— Ладно, возвращайтесь на палубу, — велел мне капитан. — Я сейчас приду.
Он встал из-за стола и начал застегивать китель.
Когда я поднялся на палубу, то увидел, что незнакомец по-прежнему сидит на бочке. А поскольку слух о нем разошелся по кораблю, вокруг него собралась вся команда — разве что за исключением рулевого, который остался на своем посту. Тут появился капитан, и толпа немного расступилась, пропуская его вперед. Какое-то время он молчал, осматривая чужака, а тот безразлично поглядывал на него в ответ, словно капитан был часами на его цепочке.
— Итак, уважаемый, как вы сюда попали? — спросил капитан.
— Я часть вашего груза, — ответил незнакомец, одарив нас злобным взглядом.
— Часть груза, черт бы вас побрал? — вскричал капитан с внезапной яростью, поскольку, видимо, подумал, что чужак смеется над ним. — Вы не значитесь в моих фрахтовых накладных.
— Я контрабандный груз, — ответил незнакомец. — Но вы не бойтесь. Мой дядя — великий хан Татарии.
Пару минут капитан сверлил его своим взглядом. Так мог смотреть только он, и клянусь, любой из смертных усох бы от этого до размеров блохи. Однако странный незнакомец все так же колотил по бочке пятками и поглядывал на небо. Нас это начинало раздражать.
— Я не могу считать вас частью груза, — в конце концов произнес капитан.
— О, нет, — ответил незнакомец. — Я контрабанда. Обычная контрабанда.
— Как вы оказались на борту?
При этом вопросе незнакомец вновь посмотрел на небо и будто забыл о нашем присутствии.
— Довольно! — взревел капитан. — Не надо играть со мной в молчанку и вести себя, будто вы — мамаша Шиптон на березовой метле. Как вы оказались на борту моего корабля?
— Я поднялся на него, — ответил незнакомец.
— Поднялись на борт? Где вы прятались?
— Внизу.
— А почему вы не остались там?
— Мне захотелось на свежий воздух. Понимаете, у меня деликатные проблемы со здоровьем. Я не могу оставаться долго в ограниченном пространстве.
— Нактоуз[1] мне в глотку! — сказал капитан, а это было его любимое ругательство, когда он чувствовал тревогу. — Нактоуз мне в глотку! Что же это вы за тип такой деликатный, я вас спрашиваю? Короче, слушайте меня! Отныне оставайтесь на этом самом месте, иначе ваша деликатность нарвется на мою. У него деликатные проблемы! Вы только подумайте!
— Хорошо, — спокойно ответил незнакомец. — Я останусь здесь
Его признание о деликатных проблемах со здоровьем получилось довольно комичным, и не будь мы так удивлены и напуганы, то, наверное, катались бы по палубе от хохота.
— Как же вы жили, пока сидели в трюме? — спросил капитан.
— Очень посредственно.
— Но как? Что вы ели и пили?
— Уверяю вас, ничего. Чтобы избавиться от голода, мне приходилось…
— Ну, ну?
— Сосать свои пальцы, как это делает полярный медведь во время зимней спячки.
С этими словами он сунул в рот два больших пальца - а это были необычные пальцы, поскольку каждый из них едва бы вместился в рот нормального человека.
— Вот, — с глубоким вздохом произнес чужак, вынимая их и показывая нам. — Когда-то это были пальцы! А теперь от них почти ничего не осталось.
— Нактоуз мне в глотку! — прошептал капитан, а затем добавил громким голосом: — Тоскливо вам жилось. Но зачем вы взошли на борт моего корабля? И куда вы направляетесь?
— Я хотел совершить бесплатный круиз — решил немного поплавать туда и обратно.
— А мы-то тут при чем? — спросил капитан.
— Вы мне теперь как братья, — объяснил незнакомец и, спрыгнув с бочки, словно кенгуру, протянул капитану свою лапу для рукопожатия.
— Нет, — ответил тот. — Я этого не буду делать.
— Не будете? — сердито вскричал незнакомец.
— Мне контрабандный груз не нужен. Я честный капитан торгового судна и ничего не скрываю от своей команды. У меня на борту нет капеллана, который мог бы помолиться о спасении вашей души и восстановлении здоровья, имеющего столь деликатные проблемы.
— И что вы намерены…?
Этот странный тип так и не закончил фразу. Он жутко сморщил рот и с силой выдохнул воздух, произведя свистящее шипение. Нас удивил не трюк с дыханием, а явно различимый дым, который вдруг вырвался из его рта. Причем, это видел не только я, но и остальные члены команды.
— Послушайте, капитан, — произнес незнакомец, запрыгнув на бочку с водой.
— Говорите.
— Я думаю, будет лучше, если вы дадите мне немного мяса и галет, а затем напоите королевским кофе. Только королевским, слышите! Хотя я не откажусь и от бренди, потому что это лучший напиток в мире.
Я никогда не забуду возмущенный взгляд капитана. Однако он пожал плечами и сказал:
— Даже не знаю, что делать с вами. Не выбрасывать же вас за борт.
Пассажиру дали мясо, галеты и кофе. Он проглотил все это в один миг, с большим удовольствием выпил кофе, а затем сказал:
— Вы, капитан, великолепный кок. Примите мои комплименты.
Наш капитан посчитал его слова оскорблением. Он страшно разозлился, но ничего не ответил. Просто странно, какое ужасное впечатление произвел на команду этот жуткий незнакомец — он не походил на обычных и смертных людей. Никто не смел ему перечить. Наш капитан слыл дерзким и смелым человеком, но интуиция подсказала ему не связываться с этим неприятным пассажиром, и с той поры он старался не замечать его и не упоминать о нем в разговорах.
Время от времени они иногда перекидывались парой фраз, однако это нельзя было назвать общением. Чужак жил на палубе и спал на бочках. Он больше не желал спускаться вниз, так как, по его словам, провел в трюме слишком много времени. В принципе, он не создавал особых проблем, но ночная вахта охотно обошлась бы без его присутствия — особенно на пике ночи, когда весь океан становится местом печали и одиночества, а до ближайшего берега тысячи миль.
В этот тихий и полуночный час, когда ни один звук не нарушает безмолвия водных просторов — если не считать свиста ветра в снастях и случайных всплесков волн у борта корабля — мысли моряков уносятся в далекие дали: к родным местам, друзьям и любимым женщинам, которые остались за чертой горизонта.
Что окружает моряка? Впереди долгий путь, вокруг безбрежный океан, а под ним — бездонные глубины. Такая неопределенность навевает особый тип мыслей, и неудивительно, что многие из нас становятся суеверными людьми. В такие мгновения пространство и время теряют свой смысл, а чувства обостряются до страшной интенсивности.
Но именно в эти минуты незнакомец вставал на бочку и, поглядывая то на небо, то на океан, начинал насвистывать ужасные и дикие мелодии. Плоть матросов свивалась в узлы и стонала от тоски при этих кошмарных звуках. Ветер аккомпанировал ему жутким воем. Мачты скрипели, звенел такелаж.
