четырех часов, было светло, хотя уже и не так светло, как утром, — в общем-то, никаких оснований для беспокойства. К тому же вокруг были люди — что могло случиться?
Но, видимо, поспешность, с какой мы выбежали из гостиницы, поразила горничную. Она спустилась вслед за нами, указала направление рукой и сказала: «Да, он пошел вот туда». Мы добежали до берега моря и остановились, оказавшись на перепутье. Можно было пойти по набережной, вдоль домов; можно было выбрать песчаную полоску у самой кромки воды (в часы отлива она была довольно широкой); наконец, можно было двинуться по каменистому высокому берегу, откуда были неплохо видны и набережная, и песчаный пляж. Правда, идти при этом было бы очень тяжело. Мы предпочли песок, поскольку этот путь практически безлюден и именно на пляже злоумышленник имеет возможность расправиться с жертвой, оставшись невидимым для тех, кто находится на набережной.
Лонг сказал, что заметил впереди Пэкстона, который бежал и размахивал тростью, по всей видимости желая привлечь внимание людей, которые шли впереди него. Я вовсе не был в этом уверен: с юга к нам быстро приближалась полоса тумана. Впереди кто-то есть — это все, что можно было сказать более или менее определенно. Кроме того, на песке были следы ботинок и отпечатки босых ног, причем босые ноги явно прошли здесь раньше, чем ботинки, так как в тех местах, где следы накладывались друг на друга, отпечаток ботинка четко проступал поверх следа, оставленного босой ногой. Разумеется, у меня нет никаких доказательств справедливости этих слов: Лонг мертв, у нас не было ни времени, ни необходимых материалов, чтобы зарисовать следы или сделать с них слепки, и первый же прилив полностью смыл все улики. Мы очень спешили, но все же обратили внимание на эти следы, оставленные на песке. Не было никаких сомнений в том, что следы босой ноги являются отпечатками костей, а не плоти.
Жуткая ситуация — Пэкстон, бегущий за… за подобным существом и думающий, что он догоняет своих друзей. Нетрудно представить себе, какие картины рисовало наше воображение. Вот это существо вдруг останавливается и поворачивается к Пэкстону лицом. И как выглядит это лицо, черты которого постепенно проступают в тумане… А туман, кстати, с каждой минутой становился все плотнее. Я никак не мог понять, каким образом бедняга мог так чудовищно обознаться, приняв за нас столь странное существо. И тут в памяти всплыли слова Пэкстона: «Он имеет власть над твоими глазами». Мне было страшно подумать о том, каков будет конец этой истории. Я уже не надеялся, что трагедию удастся предотвратить. Наверное, нет необходимости повторять вам все мрачные, ужасающие мысли, которые промелькнули в моей голове, пока мы бежали в сгущающемся тумане. Зыбкость и фантастичность нашего положения усугублялась тем обстоятельством, что в небе ярко светило солнце, а мы в двух шагах ничего не видели. Определенно можно было утверждать лишь то, что набережную, на которой стояли дома и были живые люди, мы уже миновали. Мы находились где-то между набережной и маяком. За маяком не было ничего, кроме гальки — ни домов, ни людей, лишь узкая полоска земли, точнее, гальки, отделяющая реку, протекающую справа, от моря, находящегося слева от нас.
Но недалеко от маяка есть старые военные укрепления — когда-то здесь, совсем рядом с кромкой воды, стояла артиллерийская батарея. Я думаю, сейчас от них осталось лишь несколько бетонных блоков, все остальное разрушило море, но в то время укрепления еще держались, хотя по существу уже тогда были развалинами. Мы залезли на одну из стен, чтобы немного отдышаться и попытаться заглянуть вперед, если позволит туман. Короткая передышка была необходима. Мы пробежали не меньше мили. Впереди вообще ничего не было видно, и мы уже было решили спуститься вниз и продолжить путь, когда послышался какой-то звук, отдаленно напоминающий смех. Попробуйте представить себе смех, родившийся без дыхания, без участия легких, — примерно таким был этот звук. Правда, сомневаюсь, что вам действительно удастся его вообразить. Звук шел откуда-то снизу и терялся в тумане. Мы перегнулись через стену и увидели Пэкстона.
Надо ли говорить, что он был мертв? Следы на песке рассказали нам о том, как Пэкстон бежал вдоль стены, как он резко завернул за угол и, по всей вероятности, попал в объятия существа, поджидавшего его здесь. Во рту у Пэкстона было полно песка и мелких камешков. Зубы и челюсти были раздроблены. Мне с лихвой хватило одного взгляда на его лицо.
Когда мы спускались, чтобы подойти к телу Пэкстона поближе, невдалеке раздался громкий вскрик, и мы увидели человека, бегущего к нам со стороны маяка. Это был смотритель. Его острый, наметанный взгляд смог различить в этом густом тумане, что происходит нечто странное. Он видел, как упал Пэкстон, а спустя мгновение увидел и нас с Лонгом, бегущих по направлению к развалинам, к счастью для нас, ибо иначе нам вряд ли удалось бы уйти от подозрений в причастности к этому ужасному убийству. Видел ли он того, кто напал на нашего друга? Он не уверен в этом.
