Я отступила на шаг вправо. Жук снова чиркнул колесиком. Бензин вспыхнул.
Светлее не стало. Только страшнее стало. Мы стояли около маленького горящего озерца, а вокруг был мрак. И от огня этот мрак делался еще непроницаемее, уплотнялся. Он запускал в светлое пространство длинные щупальца темноты.
— Ну и что? — сказала я. — Так еще хуже.
— Как знаете. — Жук затоптал огонь.
Перед глазами плыли синие бензиновые круги. Я проморгалась и снова принялась рассматривать темноту. Жук зажег свою «Зиппо».
— Вам ничего не показалось? — спросил Дэн. — Ничего не видели?
— Кроме ваших глупых рож, ничего, — сказала я. — А что?
— Да так… — уклонился от ответа Дэн, но я-то почувствовала, как он снова вытянул свой ножик.
— Может, еще зажечь? — Жук снова забулькал своим бензином. — А то…
И тут загорелся свет. Так же, безо всякого перехода — раз — и уже светло.
— Да будет свет-два, — съехидничал Жук. — Крысолов плохо видит в темноте.
Все вроде бы было в порядке. Я уж хотела вздохнуть спокойно, но тут Жук ткнул своим самострелом вдоль правой стены и сказал:
— А мне кажется, тут никакого поворота не было. И вот этой стрелки тоже.
Дэн посмотрел на меня. Я не помнила, был ли тут поворот и была ли тут стрелка.
— Мультик про Минотавра помните? — зашептал Жук. — Они там отвернутся, а стена и исчезнет… А Минотавр как прыгнет…
— Туда не пойдем, — сказал Дэн. — Пойдем прямо.
Метров через двадцать ситуация повторилась, и свет снова погас. И снова Жук поджег «Зиппо».
— Опять коридоры меняет, — сказал он. — Сейчас я ему…
Жук забулькал своим бензином, и я решила, что он собирается снова зажечь свет, но Жук придумал другое. Мы не успели его остановить. Он чиркнул колесиком отцовской зажигалки, и, когда бензин вспыхнул, я увидела, что огонь горит на конце длинной, обмотанной ватой стрелы. И увидела злорадную улыбку Жука.
— Не надо… — Но Дэн не успел его остановить.
Жук нажал на курок. Стрела рванулась вдоль стены. А потом случилось вот что — стрела погасла, как провалилась куда-то. Исчезла на половине пути, растворилась во тьме. Сначала была тишина. А потом стены завизжали».
— Я тоже арбалет однажды сделал, — сообщил Корзун. — Одному парню ухо прострелил, у меня сразу отобрали. Хорошая была машина, с тридцати шагов… Что это? Опять звонят… Каждый день звонить принялись…
— Звон отгоняет нечистую силу, — заметил Малина. — Раньше, если в деревне упырь появлялся, его звоном отваживали.
— А я сказку читал, — сказал Борев, — про то, как в одной деревне появился вампир. И давай людишек чикать. Что ни день — то труп. А они давай в колокола по ночам звонить, чтобы отпугнуть. Но не помогает — сколько ни звонят, а трупы все равно появляются. Так и шло. И два человека всего осталось — звонарь и его напарник. И вот в последнюю ночь напарник все равно полез на колокольню звонить. Звонит и звонит, а потом и видит — стоит под колокольней звонарь, вверх смотрит и губы утирает.
— А почему же он звона не испугался? — спросил Корзун.
— Он же звонарь был, — ответил Борев. — Глухой, как полено. Как эта девчонка. Для него все эти звоны — звони не звони, все равно ничего не слышит.
— Ну и что, сожрал он своего напарника? — поинтересовался Малина.
— Сожрал, — вздохнул Борев.
На колокольне звонили и звонили.
— А я вот один ужастик видел, — подал голос Малина. — Страшный, до жути. Так там весь страх наводится вообще очень просто — там через равные промежутки времени слышится удар колокола. Сначала ничего, а потом страшнее, страшнее и в конце уже вообще ужас какой-то…
Звон стал громче. Бореву начало казаться, что этот звон вызывает в его голове мелкие болезненные вздрагивания.
— А почему они назад не вернулись? — спросил Борев, чтобы отвлечься от головных болей. — К двери? Подождали бы там. Два дня не так уж и долго…
Новенький ничего не ответил.
— Тут вот еще что. — Борев цокнул языком. — Эта девчонка все описывает так спокойно, будто это не с ней все происходило.
— Балда, — возразил Корзун. — Она ведь все потом уже записала, когда уже все кончилось. А если бы она все прямо так описывала, как чувствовала, то тут бы один вопль был. Рев, как в тех коридорах. Правильно я говорю?
Новенький пожал плечами. Он лежал в своем гамаке, положив тетрадь на лицо, отчего лица не было видно, одно черное пятно. Казалось, что тетрадь облепила его голову своими лапами.
— Знаете, — сказал Борев. — Я сегодня эту собаку видел. Ту, что выла тогда. Она сдохла. Возле мусорных ящиков валяется.
— Вот потому и сдохла, что выла. — Корзун стал поудобнее устраиваться в гамаке. — Это она сама на себя выла… Тут вообще собак много бродячих. Там, на севере…
— И откуда ты все это знаешь-то? — недоверчиво перебил Малина. — Всякой фигни про эти места?
— С пацанами здешними общаться надо, — гордо сказал Корзун. — Они много чего могут порассказать… Тут, на севере, в лесу раньше была база военная, они там собак каких-то выращивали особых. Овчарок Кауфмана. Так вот, там была база, а потом, когда начались перемены, эти овчарки разбежались и вырезали две деревни. Их перестреляли с вертолетов, но не всех… Так до сих пор тут и бродят… Иногда и сюда заходят… Но это уже не совсем те собаки, какие раньше, другие…
Звон оборвался, и Корзун замолчал.
— Загрызли звонаря-то, — вздохнул Борев.
— Новенький, — позвал Корзун. — Давай продолжай.
— Хорошо, — ответил новенький. — Хорошо.
«Стены орали. Громко. В вопле слышалась боль, ярость, будто попала в пресс огромная, размером с собаку, крыса. Этот вопль чувствовала даже я. Не ушами, а как бы кожей. Мы стояли у стены. Я ждала, что сейчас из коридора выскочит что-нибудь зубастое и примется за нас серьезно, но вопль неожиданно оборвался. Свет зажегся.
— Эту тварь можно прибить… — сказал Жук и перезарядил самострел. — Может, она сдохла, а?
Коридор не изменился. Возле стены валялась сломанная стрела, она дымилась и пахла паленой пластмассой.
— Можно привязать к ней леску… — рассуждал Жук. — И подтянуть… Если оно, конечно, небольшого размера…
Где-то впереди, так далеко, что даже видно не было, лопнула лампа.
— У меня есть еще разрывная одна… — начал было Жук.
Дэн молча, не размахиваясь, ударил его в живот. Если бы я могла слышать, то я бы сказала, что раздался странный, какой-то железный звук, Дэн ойкнул и затряс кулаком.
— Я так и знал! — говорил Жук. — Это все он придумал! Потащил нас в эту дыру! Он там сначала, прямо у двери подсадил на себя это пятно… Вот свинья-то!
