— Да километра четыре, не меньше.
Я улыбнулся:
— Успеем, — и тронул лошадиные бока шенкелями. Все остальные последовали моему примеру.
А где-то все продолжала заливаться веселая музыка и слышались задорные нестройные голоса — Праздник Луны был в самом разгаре. Но у нас был свой праздник; размашистой рысью проехали мы по деревенской улице и миновали околицу. Примас огромными прыжками несся впереди коня Яна.
Пыльная дорога вела к реке и обрывалась у брода. Лошадям там было по брюхо, и, поджав ноги к седлам, мы даже не замочили обуви. Дорога на другом берегу продолжалась, огибая тот самый лесок, из которого появился Черный Человек, и устремляясь дальше в степь.
Вокруг стояла ночь, и если бы не молочно-желтая полная Луна, озарявшая раскинувшиеся перед нами бескрайние просторы, мы бы вряд ли смогли различить даже дорогу. Но Луна была, и сияла она так ярко, словно специально вышла сегодня на небо, чтобы указать нам правильный путь. А может, и заманить в ловушку — кто знает… Однако как бы там ни было, но, кажется, никогда еще прежде ее серебристо-матовый диск, с темными рытвинами и впадинами, так не напоминал мне человеческое, а вернее даже — н е ч е л о в е ч е с к о е лицо…
Итак, стук лошадиных копыт разрывал черноту ночи. Скакуны у графа были отменные, и я глазом не успел моргнуть, как Ян, ехавший впереди кавалькады, резко осадил коня.
— Стойте!
Мы, естественно, повиновались.
Теперь слева невдалеке виднелась небольшая роща. Справа же все тянулась бесконечная степь. А где-то там была железная дорога, станция, и где-то там бежал сейчас по рельсам маленький поезд, который привез меня сюда и который, очень хотелось бы верить, все же увезет меня когда-нибудь и отсюда, домой.
Ян показал рукой на деревья:
— Каменная Пустошь там.
Поскольку для остальных, местных жителей, это навряд ли являлось новостью, было ясно, что слова Яна в первую очередь предназначены мне. Быть может, еще, в меньшей степени, доктору и полицейскому.
Я кивнул:
— Хорошо, но это же лес, а пустошь?..
— Она сразу за лесом, — пояснил Ян. — Роща, сами видите, невелика, но закрывает Каменную Пустошь почти отовсюду. А с той стороны ее река, это тоже надо иметь в виду.
Мы сгрудились потеснее и начали было совещаться, как лучше подкрасться к врагу незамеченными, но Ян вдруг покачал головой:
— Это вряд ли удастся. Наверняка в роще их дозорные, если не целая засада. И зайти с тыла не получится — я уже говорил, там река. Значит, как ни крути, а путь один: через лес, как можно тише, чтобы нас не услышали. — Он почесал затылок. — Да нет, все равно услышат, но хоть на какое-то расстояние подойти к Камням нам удастся. Стрелять, разумеется, нельзя, иначе тотчас переполошится вся свора, и тогда конец. А нам нужно, понимаете, нужно прорваться к Пустоши.
— Верхом или пешими? — деловито поинтересовался я.
Он пожал плечами:
— Конечно, пешими. Во-первых, лошадей по узкой лесной тропинке без шума не проведешь, а во-вторых, они могут заржать, и тогда…
— Черт побери, а жаль! — Инспектор с досадой хлопнул себя по коленке. — Ведь лошади, возможно, один из главных наших козырей. Вы знаете, друзья, что такое настоящая кавалерийская атака? Равняй строй!.. Сабли наголо!.. Эх, когда я служил в кавалерии!..
Мы изумленно уставились на полицейского.
— Вы служили в кавалерии, инспектор?! — потрясенно прошептал я.
Он воинственно выпятил грудь:
— А что? Не похоже?!
— Нет-нет, еще как похоже, но…
Меня спас Ян.
— Но это просто замечательно, сударь! — воскликнул Ян. — Дело в том, что через лес пойдет только часть нашего отряда, и притом весьма малая его часть. Остальные же верхом и с лошадьми без седоков в поводу по первому сигналу бросятся на помощь по просеке, которая начинается вон там, видите? Это и будет, господин инспектор, кавалерийской атакой вашего засадного полка.
Инспектор кивнул:
— Понял, а сигнал?
— Выстрел.
Я мгновенно сориентировался во времени и пространстве.
— Вот здорово! — с пафосом вскричал я. — Эх, была не была! Никогда не участвовал в кавалерийской атаке. Сабли наголо! Лава на лаву! Ура-а-а!..
— А вам и не придется, — успокоил меня Ян. — Мы с вами, сударь, пойдем лесом. И вы двое тоже. — Он повернулся к садовнику и одному из гайдуков. Те молча кивнули.
Примас тихо заворчал, и Ян потрепал его по загривку:
— Конечно-конечно, и ты тоже, как же иначе.
Я открыл было рот, чтобы поинтересоваться, по какой это причине меня лишили счастья и удовольствия погарцевать на горячем лихом скакуне, но тут же сообразил, что дело в кольце. Действительно, раз перед ним почти бессильны даже такие монстры, как Карл и Эрцебет, то нам будет гораздо легче пройти по кишащему нечистью лесу.
Все спешились, и мы, четверо храбрецов, передали поводья своих лошадей товарищам. Кроме того, Ян велел гайдуку оставить и карабин, который будет только помехой, потому что стрелять направо и налево, напомнил он, нельзя ни в коем случае. Видимо, отчасти слова эти относились и ко мне, но я заверил главнокомандующего, что тот может не беспокоиться, однако оружия я не сдам, и, разрядив револьвер, вновь зарядил его — теперь уже замечательными чудо-пулями нашего святого отца.
Ян снова посмотрел на часы — они показывали без двенадцати час, — времени вполне хватало, чтобы пробраться к пустоши через лес, хотя, пожалуй, лучше было не зарекаться: один дьявол ведает, что или кто поджидает нас за этими мрачными безмолвными деревьями.
Я поднял голову, потому что вокруг сделалось вдруг значительно светлее. Это все Луна, Луна, которая вмиг стала, казалось, и больше и ярче обычного… Ах да, подумал я, конечно, сегодня же ее день, ее ночь, и вот уже приближается час — е ё ч а с — которого так ждут страшные подданные Властительницы тьмы — живые и мертвые…
По коже пробежал холодок. Я вспомнил вдруг случайно прочитанную где-то давным-давно фразу: "Луна — Солнце мертвых…" Бр-р-р… Сейчас фраза эта уже не казалась мне надуманной и странной, как раньше. Сейчас она неожиданно обрела для меня свой исконный, первозданный зловещий смысл, вмиг повергнув мое сознание и воображение к бесконечной бездонной пропасти, имя которой — СМЕРТЬ… Или же — жизнь, но Солнце которой отныне — Луна…
Но, к счастью, Ян вовремя выдернул меня из этой меланхолии, а то я один бог ведает до чего дофилософствовался бы.
Он сказал:
— Пора, сударь.
Я кивнул:
— Да, конечно, идем.
Мы пожали руки товарищам и двинулись по направлению к роще. От дороги до нее было не более сотни метров, и уже через минуту мы достигли высоких темных деревьев.
