— По-моему, мы с тобой оба убедились: внешность — это не главное. Скажи, многие ли поверят, что ведьма превратила парня в чудовище, но настоящая любовь вернула ему прежний облик? Люди усмехнутся. Как же, магия бывает только в сказках. А в обычной жизни есть учеба, работа, еда, телевизор. Люди мечтают о волшебстве и сами же не впускают волшебство в свою жизнь. А мы с тобой — впустили.
— И что теперь? — спросила Линди.
— А теперь как в сказке: «И они жили долго и счастливо».
Я поцеловал ее. Она поцеловала меня. Мы целовались, пока солнце не залило крышу утренним светом и вокруг нас не зазвучала разноголосица проснувшегося города.
Тогда мы спустились вниз и приготовили себе завтрак. Где сейчас находилась та, что из месяца в месяц готовила нам завтраки, оставалось только гадать.
Эпилог
Год окончания школы
— Смотри, тут и твое имя, — насмешливо сообщила Линди, подавая мне бюллетень с кандидатурами принца и принцессы бала выпускников школы Таттл.
Да, мы с Линдой вернулись в Таттл. Моему отцу пришлось приложить некоторые усилия, а нам — придумать убедительные легенды. Но одноклассники встретили нас приветливо… если перешептывания за спиной считать проявлениями приветливости. Чего только они не придумывали! Кто-то заявил, что ему (или ей) «точно известно»: меня выгнали из школы-интерната за скандальный роман с дочкой директора. Другие утверждали, что в интернате я решил стать первым учеником и заработал нервный срыв. Сплетни — неотъемлемая часть учебного процесса в Таттл.
— А я сомневаюсь, что у него был нервный срыв, — услышал я как-то за спиной голос Слоан Хаген.
Мы с Линди шли по коридору, и я ограничился тем, что кивнул Слоан.
— И что, по-твоему, с ним случилось? — спросила ее подружка.
— Наверное, сотрясение мозга. Иначе бы он не прилип к этой невзрачной особе.
Только Слоан видела меня в облике чудовища. Я помнил, как она с воплями убежала из нашей квартиры. Теперь она была бы не прочь возобновить отношения со мной. Точнее, с моей вернувшейся внешностью. Несколько раз она говорила, что ждет моего звонка. Пусть ждет.
Я посмотрел в бюллетень. Так и есть: в нем стояло мое имя.
— Наверное, опечатка, — сказал я Линде.
— Конечно, — согласилась она.
— Ребята не видели меня целых два года. С чего бы им выдвигать мою кандидатуру в принцы бала?
— Вряд ли из-за внешних данных, — продолжала ехидничать Линди.
— Не знаю. И вообще, мне все равно.
Я скомкал бюллетень в бумажный шарик и швырнул в ближайшую мусорную корзину, но промахнулся, и шарик приземлился в центре класса. Я хотел его поднять, однако учитель меня опередил.
— Полагаю, это прилетело от вас, мистер Кингсбери, — сказал он. — Я знаю, вы неплохо играете в баскетбол. Но в дальнейшем прошу не путать спортивный зал с углубленным курсом английской литературы, который я преподаю.
— Да, сэр.
— Правила обязательны для всех, Кайл. Без исключений.
— Да, сэр.
Я по-военному отсалютовал ему, запихнул скомканную бумажку в карман и вернулся на место.
— Ему бы в викторианскую эпоху жить, — шепнул я Линде.
— Кайл не решился сказать вслух, что он очень сожалеет о случившемся и такое больше не повторится, — сказала она.
Вокруг нас захихикали. Я видел, что почти никто не заполняет бюллетени. Трое ребят скатали такие же шарики и ждали, когда преподаватель повернется спиной. Кто-то делал из бюллетеней самолетики, кто-то складывал из них фигурки оригами. Некоторые просто не обращали на них внимания и набирали эсэмэски.
— Кстати, мы вообще можем не ходить на бал, — сказал я Линде. — Что мы там забыли?
— Нет, мы обязательно пойдем. И я хочу розу на платье. Цвет — по твоему выбору. Для бала я подобрала замечательное платье.
Учитель решил, что все, кто хотел заполнить бюллетени, это сделали, и начал урок. Нам с Линди не оставалось ничего иного, как сидеть и слушать давно знакомый материал. Все это мы изучили давным-давно, когда с нами занимался слепой Уилл.
Кстати, зрячий Уилл оказался куда менее снисходительным, что я ему и выложил по окончании урока.
— Нехорошо так относиться к старым друзьям.
Мистер Фраталли пожал плечами.
— Нехорошо показывать, что у тебя есть любимчики, даже если ты живешь с ними под одной крышей.
— Я же шучу. Ты прав, Уилл. Никаких любимчиков в классе. Тогда до вечера?
— До позднего вечера, — ответил Уилл, он же преподаватель из Таттл мистер Фраталли. — У меня сегодня занятия. Не век же мне учить таких оболтусов!
Как и мы, Уилл вернулся к прерванной учебе в магистратуре. Он мечтал стать университетским профессором. Отец написал ему такую характеристику, что на работу в Таттл его приняли с распростертыми объятиями.
— Тогда скажи, когда примерно вернешься. Мы разогреем пиццу.
— А по-моему, у вас такая нагрузка, что едва ли хватит времени заказать пиццу.
— Только не по литературе. После твоего домашнего обучения мы здесь отдыхаем.
После занятий мы с Линдой спускались в метро и ехали в Бруклин, где по-прежнему жили втроем с Уиллом в пятиэтажном доме. Отец предлагал мне вернуться в нашу старую квартиру на Манхэттене. Думаю, мы с ним оба облегченно вздохнули, когда я отказался. Вряд ли Линди было бы там так уютно и спокойно, как в Бруклине.
— Хочешь, сходим к Земляничным полям, — предложил я Линде.
Иногда мы забредали туда полюбоваться мозаикой и цветами.
— Поедем домой, — сказала она. — Мне нужно кое-что сделать.
Я кивнул. Какое это замечательное слово — «домой». Как здорово иметь дом, куда ты можешь возвращаться, где тебя любят и понимают.
Линди сохранила за собой комнаты на третьем этаже. Она говорит, что только там может нормально готовиться к занятиям.
Зеркало, починенное Кендрой, как всегда, лежало на почетном месте в моей гостиной. Я поднес его к глазам и сказал:
— Хочу увидеть Линди.
Увы, в зеркале отражалось только мое лицо. Теперь это было просто красивое старинное зеркало, не более того. Его волшебные свойства исчезли, зато последствия волшебства сохранялись. И главное волшебство — мы с Линди были вместе.
Я прошел на кухню, достал чипсы и налил стакан молока. Конечно, это не те обеды, какие готовила Магда, но теперь я точно знал, где в кухне что лежит.
— Где оно? — поинтересовалась вошедшая в кухню Линди.
— Оно — что? — спросил я, похрустывая чипсами.
— Платье Иды. Я собираюсь его надеть на выпускной бал.
— Так ты об этом платье мне говорила?
— Да. А чем оно тебе не нравится?
