в письме.
— И всё? — разочаровался я.
— Не всё.
«Святой Митрий! — Я закатил глаза. — Как же тяжело!»
Мои голосовые связки имитировали скрип. Официант, не поддавшись магнетизму демонолога, утопал за стойку. Пригорюнившийся Гьюдиче сказал:
— Там было конкретное имя.
— Я весь внимание.
— Аннелиза Кольманн.
— Уверены?
Гьюдиче одарил меня высокомерной гримасой. О, как близок он был к сломанному носу!
— Я уверен, месье сыщик. Письмо состояло из двух предложений. «Ад — это вагина. Ад — это вагина Аннелизы Кольманн». Не спрашивайте, кто такая — не имею понятия.
— Слава Сатане, — выдохнул я, без промедления вставая. Полчаса давиться вонью пота, который Гьюдиче безрезультатно пытался скрыть, опрыскавшись духами, — как по мне, чересчур. — Всего хорошего, магистр.
— Не хотите поприсутствовать на таинстве? — Гьюдиче коснулся моего локтя затянутыми в перчатку пальцами. — Вечером мы призываем Маракса.
— Самого Маракса? С радостью, да боюсь лобковых вшей.
Я зашагал к выходу. Старая алкоголичка махнула страусовыми перьями.
— Угостишь даму, красавчик?
При ближайшем рассмотрении лет ей было около пятидесяти. Полы шляпы маскировали клеймо, вырезанное доброхотами на морщинистом лбу: кривую свастику. Одна из лапок фашистского креста перерезала бровь и заползла на веко алкоголички.
— Лови, красотка. — Я ссыпал в подставленную ладонь горстку сантимов.
— Немного опытной ласки?
— В другой раз, крошка.
— Я тут с рассвета до заката.
Мы обменялись воздушными поцелуями. Над площадью Ада плыли пышные облака, воробьи срывались с фигурных фризов, чирикали в кронах конских каштанов. Внизу простирались чертоги мертвецов. Угольный фургон обдал выхлопным газом. Я прикурил сигарету и взял курс на седьмой округ. Шёл по бульвару Распай мимо кладбища Монпарнас и всех этих милых домов, в которых творили Пикассо, Модильяни и прочие знаменитости. Я гадал, где мне найти Аннелизу Кольманн, девку с адской лоханкой.
* * *
До магистра Гьюдиче был сопливый малый, просивший называть его Тамплиером. До Тамплиера — таролог с нервным тиком, а ещё раньше — забулдыга — розенкрейцер, представившийся потомком известного оккультиста Элифаса Леви. С занимательными людьми водил дружбу Валенте; я наотрез отказался удивляться и, сверяясь с записной книжкой, нёсся по течению, от одного экспоната кунсткамеры к другому.
Эти доходяги утверждали, что им ведомы тайны Вселенной, но про местоположение Валенте они ничего не знали. Четыре дня я убил впустую, вынужденный выслушивать эзотерический бред мистиков, которых родители в детстве лишили хорошей порции ремня.
А началось всё в воскресенье в моём офисе на улице Сирк. Надо сказать, воскресное утро — это всегда головная боль, ибо пятницу и субботу я посвящаю делам, включающим в себя душевное распитие алкоголя. Накануне я побывал на творческом вечере Жоржа Сименона, чьи книги и подтолкнули меня к выбору профессии (мамаша пытала «лучшими школами Парижа», мечтая о сыне — литературоведе или сыне — богослове, ну — ну). Создатель комиссара Мегрэ расписался на свежем романе, мы обменялись рукопожатиями; помню, в баре на рю Дофин я совал в морды завсегдатаям пятерню, крича, что прикасался ею к гениальному Сименону, но, судя по всему, не снискал популярности.
Короче, я планировал почитать старика Сима и перетерпеть похмелье. Этот тип с кирпичной физиономией был мне нужен как герпес. Я бы ещё понял — таинственная блондинка, появившаяся на пороге офиса. Но двухметровый шкаф…
«Стоило остаться дома», — подумал я, швырнув Сименона в ящик стола, к его коллегам Ноэлю Калефу, Гастону Леру, Морису Леблану и прочим.
— Секретарша не сказала, что я немного занят?
— Там не было секретарши, — басовито ответил «шкаф».
— Ах, конечно, — погрустнел я. Последняя девица, соглашавшаяся на мои условия оплаты, уволилась, залетев. Не от меня, к слову. С тех пор место в приёмной пустовало.
— Ломбард этажом ниже, — сказал я, робко надеясь, что «шкаф» ошибся дверью.
— Месье Окер? — Надежда испарилась.
— Виноват…
— Автомобиль ждёт.
— Я не заказывал такси.
— Вам придётся поехать со мной.
— А иначе?
— Вариантов масса. — Он хрустнул костяшками внушительного кулака.
— Вы — отец Валери?
— Не понимаю, о чём вы, месье Окер.
— Вы — муж Софи? — Я называл наобум имена пассий.
— Наденьте плащ, месье Окер.
— Предупреждаю, меня мутит. — Я нащупал в кармане кастет, прикидывая, сумею ли вырубить здоровяка на лестнице. Разве что ударом в затылок.
— Вам станет легче, — пообещал гость. — Прогулка будет оплачена.
— Так бы сразу…
Затылок у громилы был соблазнительный, с мерзкой складкой, но я экономил энергию. В салоне синего «Ситроена» — им управлял однояйцевый близнец «шкафа», с таким же затылком и такой же складкой, — я попробовал незаметно сунуть в рот пальцы и подпортить обшивку, но конвоир мягко отстранил мою руку.
— Не ребячьтесь.
Я вздохнул.
«Ситроен» пересёк площадь Звезды и покатил по авеню маршала Фоша. Не доезжая до Булонского леса, свернул в узкие улочки и через двадцать минут припарковался возле двухэтажного особнячка, белого, с рыжими кирпичными вставками и низенькой чугунной оправой трёх балконов.
— Весьма скромно, — оценил я.
— Придержите язык, — посоветовал «шкаф».
Гостиная пахла мастикой и старыми газетами. Полутьма скрадывала убранство, но предметов, попадавших в скудные полосы солнечного света, хватало, чтобы составить беглое впечатление. Эти массивные кресла, увесистые трюмо, сундуки привезли из куда более просторного дома, где мебели было вольготно. Помещение напоминало перевалочный пункт. Вещи в нём чувствовали себя униженно.
— Дезидериус Окер?
— Живу с этим имечком тридцать лет.
Из сумрака сплелась женщина, маленькая и костлявая. Белоснежные косы ниспадали на плечи, она сутулилась, куталась в шерстяную накидку. Она мёрзла в этой неприветливой обители сквозняков и, я был прав, не до конца привыкла к скромному особняку в переулке. Любопытно, она уже продаёт антиквариат, чтобы содержать дуболомов?
— Спасибо, Максим.
«Шкаф» поклонился и сгинул во мраке. Я покрутил шеей, позволяя женщине себя рассмотреть.
— Не помешало бы прибраться.
— Таким вас и описывали.
— Каким же?
— Наглым. Но я думала, вы старше.
— А я надеялся, вы моложе. С кем, кстати, имею честь? Мадам?….
— Валенте.
— Мадам Валенте, давайте ближе к делу. Меня тошнит.
Она не предложила сесть. Крошечная и усохшая, даже горбясь, она была величавой.
— Пропал мой сын. — Женщина прошлась к камину и сняла с полки фотографию, припудренную пылью.
— Славный пацан, — сказал я.
— Это старый снимок. Даниэлю двадцать семь.
— Так может, это… загулял с девчонками?
— Вот и выясните.
— Я не напрягаюсь бесплатно.
Она озвучила сумму.
— О, — сказал я. — А вдруг не найду его?
— Это цена за время. Найдёте — утрою гонорар.
Похмелья как не бывало.
— Когда вы видели сына в последний раз?
— Двадцатого марта.
— Два месяца назад? Вы обращалась к фликам?
— Не доверяю полиции. И порой Даниэль путешествовал, не ставя меня в известность. Неделю — две. Но так надолго он не
