Читатели, возбужденные публикацией загадочных фотоснимков и рассказов очевидцев, сами принялись активно сочинять подобный бред, и постепенно это вылилось в массовый психоз. Огури понимал, что его теория далеко не всем покажется убедительной, но ему было необходимо хоть какое-то мало-мальски рациональное объяснение для того, чтобы выработать правильный подход.
Он отдал соответствующее распоряжение, и его подчиненные перестали работать с письмами в редакцию. Вся читательская корреспонденция сжигалась. Огури занял жесткую позицию по отношению к миру за пределами редакционного офиса: «Оккультизму — бой!» Таким образом, все, что имело хоть какое-то отношение к мистическим аномалиям, не имело никакого отношения к редакции еженедельника N. Может быть, именно благодаря этому поток читательских писем ослабел и, судя по всему, вот-вот должен был вообще иссякнуть. И тут появляется Асакава со своим материалом, опубликовать который — все равно что подлить масла в затухающий костер.
Огури пристально смотрит на Асакаву.
…неужели ему хочется еще раз сесть в ту же лужу, что и два года назад?
— Вот что, милейший, — главный редактор называл собеседника «милейшим» только в тех случаях, когда разговор был ему неприятен, но необходим.
— Я прекрасно понимаю, о чем вы думаете, но… — зачастил было Асакава, однако Огури, не обращая внимания, продолжал:
— Конечно, это все очень любопытно. Не спорю. Только, к сожалению, никто не знает, каковы будут последствия. Если последствия будут такими же, какими они были в прошлый раз, тебя ждут серьезные проблемы. Я ясно излагаю?
Куда уж яснее. Под «прошлым разом» подразумевался оккультный бум двухлетней давности, который, по мнению Огури, был сфабрикован от начала до конца. Памятуя о нем, главный редактор до сих пор с подозрением относился к мистицизму. Он испытывал почти физическое отвращение ко всему, что касалось сверхъестественного, паранормального и необъяснимого.
— Я же не говорю, что тут обязательно замешаны какие-то потусторонние силы, — оправдывался Асакава. — Но в одном я уверен — это не простое совпадение…
— Совпадение — не совпадение… — Огури, зажав уши ладонями, попытался сосредоточиться и непредвзято взглянуть на только что услышанную историю.
…Племянница Асакавы со стороны жены, молодая девушка по имени Томоко Оиси, умирает в доме своих родителей пятого сентября около одиннадцати вечера. Причина смерти — острая сердечная недостаточность. Ученица частной женской школы (до окончания оставался всего один год), Томоко умерла в семнадцать лет. В тот же день и даже в тот же час на перекрестке возле станции «Синагава», свалившись с мотоцикла, умирает от остановки сердца девятнадцатилетний парень — студент университетских подготовительных курсов.
— А по-моему, это самая что ни на есть случайность, — после некоторого молчания сказал Огури. — Совершенно естественно, что, услышав от таксиста про аварию, ты вспомнил про племянницу жены, которая умерла в тот же день, когда эта авария случилась. Разве я не прав?
— Сейчас я вам все объясню, можно? — Асакава понял, что Огури попался и теперь выслушает его до конца. — Перед самой смертью, извиваясь на асфальте как на горячей сковородке, парень изо всех сил пытался содрать с головы шлем.
— И?..
— И Томоко тоже умерла, вцепившись в голову обеими руками. Она буквально рвала на себе волосы. Так ее и нашли с клочками волос в сжатых до синевы кулаках.
Насколько Асакава был знаком с Томоко — они время от времени встречались на семейных посиделках, — она была обычной старшеклассницей и, как все старшеклассницы, очень заботилась о своем внешнем виде. Волосы держала в образцовом порядке — каждое утро мыла голову, аккуратно причесывалась. Трудно представить, чтобы Томоко ни с того ни с сего стала бы рвать на себе волосы — волосы, за которыми она так тщательно ухаживала. Абсолютно непонятно, что должно было произойти, чтобы она сделала то, что сделала.
Каждый раз, когда Асакава вспоминал племянницу, что есть сил вцепившуюся в свои волосы, он сразу представлял себе некую невидимую силу, которая медленно приближается к несчастной девочке — шаг за шагом… И еще Асакава представлял охвативший Томоко панический страх. Дикий ужас, который невозможно описать словами.
— Не знаю, милейший, по-моему, ты необъективен в данном случае. Посуди сам — любые два происшествия, даже такие, которые изначально не имеют ничего общего, покажутся тебе взаимосвязанными, если ты будешь настойчиво выискивать точки соприкосновения. Эти двое, например, умерли от сердечного приступа. Они, вероятно, мучились. Поэтому девочка хваталась за голову, а юноша пытался содрать с себя шлем. Что же здесь необычного?
Асакава покачал головой — он понимал, что в словах шефа есть доля правды, но так легко сдаваться не собирался.
— Но ведь речь идет о сердечном приступе, почему же они не схватились за сердце? При чем здесь голова?
— Откуда ты знаешь, дорогуша, за что нужно хвататься при сердечном приступе? У тебя такой приступ был хоть один раз?
— Нет.
— А у врача ты проконсультировался?
— По поводу чего?
— По поводу того, хватаются ли люди за голову во время инфаркта.
На этот вопрос Асакава не стал отвечать. Он к врачу ходил, и врач ему честно сказал, что «всякое бывает». Не исключена возможность, что кто-то во время сердечного приступа хватается за голову. И наоборот, при кровоизлиянии в мозг люди могут схватиться за живот, потому что болит и там, и там.
— Все зависит от человека. Кто-то не может решить математическую задачку и чешет в затылке, другой в той же самой ситуации тянется за сигаретой, а третий, скажем, поглаживает себя по животу…
Проговорив это, Огури крутанулся в своем кресле и продолжил:
— В любом случае на данный момент ты ничего не знаешь наверняка, и, кроме того, у нас пока нет возможности опубликовать такой материал — ты же помнишь, что было два года назад. Пока я не буду уверен на сто процентов, ничего подобного в печать не пройдет. А так, если хочешь для себя писать, — пиши, тебе никто мешать не станет.
Ладно, наверное, Огури прав — это просто случайное совпадение. Хотя, кто знает… Асакава вспомнил, как на вопрос, рвут ли люди на себе волосы во время сердечного приступа, врач в сомнении покачал головой, нахмурился и сказал: «Ну-у-у…», после чего замолчал. По выражению его лица было понятно, что он за время своей практики ни с чем подобным не сталкивался.
— Понятно. — Асакаве не оставалось ничего, кроме как встать и покорно удалиться. Либо он сумеет найти более весомые доказательства того, что между двумя происшествиями существует тесная взаимосвязь, либо Огури зарежет его материал — одно из двух. «Если ничего не найду, — решил для себя Асакава, — просто забуду об этом».
