Не та дверь (сборник) - Варго Александр

Когда все, что было наколото на зубочистку, оказалось внутри, Васин рот закрылся ровно настолько, чтобы можно было ее высвободить. Его рука аккуратно положила палочку на край тарелки. Язык уже заботливо подсовывал глаз так, чтобы его бок оказался между челюстями. Наконец-то шар занял нужное место. Вася ощутил, как его зубы смяли упругую оболочку. Та недолгое время противилась этому грубому напору, а затем сдалась и лопнула. Рот наполнился чем-то студенистым, а челюсти принялись пережевывать все вместе – оболочку глаза, оливку, сыр.

– По глазам вижу, что нравится, – восторженно сказала ведьма. – Смотри, доченька, твой папа доволен. Наша закуска пришлась ему по вкусу. То ли еще будет! Вот сейчас аппетит разыграется как следует, и наши мужчины все сметут со стола. – Она повернулась к Жене: – Теперь твоя очередь.

Тонкие пальцы сына ухватились за зубочистку. Тут Вася, голова которого уже повернулась к Жене, осознал, что недавнее желание закрыть глаза, минутку назад казавшееся ему столь острым – ничто по сравнению с тем, как ему захотелось этого сейчас.

Сын поднес руку ко рту. Все целиком туда не влезло. Пальцем другой руки он пропихнул оливку за щеку, но этого все равно оказалось недостаточно. Тем не менее рот мальчика начал закрываться. Оболочка глаза чуть выгнулась и лопнула. По нижней губе и подбородку Женьки медленно потекла прозрачная струйка, затем его рот наконец-то закрылся.

Когда Женя все прожевал и проглотил, ведьма заставила его улыбнуться и сказала:

– Вот и мальчику понравилось наше угощение… постой-ка! – Она хлопнула себя ладонью по лбу. – У меня ведь и для тебя, доченька, кое-что припасено, уже готовое. Все ж таки ты тоже гостья. Хоть и помогать мне взялась, а держать тебя впроголодь нельзя, невежливо это. Сейчас-сейчас!.. – Карга принялась шарить в одном из шкафчиков. – Ага, нашла! Ты ведь любишь чипсы? Я и то балую себя порой, а уж ты, должно быть, часто у мамы с папой просила купить пакетик, да не всегда получала. А? Ну вот я и сделала кое-что. Знаешь, заходила тут как-то раз в один магазин, там пивом торгуют. Увидела особые чипсы. Покупать, правда, не стала. Кушала их на прошлой неделе, хватит пока. А вот на днях вспомнила и думаю, дай-ка попробую сама сделать. Интересно же, что у меня получится? – Ведьма развернулась и поставила на стол плетеное блюдечко.

«Не смотри! – приказывал себе Вася. – Отвернись, кретин! Не надо тебе этого видеть. Ничего хорошего там нет. Разве тебе еще не достаточно того, что уже случилось?»

Ведьма заставила его повернуть голову к Любе, но он упрямо держал взгляд прикованным к собственным ногам, рассматривал свои джинсы.

Со стороны дочери донесся легкий хруст. Этот звук повторился и затем уже не прекращался.

– Жестковаты малость, конечно. – В голосе ведьмы послышались извиняющиеся нотки. – Но тут уж ничего не поделаешь. Это не вырезка. Зато я постаралась, чтобы вкусными были – пальчики оближешь! Получилось, Любушка?

Услышав имя дочери, Вася невольно поднял взгляд и увидел ее с потемневшим высушенным ухом, зажатым между пальцами. Челюсти Любы медленно двигались, пережевывая то, что оказалось между ними. На его глазах губы девочки растянулись в улыбке. Он перевел взгляд выше и увидел, как где-то там, за глазами, блестевшими от слез, в жутких муках корчится душа.

– А ведь всего этого могло и не быть, – тихо сказала ведьма, все это время стоявшая за спиной Любы. – Ты понимаешь, я вижу. Вы могли бы и дальше возиться со своими делишками, воспитывать этих детей и строгать новых, бабке задницу подтирать, когда она в маразм впадет. Я ведь не охочусь возле своего логова. Раз уж выпало нам соседями оказаться – что ж, вам повезло, живите себе на здоровье. Тем более что я все равно получала с вас то, что мне нужно было.

Она щелкнула пальцами, и Вася на одно мгновение увидел обиталище ведьмы иным – покрытым волосами почти что полностью. Эта призрачная картина – или, наоборот, совершенно реальная? – тут же скрылась, уступила место обычной кухне с линолеумом и крашеными стенами.

– Десяток волосков с твоего щенка, Васенька, столько же – с этой вот дурищи. Раз за разом, год за годом. Мне хватало, в общем-то. Но тут ты решил стать героем. Ведьму изгнать захотел. Посмеялся надо мной. – Все это карга говорила совершенно спокойно. – Мальчик мой, если бы ты знал, скольких я сожрала за мои годы, и кто был среди них, ты продал бы свою конуру за гроши и уехал бы куда угодно, рабом бы там назвался, только бы оказаться от меня за тридевять земель. – Ведьма помолчала, глядя на Васю, потом продолжила: – Хорошо смеется тот, кто смеется последним, да еще и с пользой. Вот сейчас поставим запекаться основное блюдо, и я вас подстригу. А будете себя хорошо вести, так, может, и до десерта доживете. Как вы там говорите, когда вам позубоскалить охота? Слабые падают лицом в салат, сильные дожидаются десерта? Что ж, проверим. Дочка! – Она положила Любе ладонь на плечо. – Давай-ка, открывай холодильник. Будем готовить мясное.

Когда из холодильника появилось на свет блюдо с тем, что Вася принял за кусок торта, он понял, что его сейчас должно вырвать. По-другому просто не могло быть. Однако этого так и не произошло. Более того, Вася не ощутил ни малейшего позыва к рвоте, и с горечью понял, почему так. Из собственного тела ему принадлежали только глаза да уши. Всем прочим сейчас распоряжалась ведьма. Она желала, чтобы жертвы чувствовали себя нормально.

Кусок в форме сердца. Неправдоподобно ровные края даже у костей, которые неведомое лезвие рассекло, судя по всему, играючи. Сверху кожа, на правой стороне сморщенная, словно ее там почему-то оказалось больше.

«Это грудь», – шепнул внутренний голос.

А под ней, внутри…

– Я думаю, целиком запечем, с пряностями. А, доченька? Одобряешь? Вот и хорошо, вот и ладушки. Давай тогда, ставь сюда, рядом с мойкой, и лезь за специями. Они вон в том шкафчике. На табуретке только осторожнее, шатается она. Что поделать, мужика-то в доме нет и давненько уже не было.

Люба достала из шкафчика все, что ей было сказано, спустилась с табуретки на пол.

Тут ведьма всплеснула руками и заявила:

– А про красоту-то я забыла! Это ведь праздничный обед. Ну и хороши же мы! Вот подали бы угощение, как оно есть, и что сказали бы о нас мужчины? – Ведьма якобы задумалась, склонив голову к плечу, но долго ломать комедию не стала. – Вставай, – велела она, и Вася поднялся на ноги. – На, держи.

Он не сразу смог рассмотреть то, что уверенно схватили его пальцы. Потом пригляделся как следует и увидел, что между его руками туго натянулся волос.

– Так, хорошо. Пока погоди. Мне еще кое-что сделать надо. – Она приложила ладони к щекам Любы, а когда рот девочки распахнулся, слегка подула в него. – Вот так. Теперь давай.

Дочка шагнула вперед и встала перед ним. Вася увидел, как наружу показался язык.

«Господи, пожалуйста, молю Тебя!»

Ведьма ловко подставила Любе под подбородок стеклянное блюдце. Васины руки приложили волос к языку снизу, почти к самому его кончику, затем поднялись выше. Пальцы ловко передали друг другу концы волоса, замкнули петлю вокруг плоти. Вася ощутил холод, которым дышал Любин рот.

– Нам нужны тонкие дольки, такие, знаешь, чтобы на просвет видно было. Ими выложим края запеканки. Сначала кончик отсеки, мы его в центр поставим, а потом уже нарезай остальное.

Глаза в глаза. Это было все, что мог сделать Вася, пока его тело выполняло волю ведьмы. Глаза в глаза с Любой. Он приказал себе не отрываться, смотрел, желая вобрать в себя всю ее боль и страх, спасти от того, что происходило с ними всеми. Мир за пределами дочкиных глаз исчез, растворился.

Слов не было. Прощение? Вася не молил о нем. Он просто держал взгляд, не отводил его.

– Отлично!

Вася услышал резкие хлопки и вздрогнул. Кухня вернулась на место. Но не та, что была вокруг него все это время, а иная, которую ведьма показала ему на один краткий миг, заросшая беспрестанно шевелящимся волосом.