– Сколько вам было лет?
– Девять, десять. Мы убили троих, но попались только с одним. Не спрятали тело, а положили на рельсы, надеясь, что прокатит. Но не прокатило, коронер установил, что сопляк умер раньше.
– Сколько было им?
– Два, три, четыре. Последнему было два, мы увели его из торгового центра, изображая старших братьев, ведущих его к маме. – Джонсон усмехнулся.
– Зачем?
– Просто так. Было весело, круто. Потом их искали, все газеты писали. Мы росли в дерьме, а так становились знаменитостями. Ты можешь легко найти нашу историю в Интернете, разве что там будет сказано только про одного ребенка.
– Давай дальше, – вздохнул я, борясь с желанием воткнуть раскаленную отвертку ему в глаз.
– Потом мы сели. Не в тюрьму, понятное дело, в таком возрасте нельзя сажать в тюрьму и сажать надолго. Впрочем, в школе для трудных нам тоже доставалось. Затем мы вышли, нам поменяли имена, потому что закон обязывает скрывать идентичность малолеток, ты в курсе?
– Ты продолжай.
– Я устроился помощником к плотнику, Рэй работал на кухне. Затем нас нашли.
– Кто?
– Немолодой благообразный джентльмен. – Джонсон усмехнулся. – Настоящий джентльмен, с манерами и прочим дерьмом, приехавший на «Ягуаре». Он предложил нам новую жизнь, деньги, свободу и… долгую молодость. Ты не знаешь про молодость, так ведь?
– О чем ты?
Он почувствовал, что я начинаю звереть, и резко сменил тон, а то уже решил свысока говорить со мной, я заметил.
– Нас сначала перевезли в частное поместье в Сюррее, помогли официально получить хорошую работу, научили… да всему научили: манерам, разговору, всему. Потом отправили учиться за пределы страны, туда, где даже в лицо никто случайно не узнает, хоть мы на свои детские фото уже не похожи.
– Зачем это все?
– За деньги. Власть. Силу. Молодость даже. Ты что, думаешь, что в мире существуют какие-то особые злобные силы, которые творят зло ради зла?
– Ты творил.
– Я был тупым малолеткой, которого истеричная алкоголичка-мамаша била смертным боем при каждом удобном случае. – Джонсон сплюнул сгустком крови и снова попросил воды.
Я воды дал.
– Потом, когда за нас взялись умные люди, я понял, для чего это все делается. Для денег. Любое преступление имеет смысл, если оно ведет к прибыли.
– Ты теперь богат?
– Достаточно богат, – усмехнулся он. – У меня денег больше, чем кажется на первый взгляд. Другое дело, что мне нет смысла ими хвастаться, смысл не в них самих. Хвастаться – вообще дурной тон. Но живу я очень хорошо.
– Даже сейчас? – изобразил я удивление.
– Нет, сейчас плохо. Жил до вчерашнего вечера хорошо.
– Все меняется, верно, – тут уже я усмехнулся. – Что дальше?
– Дальше мы закончили университет. И не бог весть какой, но закончили. А потом мы переехали в Испанию, и там нас познакомили с остальными.
– С Богатыревыми?
– Да, с ними. Были и другие люди, но они появлялись и исчезали.
– И что вы делали?
– Спускались «вниз», ездили, куда скажут. Из этого получались прибыли, с нами делились. Потом появился новый большой проект, очень большой, здесь, и мы переехали в Панаму.
– Что за проект?
– Кокаин, понятное дело, – пожал он плечами. – Что еще здесь может быть? Только кокаин. С нашими возможностями на нем можно зарабатывать невероятные деньги. Не меньше десяти миллионов на каждой тонне. Скорее всего, больше. И мы сможем делать миллионов сто в месяц.
– Хорошо, об этом чуть позже. Расскажи про этот самый «низ». Это от него тянет холодом?
– Да, от него.
Я выполнил свое обещание. После того как Джонсон закончил говорить, я отвел его к дому Ричи, где приметил открытый душ, и там пленный помылся, пока я присматривал за ним, держа руку на кобуре. Мылся он долго и осторожно, стонал и охал – вода щипала, попадая в раны и ожоги. Там же он постирал одежду, которую Ричи повесил сушиться на проволоку, натянутую между столбами, а самого Джонсона он цепью приковал к столбу веранды, петлей затянув ее вокруг шеи и скрепив двумя висячими замками.
Пока Джонсон мылся, он заговорил со мной всего лишь раз:
– Знаешь что, – он снова посмотрел мне в глаза, – отпусти меня. Я уже ничем не смогу навредить, потому что сбегу на другой край света. А взамен я проведу тебя вниз.
– С чего это?
– С того, что сам ты войти туда не сможешь. Нужен тот, кто тебя проведет. Если я тебя проведу, то меня свои убьют, так что выбора у меня не останется. Так мы можем оказаться друг другу полезными.
– Я подумаю над твоим предложением.
Логики его предложение не лишено, но я слишком далек от того, чтобы верить этому выродку на слово. Скорее он почувствовал, что как-то вывернулся, оказался наверху, и пытается этим воспользоваться. А этого делать не надо. Я для начала сам попробую.
В конце концов Джонсон, получив назад свою не просохшую еще одежду, отправился назад в «зиндан», где Ричи приковал его цепью к швеллеру, проходящему по стене, а затем проделал окошко в двери, через которое можно было за пленным присматривать.
– Теперь все в порядке, – заключил он, отбрасывая прямоугольник выпиленного бензорезом металла. – Будет сидеть, как в Сан-Квентине. Это он?
– В смысле? – не понял я.
– Убил Стива.
– Именно убил не он. Кто это сделал, уже умер, оказывается. Но он убивал других. Стив погиб из-за них всех, так что виновен он одинаково с остальными.
– Что ты с ним вообще собираешься делать?
– Пока держать здесь.
– А потом?
– Потом мы соберем здесь всех, кто виноват в убийствах. Кого поймаем, разумеется. Привезем Гонсалеса, которому они все расскажут. А потом мы их казним.
– Это подходит, – кивнул Ричи. – Подходит, да, сэр, так будет хорошо. Избавиться от трупов здесь не проблема.
Вот и поговорили. А потом я сел в «Соренто» Джеффа и уехал, оставив Ричи охранять пленного.
Вот, в общем, я все уже и знаю. Кто-то специально искал детей-убийц. Японка Сатори отыскала дочь Гонсалеса в Интернете и вышла с ней на связь. Через нее попала в дом. Потом они вместе убили ее мать и брата. И ушли вниз прямо в доме.
Брю что-то узнал после того, как прилетел в Панаму. Что именно – Джонсон не в курсе. Его убили братья Богатыревы, которые, к слову, вовсе не Богатыревы, и не из Эстонии они, и среди них нет ни старшего, ни младшего – они близнецы. Им поменяли имена и документы после того, как их каким-то образом вытащили из психиатрической больницы в России. Они из какого-то поселка городского типа, где-то в захолустье, убили сводную сестру, отчима, мать и соседского ребенка. Ребенка так и не доказали, но они сами рассказывали об этом здесь. Потом их перевезли в Сюррей, потом тоже был университет, Испания, переезд в Панаму.
