— Ты — жена того инглиза в коричневой одежде? Человека, который выспрашивал меня о Бессмертном Господине?
Лидия кивнула. Ей очень бы хотелось знать, прислушивается ли Разумовский к их тихому разговору.
— Да, я его жена.
— Он был глупец, — бросил старик. — Искать встречи с Вафар-сагибом может только глупец, и его настигла судьба, достойная глупца.
— Ты рассказал ему?
Сказитель смотрел в сторону.
— Я ничего ему не рассказывал, — резко ответил он, но Лидия знала, что старик лжет. Джеймс не мог не предложить ему денег, а судя по внешнему виду, старик сильно в них нуждался. — Это все мой мальчишка Исак, — тут же пояснил он. — Смышленый парень — так я, во всяком случае, о нем думал. Но когда он не пришел той ночью, я понял, что он нарушил запрет: он рассказал о Вафар-сагибе, а Господин не прощает такой болтовни. — Черные глаза его сузились, тихий голос стал подобен шелесту шелка. Лидии пришлось склониться к старику, почувствовав его дыхание, пахнущее крепким кофе и гнилыми зубами. — Вафар-сагиб был господином этого города, еще когда был жив мой прадед. Он знает, когда о нем говорят на улицах, даже при свете дня. Когда инглиз спросил меня о нем и предложил мне деньги… к которым я, конечно, не притронулся, — добавил он, повысив голос, — я испугался. Я пришел сюда, где меня не увидят те, кто ему служит. Теперь все говорят о хортлаках, афритах и гола, которые бродят за городом среди могил и кипарисов, возле гробницы Хасим Аль-Байада, останавливают путников и убивают их во тьме…
— Где эта гробница? — спросила Лидия, понизив голос и надеясь, что Разумовский их не слышит.
— Ты глупа! — Сказитель вскинул руки, черные глаза вспыхнули гневом. — Ты так же глупа, как и твой муж! Поди прочь и не спрашивай больше, пока тебя не настигла такая же судьба!
— Я не пойду туда ночью… — начала было Лидия, но старик, не слушая, потрясал сухими узловатыми кулаками:
— Прочь! Убирайся! Говорю тебе, что твой муж мертв!
Она вздрогнула и пошатнулась, вставая. Разумовский немедленно поддержал ее. Сзади послышался вскрик Маргарет.
— Оставь меня, неверная шлюха! — визжал старик. — Как ты посмела прийти в это святое место и осквернить его!
— Но я…
— Пойдемте, — мягко сказал князь, увлекая Лидию к воротам. — Все равно вы здесь больше ничего не узнаете.
Лидия беспомощно оглянулась. Сказитель выкрикивал что-то, обращаясь к продавцу четок, и хотя Лидия мало что могла рассмотреть в подробностях на таком расстоянии, она знала, что старик тычет пальцем в ее сторону.
От обиды и усталости к глазам подступили слезы.
— Извините его, мадам. — Это был мужчина в желтом тюрбане, поджидавший их в голубоватой тени мраморной колоннады. Он шагнул к ним и поклонился, но у Лидии возникло ощущение, что человек этот здесь весьма влиятелен. — Этот сказитель — старик, и для него все, кто одевается, говорит и ест иначе, чем это делали его предки, суть творения иных богов, созданные, чтобы смущать род людской.
Лидия остановилась, вгляделась. Седеющая борода, живые умные глаза. Теперь незнакомец уже не казался ей стариком. Одежда его пахла табаком и кухней.
— Прошу прощения, если я… Право, я никого не хотела обидеть.
— Он очень напуган, хамам, а испуганный человек легко впадает во гнев. Он клянется, что его преследуют демоны, обитающие в этом городе, и боится оставаться один — даже во сне. Спит здесь на пороге кухни. Не судите его строго. Он верит в это.
— Я не сужу, — сказала Лидия, вспомнив черные пропасти улиц после полуночи. Прошлой ночью ее донимало странное пение под окнами, похожее на тоненький тоскливый вой. Лидия поднялась с постели (а может, ей только приснилось, что она поднялась) и долго всматривалась в темноту за решеткой. Ночь казалась пустой. Сзади ворочалась и вздыхала во сне мисс Поттон…
— Он говорил о… гола, обитающих возле гробницы некоего Хасим Аль-Байада. — Она тщательно выговаривала иноязычные слова, мысленно благодаря Джеймса, кое-чему научившего ее за десять лет.
Святой человек нахмурился, поколебался немного, затем сказал:
— На западе Африки — в Марокко и Тунисе — этим словом («гола») называют демона женского рода. Прекрасная женщина с козлиными ногами. Она сманивает путников с дороги, пьет их кровь и ест их плоть.
— Женщина? — повторила Лидия.
Антея Фаррен. Она тоже может что-нибудь знать о Джеймсе.
Он кивнул.
— Хасим Аль-Байад был имамом этой мечети… — Мужчина указал на парящую в небе стройную каменную громаду. — Много поколений назад. Его гробница была долгое время почитаема, но теперь редко кто ходит туда, ибо находится она далеко за Адрианопольскими воротами, к северу от большой дороги. Вы узнаете ее по остаткам железной ограды, хотя от самой гробницы уже мало что осталось — один лишь могильный камень. Но если вам дорога ваша жизнь, хамам, и если вам дорога ваша душа, не ходите туда одна или после захода солнца.
Лидия была поражена даже не столько тревожным выражением его глаз, сколько тем, что предупреждение он сделал ей, а не князю — ее защитнику и спутнику. Она покачала головой и сказала:
— Не буду. Обещаю вам. — Двинулась к Разумовскому, но тут же вернулась. — Позволяется ли… — неуверенно спросила она, — заказать молитву? За человека, который в беде… Он не мусульманин, — виновато добавила Лидия — и мужчина в желтом тюрбане улыбнулся.
— Нет в мире чуда более великого, чем дождь, — молвил он. — А как сказал пророк Иса: дождит и на праведных, и на неправедных. Подайте милостыню первому нищему, которого встретите. Я помолюсь за вашего друга.
— Спасибо, — сказала Лидия.
«Говорю тебе, что твой муж мертв!» Поддержать беседу с князем, пока они шли к экипажу, Лидия была уже не в силах.
После полудня Разумовского ждали дела в посольстве, поэтому сопровождать Лидию и Маргарет на кладбище он не мог. Однако князь настоял на том, чтобы дамы воспользовались его каретой и его слугами.
— Эти дубины стоеросовые все равно просидят весь день в кофейне за домино, пока я там буду беседовать с министром транспорта, — сказал он за ленчем. — А когда вернетесь, пришлите их ко мне.
Беседа шла в ресторане неподалеку от железнодорожного вокзала. Лидия сначала пыталась протестовать против широкого жеста Разумовского, но в конце концов пожала обеими руками его огромную лапу и поблагодарила от всего сердца, чувствуя при этом, что выглядит ужасно. Утром Лидия прикладывала к лицу лед, но пожалуй что без особых результатов.
«А теперь станем выглядеть еще хуже», — подумала она, надевая очки, стоило князю удалиться.
