Ловким движением Жаждущий надел свое странное приспособление на большой палец правой ноги Валентины…
И тут появились мухи. Они появились в помещении вместе со свиньями, но, действуя, словно разумные существа, держались подальше от Валентины, пока пыточный инструмент не был надет на ее ногу. Теперь же, то ли осмелев, то ли почувствовав в Валентине жертву, или просто привлеченные запахом пота, который сбегал между грудей и лопаток Валентины, они стали садиться на тело, впиваясь в кожу мохнатыми лапками, слизывая жвалами пот. Мухи – союзники Жаждущего, его друзья детства.
Наклонившись над ногой Валентины, Жаждущий что-то подкручивал и регулировал в своем ужасном приборе. Валентина попыталась собраться, сконцентрироваться. Она не должна почувствовать боли. Боль будет, но будет где-то там, в другом мире. Так ее учили.
Мысленно напрягшись, она потянулась, но когда Жаждущий наконец-то сжал ручки ужасного приспособления, никакие тренировки не помогли. Нога буквально взорвалась болью. Валентина закричала, когда почувствовала, как толстые иглы, прокалывая ноготь, впиваются в ее плоть.
На лице Жаждущего играла улыбка.
– У тебя красивый голос… Постарайся синхронизировать свои крики с жужжанием мух. Вместе у вас получится чудесная мелодия…
* * *
Пытка длилась больше трех часов.
За это время тело Валентины превратилось в единый клубок обнаженных нервов. Ей казалось, что она провисела так уже целую вечность. За три часа она лишилась всех ногтей на ногах, а икры ее до коленей покрылись искусно нанесенным узором ожогов. Что и говорить, Жаждущий был мастером пытки. Он наслаждался, словно скульптор, ваяющий нечто прекрасное, что должно войти в историю Искусства как одно из Чудес Света. Нанеся штришок боли, он отступал назад и на несколько секунд замирал, любуясь своим творением.
Но самым страшным были рассказы Жаждущего о том, что ей еще предстоит испытать.
Когда тело Валентины стали опускать к полу, чтобы проделать ту же операцию над ногтями на руках, она поняла – это ее единственный шанс. Сквозь омут боли пробилась единственная мысль: если сейчас она не попытается освободиться, потом ей этого уже не сделать. Не будет сил. От долгой боли она почти не сознавала окружающее, а ее палач – отражение человека, помочь которому она согласилась – только входил во вкус.
Цепи пошли вниз. Валентина в который раз попробовала собраться, сконцентрироваться. Это было почти невозможно. Ей казалось, что вместо ног у нее кровоточащие обрубки. Как она сможет стоять, ходить? Но надо было бороться. Нельзя отступать, сдаваться. Этому ее учили. Пока в теле есть хоть немного сил, пока ты в сознании, нельзя сдаваться. Когда ты сдаешься, то признаешь поражение. Признаешь, что противник победил. Что он сильней. Кто был сейчас ее противник? Боль! В первую очередь боль. Ее собственное тело, ее плоть, которая…
Стоп. Тут что-то не так. Викториан дал ей лекарство и сказал, что она каким-то образом перенесется в один из воображаемых миров, созданных Жаждущим. Значит, если рассуждать логически, физически ее тут нет. Тогда почему она чувствует боль?..
Думать было тяжело. Мысли едва ворочались в раскалывающейся от боли голове… Если она не в материальном мире, то необходимо всего лишь волевое усилие – сила мысли, и тогда она сумеет освободиться от уз боли. Почему она не подумала об этом раньше?
Однако над последним вопросом ломать голову времени уже не было. Необходимо действовать. Действовать сейчас, пока Жаждущий и его слуги расслабились, считая, что она сдалась и не может оказать им сопротивление.
Валентине казалось, что от напряжения у нее лопнет череп. Все силы, оставшиеся в ее истерзанном теле, были направлены только на одно – ноги. Усилие мысли, и… Валентина почувствовала, как у нее начали расти ногти. Нет, когти – загнутые, сочащиеся ядом когти. Когда один из слуг расстегнул железные браслеты, сковывающие ее руки, Валентина скользнула вниз, одновременно выбросив вперед правую ногу.
Она попала Жаждущему по гениталиям, а раковины он явно не носил. Ее когти были еще слишком малы, чтобы прорвать ткань одежд, но удар ног оказался страшен. Краем глаза Валентина заметила, как один из слуг замахнулся цепью. Перевернувшись, Валентина упала на пол, выставив вперед руки. Цепь просвистела у нее над головой. Раз она во сне… или еще в какой-то кошмарной Ирреальности, то может делать что угодно. Она чужая в этом мире и не должна подчиняться его законам.
Слуга ударил цепью, но деформировавшаяся в мгновение ока рука Валентины – рука, из пальцев которой навстречу цепи уже вытянулись полуметровые, острые костяные клинки – остановила удар. Костяные сабли рассекли металл, словно это была бумага, и обломки цепи со звоном посыпались на пол. Валентина засмеялась.
Остальное было делом мгновений. Неуловимое движение – и слуга, зажимая обеими руками живот, пытаясь запихать назад вываливающиеся кишки, упал на колени. Нет, это были не кишки. Сотни мушиных куколок. Соединенные в одно целое бесцветной прозрачной слизью, они болезненной желтой массой полились на пол из его живота.
Валентина резко обернулась, чтобы встретить других противников. Но в подвале больше никого не было. Жаждущий, его слуга, истерзанная девушка – все в один миг исчезли. Остались только две свиньи, но свиньи ли это были?
Валентина присмотрелась повнимательнее.
Да, свиньи, но глодали они уже не останки человека. Под покровом человеческой формы, под тонким слоем кожи, скрывалась та же аморфная масса куколок, что и у первого слуги.
Валентина осторожно подошла поближе.
Свиньи, оторвавшись от кровавого пира, повернули измазанные кровью и слизью морды в ее сторону. Их огромные розовато-щетинистые тела напоминали непомерно раздутые живые шары. Хряк в злобном оскале обнажил клыки, которым позавидовал бы любой вепрь.
Оружие! Ей нужно оружие. Даже руками-саблями ей не остановить эти туши. Разогнавшись, они просто раздавят и искалечат ее.
Валентина огляделась. На земле валялись обломки цепи. Она закрыла глаза. Если она может трансформировать свое тело, то, быть может, сумеет трансформировать и кусок железа. Что ей нужно? Ружье! Дробовик!
Еще один приступ страшной дрожи; еще одно непомерное усилие. «Этот мир нереален, и я могу делать в нем что пожелаю. Я – Господь этого мира». Когда она открыла глаза, в руке у нее оказался дробовик. Хряк уже находился в нескольких метрах. Он медленно приближался, злобно опустив голову. Зверь был в ярости.
Со звоном ударили копыта о каменный пол.
Валентина вдавила один спусковой крючок, а потом другой. Будто в замедленном фильме, увидела она, как дробь вырвала огромный клок жирного мяса из бока зверя. Но это не остановило свирепое чудовище. Валентина сама не помнила, как умудрилась в оставшиеся доли секунды превратить дробовик в нагинату. Движения ее напоминали движения тореадора – изящный шаг в сторону, выставленное в бок острие. Хряк сам наделся на клинок, который, как в масло, вошел в тело и застрял где-то в чреве огромной туши.
