Но это было реальным для меня, когда он сказал, что гордится. Может быть, я всегда жаждал, нуждался в этом. Может быть, он знал это.
Но, несмотря на волну грусти, на этот раз в его уходе было что-то хорошее — что-то, что чувствовалось окончательным и завершенным.
Может быть, это и было то, что все эти телевизионные докторы-психологи имели в виду, когда говорили о завершении.
Я поставил банку с Бобом на обеденный стол, к Еве, бормочущей о страданиях, а Клэр быстро сбросила тяжелые, громоздкие устройства на кофейный столик вместе с луком и стрелами. Я смутно заметил, что они направлены в мою сторону, но в данный момент это ничего не значило — никто не ощущал колющее чувство, пронзающее меня.
— Ты в порядке? — спросила Клэр и подошла ближе с выражением чистого беспокойства. Она смотрела… я не могу точно объяснить, но вдруг я почувствовал волну тепла, идущую через меня, как огонь с небес, человек, которого я хочу во всех отношениях — правильных и неправильных. Она выросла за последний год — наполненные изгибы просили провести по ним и погладить, определенно на это не было времени, но я бездумно рассматривал, что было соответствующим поведением.
— Прекрасно, — сказал я сквозь пересохшее горло. — Я имею в виду, буду, во всяком случае.
— Мне так жаль, — сказала она. — Я бы хотела, чтобы мы могли что-то сделать.
— Вот почему я люблю тебя, — сказал я и протянул руку, чтобы смахнуть волосы с ее лица. — Потому что ты так сильно беспокоишься. — Ее взгляд поднялся и встретился с моим, и еще больше тепла взорвалось во мне, как бомба. Я видел ударную волну этого в ее глазах. Ох.
Я действительно не мог объяснить, что происходило в моей голове и срикошетило вокруг моего тела, но это было… хорошо. Великолепно, в самом деле. Я прикоснулся к щеке Клэр и наклонился, чтобы поцеловать ее. У ее губ был вкус вишни и соли, сладкий и терпкий одновременно, и я зарычал где-то в глубине и наклонился, прижал ее к себе. Она была моей, моей, и это было все, что имело значение. Мирнин ушел, исчез, и теперь он не был угрозой. Некий подлый маленький шепот сказал мне, что я мог бы спросить Фрэнка о нем, о том, что случилось, но я ничего не хотел знать. Он ушел.
И Клэр была моей, душой и телом, человеком, которого я хотел прямо сейчас. Во многих отношениях.
— Эй, — сказал Майкл где-то позади меня. — Это конечно здорово, но мы только что убили парня, и твой отец… Ты уверен, что хочешь заниматься этим прямо сейчас?
Он был чертовски прав, но я не мог убрать свои руки и губы от нее. Я подцепил большим пальцем край ее рубашки и дотронулся до её кожи, и я не хотел прекращать это. Ощущение ее прекрасной, мягкой кожи, даже такой небольшой части, заставило меня почувствовать, как будто в моей голове вспыхнул огонь.
И тогда Клэр задохнулась, закашлялась и высвободилась из моих объятий. Я инстинктивно потянулся к ней и, спотыкаясь, поймал лишь воздух… и тогда я резко втянул в себя холодный воздух и почувствовал, как здравомыслие начало возвращаться ко мне.
Ох. Машина. Она лежала на журнальном столике, слабо светящаяся зеленым светом, рабочим концом направленная в сторону, где стояли мы с Клэр. Я предположил, что она была включена, когда Клэр бросила ее там.
И потом, ха-ха не смешно, это привело меня в чувство.
Клэр, покраснев, с яростью обошла вокруг стола и щелкнула какой-то переключатель сзади. Свечение прекратилось как и гудение, и я почувствовал себя… не нормально, но менее сумасшедшим.
— Извини, — сказала она и прикусила губу. Её губы были еще влажные, распухшие от нашего поцелуя, и я с реальным усилием старался не фокусироваться на них. — Это… эксперимент.
— Мирнин создал излучатель желаний, — сказал я. Конечно, он, потому что… почему бы и нет? Я должен был признать, что я сам, вероятно, видел некоторую ценность в этом. Ад. В котором я только что был. — Подождите секунду. Я случайно направил её на Майкла, и это сделало его…
— Злым, — сказал Майкл. — Гипер-злым. Готовым убить.
— Нет-нет, это не… — Клэр сглотнула и явно пыталась успокоиться. — Это не излучатель желаний. Машина только усиливает то, что ты чувствуешь. И это делал не Мирнин. А я. Я просто… экспериментировала.
— Я знаю, что не могу поставить научную экспертную оценку или что-либо еще, но я должен сказать, что думаю, это работает. Если это то, что ты и собиралась сделать. — Я пропустил вопрос, почему она решила сосредоточиться на том определенном импульсе во мне. Она могла бы принять это в качестве комплимента, я надеялся, но не был слишком уверен в этом. Мой послужной список предположений того, что могло бы оскорбить девушек, не был совершенным. — Для чего ты собиралась использовать его? Поскольку способ, которым это повергло Майкла в гнев…
Ее румянец не становился менее интенсивным или — независимо от излучателя — менее занимательным.
— Идея в том, что если я могу усилить чувство, то смогу и отменить его, — сказала она. — Машина должна воздействовать на вампиров, не на людей. Я не знаю, почему… почему она влияла на тебя, Шейн. Извини.
— Что ж, — я пожал плечами, — я не против. Это было немного забавно.
— Мне не нравится признаваться в этом, но она влияла на меня, когда была направлена в мою сторону, — сказал Майкл. — Как будто убрали все запреты.
— Пьяный пистолет, — сказал я. — Потрясающе.
— Нет, — сказала Клэр и нахмурилась. — Это опасно. — Она подняла машину и сунула в рюкзак, включая предохранитель, который я не заметил раньше. — Я найду какое-нибудь место для хранения, чтобы не навредить никому, пока я не смогу ее уничтожить. Это была глупая идея.
Ева исчезла на кухне, как всегда практичная, и вышла с пакетиком крови, который она бросила Майклу, тот поймал его в воздухе и надкусил с пугающим энтузиазмом. Он осушил его, о, за десять секунд или даже меньше, точно так же человек может выпить воду после очень активной тренировки. И был примерно такой же эффект — он был немного слаб и ему приходилось опираться на стену, но когда шок прошел, ему, казалось, почти сразу стало лучше. Его глаза снова стали почти синими, и цвет кожи изменился от мертвенно-бледного к цвету слоновой кости. Раны начали быстрее заживать.
— Спасибо, — сказал он Еве. Та дерзко приподняла бровь.
— Ты сделаешь это для меня позже, — сказала она и подмигнула. Это была действительно другого вида улыбка Майкла, и я обнаружил кое-что еще, смотря на это. Я почувствовал себя вторгающимся в личное, как, я догадался, Майки был раньше со всеми страстными ощупами и языками.
Забавно, что именно так, как они улыбались друг другу, может быть интимным. Или может быть я просто превращался в девчонку, живя с ними двумя в одном доме. Это было страшно. Не то чтобы я не любил девушек. Просто предпочел бы быть старым добрым нечувствительным мной.
