— Моя теория подразумевает энергетические воронки или пространственно-временные искажения. Думаю, нас засосало в одну из таких воронок. Это объясняет тот факт, что мы не могли дышать, когда только вошли в туман.
— И как это связано друг с другом? — спросил Гослинг.
— А разве это не очевидно? Когда эта воронка затянула нас, мы не могли дышать, потому что застряли между нашим миром и этим. В своего рода мертвой зоне. На пороге между нашим измерением и, скажем, тем, в котором мы находимся.
Гослинг сам много думал в этом же направлении, но не стал в этом признаваться.
— Мы потеряли воздух лишь на… сколько? Меньше чем на минуту? Секунд на тридцать? Возможно, даже меньше. И ты говоришь, что эта воронка выкинула нас в другое измерение так быстро?
— Почему нет? Мы не можем применять к подобным вещам наши представления о времени и пространстве.
Гослинг ждал, когда Кушинг с его научным складом ума заткнет Сольца с его теориями за пояс, но этого не произошло. Сам Гослинг тоже был не в состоянии спорить. Как моряк, он давно был знаком с магнитными отклонениями и атмосферными аномалиями в районе Саргассова моря и Бермудского треугольника. Они не имели ничего общего с научной фантастикой. В тех местах случались странные вещи. Они были подтверждены документальными доказательствами и до сих пор оставались объектами исследований. Но необычные навигационные и атмосферные условия являлись далеко не пространственно-временными искажениями, с идеей которых с давних пор носилось множество плохих писателей. И большую часть жизни Гослинг поражался этим псевдонаучным утверждениям.
А теперь?
Теперь он не знал, что и думать. Сольц продолжал погружаться в детали, а он терпеливо слушал. Во всем этом была доля какого-то нездорового смысла. Корабли и самолеты исчезали с радаров, потому что засасывались или просачивались в это место. Большинство из них не возвращалось назад. И все же некоторые вернулись, не так ли? Если верить историям из тех книг — историям про самолеты или корабли, прошедшие через какую-то туманную «мертвую зону», в которой выходили из строя навигационные и электронные приборы, а потом, волшебным образом, начинали работать снова, как только эта завеса оставалась позади. И, конечно же, будучи моряком, Гослинг в волю наслушался рассказов про суда, пропавшие без вести много лет назад, и внезапно появившиеся без единого человека на борту.
Где они были все это время?
Здесь? Было ли это место ответом на древнюю тайну кладбища кораблей? Не это ли место видели первые моряки, когда рассказывали свои страшные истории про Саргассово море? Они попали сюда, увидели все эти кошмары, и вернулись обратно?
Фантастика. То же самое дерьмо, над которым всегда смеялся Гослинг. Большинство моряков смеялось над этими вещами. Но он знал, возможно, как и они, что каждого моряка в глубине души терзали смутные сомнения, несмотря на то, что говорили им наука и разум. Маленький будоражащий страх, что в тех старых историях могла быть чуточка правды.
Энергетические воронки. Пространственно-временные искажения. Дыры в измерениях. Магнитные вихри, затягивающие корабли и самолеты в иную сферу бытия. Боже, это походило на сюжет какой-то вечерней телепередачи. Но факт остается фактом — они находятся в каком-то месте, не похожем ни на Атлантику, ни на Тихий океан, ни на одно из семи морей.
— Ты веришь в этот бред? — спросил Кушинг.
Гослинг пожал плечами.
— Возможно. В нашей нынешней ситуации все объяснения хороши. Что-то случилось, не так ли? И как сказала Дороти, мы уж точно больше не в гребаном Канзасе.
Кушинг ухмыльнулся.
— Она так и сказала?
— Слышал, что так. — Гослинг вздохнул. — Но кто знает, может, то, что нас сюда засосало, выплюнет обратно?
— Ты действительно в это веришь? — спросил Сольц обычным унылым тоном. — От некоторых клеток не бывает ключей.
Гослинг проигнорировал его. Он затронул некоторые вещи, о которых читал или слышал на протяжении многих лет. И хотел посмотреть, что думают другие.
— Должна же быть какая-то связь между этим местом и нашим миром. Должна быть. Я просто надеюсь, что эта дверь все еще открыта, либо может открыться снова в любой момент.
Он рассказал им, что читал о самолете, который однажды исчез. Он летел в Нассау или куда-то рядом, должен был приземлиться на какой-то маленькой взлетно-посадочной полосе. Люди на земле слышали, как он пролетел, но не видели его. У них была радиосвязь с пилотом. Тот сообщил, что не видит ничего кроме тумана. Больше о самолете никто не слышал.
— Так что, может быть, эти два мира ближе, чем бы думаем, — сказал Гослинг.
Он сказал, что слышал еще истории о том, как радисты ловили передачи кораблей или самолетов спустя несколько дней после их исчезновения. В некоторых наиболее безумных рассказах, это случалось и годы спустя. Потом еще был известный случай с пятью бомбардировщиками ВМФ «Эвенджер», которые исчезли в 1945-ом году, вылетев из Форт-Лодердейла. Один радиолюбитель утверждал, что поймал их сигнал бедствия спустя много часов после того, как у них закончилось топливо, и они совершили вынужденную посадку на воду.
— Думаю, это может быть как-то связано с тем сигналом бедствия, который мы слышали ранее, — сказал им Гослинг, зная, что тот сигнал насмерть напугал всех. Включая его самого. — Возможно, он был послан двадцать лет назад, или пятьдесят… кто знает? Возможно, в этом тумане радиосигналы продолжают бесконечно отражаться. Иногда они ускользают, и кто-то их слышит.
В глазах Сольца и Кушинга в равной мере смешались вера и неверие. Но в основном, это было замешательство, смешанное со страхом. Потому что все помнили эту радиограмму. Слышали, как она эхом отражается у них в головах, видимо, застряв там навсегда.
— … все, кто нас слышит… оно… оно идет из тумана… идет прямо из тумана… оно уже на палубе… оно стучится в дверь… в дверь…
И тогда и сейчас все они хотели знать лишь, что именно приходило из тумана. Что было на палубах и что стучалось в дверь? И что за далекий гул звучал фоном, похожий на глухое биение металлического сердца?
Но Гослинг не собирался комментировать это.
Сольц же не имел подобных угрызений совести.
— Что, по-твоему, это было? Что напало на тот корабль? И не смотри так на меня, потому что мы все знаем, что что-то напало на него. Вы слышали тот голос… Я никогда не слышал такого напуганного голоса. Тот человек был без ума от страха.
— Не спеши с выводами, — сказал Гослинг. Это могло быть все, что угодно. Необязательно что-то сверхъестественное.
