Но этот человек с сигаретой в зубах ни с кем не намерен делиться.
— А что Малдер и Скалли? — спросил он. — Что осталось у них?
— Только догадки, предположения и гипотезы, но ни единого серьезного доказательства, — ответил Ленц.
Мужчина вновь затянулся и несколько раз кашлянул. Это был глубокий зловещий кашель, признак еще более глубоких затаенных болезней, может быть — нечистой совести… а может, физического недуга.
Ленц беспокойно зашевелился, желая одного — чтобы его отпустили, с похвалой или выговором, не важно. Неизвестность была хуже всего.
— Короче говоря… — начал он робко, заглядывая в неподвижные глаза мужчины. Дым лениво поднимался кверху, образуя в воздухе причудливые узоры. — Короче говоря, мы уничтожили трупы всех известных нам жертв нанотехнологической заразы и стерилизовали все очаги инфекции. Мы уверены в том, что ни один из этих самовоспроизводящихся механизмов не сохранился.
— Что с Дорманом и с собакой? — спросил мужчина.
— Мы просеяли пепел и мусор в «ДайМар» и обнаружили кости, зубы и осколки черепов. Мы полагаем, это останки Дормана и собаки.
— Подтверждает ли ваш вывод стоматологический анализ?
— Это невозможно, сэр, — сказал Ленц. — В ходе клеточной перестройки нанокриттеры исказили и изменили структуру костей и зубов и даже уничтожили все пломбы во рту Дормана. Тем не менее мы располагаем свидетельствами очевидцев. Мы видели, как Дорман и пес провалились в огонь, нашли их кости… У нас не оставалось никаких сомнений.
— Сомнения остаются всегда, — заметил мужчина, шевельнув бровями. Потом он равнодушно зажег очередную сигарету и выкурил половину, не произнося ни слова. Ленц терпеливо ждал.
В конце концов мужчина ткнул окурок в переполненную пепельницу, еще раз кашлянул и позволил себе чуть заметно растянуть губы в улыбке.
— Что ж, вы неплохо потрудились, — сказал он. — На мой взгляд, человечество пока не готово к таким чудотворным лекарствам. По крайней мере в ближайшем будущем.
— Согласен с вами, — ответил Ленц. Мужчина слегка наклонил голову, отпуская Ленца, и тот повернулся, с трудом сдерживая желание бежать из кабинета во весь опор. За его спиной кашлянул мужчина. На сей раз громче прежнего.
Лагерь «вольных дикарей».
Лесные дебри Орегона.
Месяц спустя
«Странные здесь люди», — думал Джоди… но по крайней мере он чувствовал себя в безопасности. После выпавших на его долю суровых испытаний, после того, как весь мир, казалось, шаг за шагом рассыпается в прах — сначала лейкемия, потом пожар, погубивший его отца, затем долгое бегство, закончившееся смертью матери, — ему было нетрудно приспособиться к новой жизни.
Здесь, в лагере лесных отшельников, Джоди находился под заботливой опекой дяди. Дарин не любил вспоминать о своей работе, отказывался говорить о прошлом — и Джоди вполне разделял его чувства. Жизнь в этом уединенном лагере кипела ключом, и обитавшие здесь люди подходили Друг к другу с точностью кусочков, из которых складывается мозаика.
Точь-в-точь как картинка Земли, всходящей над поверхностью Луны, которую они с матерью собирали долгими вечерами, прячась в коттедже… Джоди болезненно поморщился. Он тосковал по матери.
Агент Скалли привезла его сюда, и обитатели вооруженного до зубов лагеря тут же приняли мальчика под свое крыло. Джоди Кеннесси стал их символом, чем-то вроде талисмана их дружной семьи — этот двенадцатилетний подросток познал все ужасы мрачной репрессивной системы и сумел уцелеть.
История Джоди лишь укрепила «вольных дикарей» в их решимости держаться подальше от назойливого безжалостного правительства, которое они так ненавидели.
Джоди и его дядя Дарин наравне с другими обитателями лагеря проводили дни в совместном физическом труде. Все члены группы охотно делились с мальчиком своими знаниями и опытом, обучая и наставляя его.
Джоди еще не успел полностью оправиться от жгучей боли, которую доставляли его душевные и сердечные раны, и, когда не был занят в полевых работах, обеспечивавших независимость колонии от внешнего мира, больше всего любил бродить вдоль обширных границ территории лагеря.
При взгляде на «вольных дикарей» создавалось впечатление, будто бы целый народ снялся с места и, перенесясь во времени, оказался в эпохе, когда каждый мог рассчитывать только на собственные силы. Джоди такая жизнь пришлась по душе. Он был здесь сам по себе. Джоди не испытывал очень уж теплых чувств к дяде Дарину… ну да не беда. Он справится с одиночеством, как некогда справился с безнадежным недугом.
Соседи Джоди оказались достаточно мудры, чтобы не мешать мальчику, когда у него было хмурое настроение, и позволяли ему бродить сколько и где угодно. Джоди обходил заборы из колючей проволоки, рассматривал деревья… но главным для него была возможность без устали шагать наедине с самим собой.
Занимался новый день, и воздух постепенно прогревался. Зашевелилась белесая дымка, до сих пор клочками ваты цеплявшаяся за деревья и скрывавшая лесные Прогалины. Над головой, едва видимые из-за сосновых крон, нависали тяжелые серые облака. Джоди внимательно смотрел под ноги, хотя Дарин и заверил его, что вокруг лагеря нет ни минных полей, ни капканов, ни потайных ловушек, о которых шла молва в округе. «Вольные дикари» охотно поддерживали и распространяли зловещие слухи, стремясь обеспечить покой и безопасность своих жилищ. Их главной целью было обособиться от внешнего мира, и они решали эту задачу любыми доступными средствами.
Откуда-то издалека донесся четкий отрывистый собачий лай. Казалось, холодный влажный воздух усиливает звуковые волны.
В лагере отшельников было немало собак — немецких овчарок, гончих, ротвейлеров, доберманов… но голос этого пса казался очень уж знакомым, и Джоди насторожился.
Пес залаял вновь, и теперь не оставалось никаких сомнений.
— Вейдер! Сюда! — крикнул мальчик. Послышался треск ломающихся ветвей, и вдруг из-за туманной пелены вырвался огромный черный Лабрадор и бросился вперед, радостно лая при виде Джоди.
— Вейдер! — позвал Джоди. Его сердце учащенно забилось, но он тут же совладал с собой и внимательно присмотрелся.
Пес казался совершенно здоровым, а ведь Джоди собственными глазами видел, как Вейдер проваливается в огонь, охвативший лабораторию, видел, как «ДайМар» превращается в кучу тлеющих углей, пепла и искореженных балок.
Но Джоди знал также и то, что его пес — необычное существо, каким был и он сам до тех пор, пока не отключились нанокриттеры в его крови.
Наномеханизмы Вейдера не были запрограммированы на самоуничтожение.
