Они вошли — причем Юрасику пришлось нагнуться — в… каменную пещеру, освещавшуюся факелом из тростинок, втиснутым в расселину прямо у входа. Вдоль стен пещеры размещались грубые деревянные стеллажи, а на них были аккуратно разложены какие-то допотопные предметы — заостренные деревянные палочки, плоские камни. На другой стене, через узкий проход, на такой же деревяшке были кучками насыпаны какие-то зернышки, лежали сморщенные корешки и сушеные листочки.
— И куда ж мы забрели? — спросил Юрасик скорее себя, чем спутницу.
— Похоже на музей.
Лена храбро пошла вперед. Проход расширялся, на стеллажах появились каменные топоры, костяные иголки и бусы из звериных зубов.
— Это же каменный век!
Лена взяла со стеллажа орудие из желтого кремня и поскребла им в воздухе.
— И чего ж мы в этом музее делаем? — досадливо произнес Юрасик.
— Повышаем свой культурный уровень. — Она положила скребок на место и двинулась вперед.
Там было посветлее, стеллажи пошли в два ряда, а предметов на них стало больше. Теперь это были кособокие чашки из глины и ржавые ножички.
— Точно музей, — сказал Юрасик. — Вот и деньги появились.
На полке под смоляным и отчаянно чадящим факелом лежала кучка больших, с неровными краями монет с плохо выбитым рисунком.
— Ага, значит, если мы пойдем вперед, то рано или поздно дойдем до нашего времени — куда наши вещи попасть должны были? — спросила Лена. — Логика в этом есть?
— Ага, есть. Вопрос, что это за логика, по которой наши вещички сюда конфискованы были?
Они пошли мимо полок с вневременным конфискатом, но скоро были вынуждены остановиться: довольно хорошо освещенный плошками с маслом путь расходился двумя рукавами.
— Так, и куда ж теперь? — огорчился Юрасик.
— Наверное, сюда, — сказала Лена.
Пробежав взглядом по стеллажам, гораздо плотнее, чем прежде, заставленным разной дребеденью, Лена вернулась из правого прохода и пошла в левый.
— А почему сюда? — осерчал на захват лидерства Юрасик.
— Посмотрите — это же Древняя Греция, да?
На полках были расставлены красно-бело-черные сосуды с нарисованными на них мускулистыми героями.
— А там был Древний Египет. Но ведь нам же в Европу надо, а не в южные страны.
Зал, в котором находились выковырянные с мясом из стены мозаичные изображения большеглазых людей, они миновали почти бегом. Расстояния от эпохи до эпохи становились длиннее, потому что вещей, оружия, одежды, развешанной на крюках, вбитых в грубовато оштукатуренные стены, становилось все больше.
— Сколько ж люди всего напридумывали, а? — недоумевал Юрасик, крутя головой туда-сюда.
— Вы полагаете, все это собрано здесь? — обернулась Лена.
— Ну, все не все, но каталожные образцы — точно.
Они пробежали трусцой до конца «зала» Киевской Руси, и тут светлые сводчатые палаты, расписанные птицами с человечьими головами, исчезли. На полках было больше оружие, лапотки из лыка да невзрачная посуда.
— Татаро-монгольское нашествие, — как врач диагноз, произнесла Лена.
В какой-то степени Юрасик порадовался тому упадку, что принесли раскосые вояки на Русь, — лет триста они прошли за считаные секунды. А вот царя-амператора Петра Алексеевича Юрасик вспомянул не очень добрым словом. Это чего ж он только не натащил, не наделал! Залы и залы были заставлены манекенами в кринолинах, бесконечные залы забиты мебелью, в боковом коридоре они мельком увидели немыслимой высоты книжные полки.
— Ой, здесь и библиотека есть! — горестно воскликнула Лена, обернувшись на Юрасика.
— Некогда, Ленок, некогда!.. А вот и ампир — почти пришли!
Ну, ампир-то Юрасик узнал наверняка!
Новейшие времена приближались, хотя двигались они к ним медленно — слишком уж увлеклось человечество изобретением вещей! Под потолком почти современного помещения уже горели электролампы. Двадцатый век был на пороге, вернее, за порогом, потому что там появились и трубки дневного света, а предметы вокруг были узнаваемыми и малоэкзотичными.
— Стой, Лен, — тихо окликнул девушку Юрасик. — Передохнем.
Он многозначительно поднял палец. Лена остановилась и тоже прислушалась. Тишина, прежде нарушаемая только шумом их шагов, была уже не абсолютна. Где-то, может, даже в соседнем зале, явно переговаривались несколько голосов.
— Так это же, наверное, наши! — радостно воскликнула Лена.
— Не суетись. И потише.
Юрасик вынул мобильник. Тот показывал сто процентов доступности, и Юрасик удивленно вскинул брови. Он набрал номер Андрея, не чая услышать ответ, но после трех сигналов художник ответил.
— Юрьпетрович, Юрьпетрович! Вы не представляете, что здесь есть! — захлебывался он.
— Где — здесь? Уточни, будь любезен.
— Ну, мы где-то в будущем, наверное. Здесь такие вещи, оборудование… Даже космическую станцию нашли — в натуральную величину! Блеск!
— Значит, в соседнем зале чужие, — озабоченно констатировал Юрасик.
— Кто — чужие? Здесь никого не может быть, кроме нас!
— Стой где стоишь и помалкивай. И мне не звони. Я сам позвоню. Понял?
— Ну… понял.
Юрасик спрятал трубку.
«Ох, ничего ты не понял!»
— Так, Лен, дальше мелкими перебежками и в условиях молчания.
Они двинулись вперед, стараясь не шуметь. Юрасик глянул под ноги и увидел, что пол застелен линолеумом, точно таким, как был у него в его первой отдельной квартире. Значит, они годах в десяти-пятнадцати от теперешнего времени. Это радовало…
Внезапно прорезались голоса — чуть ли не за ближайшим стеллажом.
Голоса были мужские. Лена устремила на него вопросительный взгляд. Он выпятил губу и пожал плечами — сам не понимаю. Оставалось только, подкравшись, слегка приоткрыть тяжелую деревянную дверь с бронзовой ручкой и заглянуть в соседний зал. То, что там увидел Юрасик, повергло его в шок.
Рядом с полкой, на которой размещались новенькие пылесосы «Чайка» и ламповые приемники «Рекорд», положив локоть на полку, стоял тот седой полковник с Лубянки, только не в форме, а в камуфляже и шнурованных ботинках. Вполуоборот Юрасику находился — кто б вы думали?! — да Пашка Круль! Сам! В натуральную величину! В черной куртке-косухе и джинсах.
Они мирно беседовали, вроде как совещались. Полковник скептически поводил коротко стриженной головой, а Круль что-то ему доказывал. Поодаль маячили два мощных парня в зелено-пятнистой форме.
«Господи, что ж они здесь делают-то?! Они, что ли, моих малявчиков украли?! И увеличили? Не поверили, что я тут ни при чем… Органы не обманешь».
— Путь закрыт. Надо в обход.
