Виктория Борисова - Теория невероятности

— Ну ладно, — сдалась Ирина, пододвигая к себе телефон, — но если из постели выдерну — ты будешь виноват!

Вера сидела на кухне у стола и тупо смотрела в одну точку прямо перед собой. В чашке остывал крепчайший черный чай, дымилась сигарета, в сердце, кошельке и списке жизненных перспектив было совершенно пусто.

Время подбирается к полуночи, завтра ей, как всегда, вставать в половине седьмого, но только сейчас она может хоть немного побыть наедине с собой, чтобы подумать о своем житье-бытье — и решить, что делать дальше.

С самого детства Верочка очень любила читать. Сначала — сказки, потом — исторические романы с хитро закрученной интригой. Ей нравился острый и пряный аромат прошедших веков, где если любовь — так до гроба, где женщины прекрасны и утонченны, как изысканные оранжерейные цветы, а мужчины отважны и галантны. Может быть, конечно, это и выдумка, но зато как интересно и захватывающе! Главное — чтобы все закончилось хорошо.

После школы она попыталась поступить в Литинститут, но творческий конкурс не прошла. Пришлось в спешном порядке идти в педагогический, на истфак. Мама уговорила — конкурс там был совсем небольшой, и не стоит терять год, надо получать образование…

Образование она получила благополучно, но в школе надолго не задержалась. Странная девушка с длинными вьющимися волосами и мечтательной, немного отрешенной улыбкой среди предпенсионных теток в костюмах джерси, выглядела совершенно инородным телом.

Потом в ее жизни появился Михаил. Он казался таким надежным, спокойным, основательным… Даже маме он очень понравился.

— Вот какой муж тебе нужен! — говорила она. — Ты у меня, Верочка… не обижайся, конечно, но немножко не от мира сего. А он крепко на ногах стоит, будет и тебе опорой.

И Верочка согласилась. Была свадьба, гости кричали «Горько», и Михаил, раскрасневшийся от выпитого, снова и снова лез целоваться. Поначалу все шло хорошо. Молодые супруги зажили в однокомнатной квартире, доставшейся молодой жене после смерти бабушки. Раньше стояла закрытая, а теперь вот пригодилась… Михаил исправно пылесосил ковры по воскресеньям, ездил на рынок за свежим мясом и молодой картошкой, говорил о том, что надо бы присмотреть участок за городом, чтобы начать дачу строить — с огородом, с банькой, чтобы все свое… На Веру эти разговоры только тоску наводили, но она не спорила.

Через год родилась Машка. Впервые увидев маленькое, красное, сморщенное личико, Вера испытала такой прилив любви и счастья, что не выдержала заплакала. Девочка была удивительно похожа на нее, так что даже врач в роддоме удивлялась — просто копия! А соседки по палате хихикали и спрашивали:

— Вер, ты признайся честно, хоть какой-нибудь мужик рядом был? Или люди уже почкованием размножаться научились?

Крошечная Маша засыпала под сказки Пушкина, радостно дрыгала ножками под «Венгерскую рапсодию», словно пыталась танцевать, и, едва научившись говорить, стала складывать слова в стихи.

Верочка была счастлива, а Михаил почему-то мрачнел и все чаще и чаще заводил разговоры о том, что должна делать «хорошая жена», а чего она делать не должна ни в коем случае. Верочка обижалась, плакала и изо всех сил старалась «соответствовать» — стряпала обеды, убирала квартиру, стирала, гладила рубашки, так чтобы на рукаве у плеча не оставалось складочки от утюга…

А по ночам — плакала в подушку. Плакала оттого, что обеды у нее пригорали, тесто не поднималось и добиться кипенной белизны постельного белья и рубашек не получалось почти никогда.

Но самое главное… Все это она от души ненавидела, казалось, что жизнь проходит мимо, и, убивая время на домашние хлопоты, она с каждым днем все больше отдаляется от чего-то совсем другого, может быть, самого важного. А Миша все равно ею недоволен…

Получалось, что как ни смотри, а Верочка — жена плохая.

Когда она начала писать, дело уже неуклонно шло к разводу. Каждый раз, заставая ее за этим занятием, Михаил напоминал, что белье нестирано, и обед не приготовлен, и вообще, жене и матери не пристало заниматься такой ерундой и тешить себя напрасными иллюзиями! Верочка стала работать тайком, чтобы не сердить супруга, и нередко даже вставала по ночам, урывая от сна короткие часы, когда она наконец-то могла быть самой собой. Писала она довольно быстро, пальцы не успевали за течением мысли, и там, в придуманном мире, сплетались нити сюжетов, и герои преодолевали все испытания, чтобы достойно прийти к счастливому концу…

А в жизни все обстояло совсем иначе. В один прекрасный день Михаил ушел, хлопнув дверью, и Верочка осталась одна. Пришлось искать работу. Она устроилась помощником руководителя (а проще говоря — секретаршей) в небольшую фирму, и теперь каждое утро нужно было волочь сонную Машку в садик, ехать в переполненном вагоне метро, чтобы потом целый день сидеть в офисе.

Мама очень помогала ей — готовила, забирала Машку из садика и безропотно сидела с ней всякий раз, когда Верочке приходилось задерживаться на работе. Но, возвращаясь домой, приходилось наталкиваться на ее поджатые губы, осуждающий взгляд и одни и те же, давно набившие оскомину разговоры. Мама никак не могла простить ей развод с Михаилом и все надеялась, что рано или поздно они непременно должны помириться.

— Вера, опомнись! Тебе уже тридцать, ты одинокая женщина с ребенком. Пора спускаться с небес на землю, пора… О чем ты только думаешь? — часто повторяла она. — Ты пойми, я же ведь тебе только добра желаю!

И пойдет, покатится нескончаемый поток… Про то, что в квартире давно пора бы сделать ремонт, купить новую мебель и стиральную машину. А главное — сколько же можно жить в нищете?

Верочка по большей части старалась отмалчиваться, но иногда, не устояв, вступала в длинный и бесполезный спор. Тогда в ход шел самый главный, последний аргумент — маленькая Машенька.

— Ну что ты можешь дать девочке? Какая же ты мать, если о ребенке совсем не думаешь? Посмотри, в чем она ходит у тебя! Курточка на рыбьем меху, сапожки опять новые надо… А потом ребенку надо будет получать образование, профессию… Ты хоть представляешь себе, какие это деньги? Что ты можешь ей дать? Да ничего! Только свои фантазии. Хочешь, чтобы она повторила твою судьбу? Всю жизнь считала копейки и витала в облаках?

Иногда они даже плакали, обнявшись, и в такие моменты Верочка понимала, что мама — человек в общем-то совсем не злой, что она любит и жалеет их обеих и желает им только добра…

По-своему, конечно. И не может этого выразить иначе.

Зато теперь, по крайней мере, можно было не прятаться, и по ночам и по выходным Верочка частенько сидела за стареньким ноутбуком, купленным по объявлению на квартальную премию. Маленькая Машка ходила по квартире, прижимая пальчик к губам, и наставительно говорила своей кукле: