— Я никого не убивала! — девушка в отчаянии сжала кулачки, на глазах выступили слезы, и я почти поверил, что она говорит правду. Почти.
— Допускаю, что не вы сами. Это может быть ваш сообщник, друг-приятель, которому вы рассказали в приступе оскорбленного самолюбия о своих злоключениях, и парень решил отомстить за вас.
— У меня нет никакого парня. И не было с самого возвращения, — глухим голосом произнесла Тояна, в бессилии опустив руки. — Делайте, что хотите. Больше мне сказать нечего.
— Жаль, что разговора у нас не получилось, Татьяна Михайловна, — сказал я и вышел в прихожую.
Тудегешева так и осталась стоять возле стола, невидяще глядя мне вслед.
Я прикрыл за собой входную дверь, посмотрел на часы — без пяти минут семь — и решительно шагнул в номер гостиницы. Едва отдышавшись от перехода, услышал стук в дверь — лейтенант снова оказался точен и вдобавок хорошо воспитан.
— Денис Анатольевич, — начал он с порога, — у вас в Сибирске опять труп!
— Чей? Когда? — Возникло ощущение, что меня только что профессионально обвели вокруг пальца.
— Ваш друг майор Ракитин передал, — с готовностью докладывал Акай, — что сегодня рано утром найдено тело некоего Есаулова Игоря Федоровича, генерального директора объединения «Сибирьгеология».
— Где?
«Как кутенка несмышленого провели! Доктор Ватсон отдыхает, блин!»
— В каком-то доме отдыха. «Синий утес», кажется…
— Как он умер?
— Подробности мне не сообщили, — Кыдыев виновато развел руками.
— Быстро! — решился я. — Едем к Тудегешевой! Надеюсь, ваш решительный майор еще не наломал там дров.
Акай — умница! — не сказал больше ни слова до самого дома на улице Советской. Люблю понятливых и шустрых. Но мы все-таки опоздали. Когда въехали во двор, из знакомого подъезда уже выходили оперативники с совершенно растерянными физиономиями, в том числе и мои крестники из наружки. Последним в полном камуфле и бронике вывалился наружу здоровенный мужик, увидел нас с Кыдыевым и рявкнул:
— Какого дьявола, лейтенант?! Это что, розыгрыш? Вы за это ответите!
— В чем дело, господин майор? — Акай был искренне удивлен наездом.
— В том, что это не та квартира! Вы дали неверный адрес местонахождения объекта, в результате чего группа захвата в полном составе напрасно потеряла тридцать минут драгоценного времени! Я уже не говорю о моральных убытках… — продолжал бесноваться Бийчанинов.
Я не стал слушать их перепалку, а прямиком направился к подъезду, предъявил хмурому спецназовцу служебное удостоверение и прошел внутрь.
Знакомая темно-желтая дверь была приоткрыта, и возле нее топтался еще один опер в штатском. Ему я тоже показал корочки и поинтересовался:
— Что тут все же произошло?
— Наоборот, капитан, — хмыкнул оперативник, — здесь ничего не произошло.
— Это как?
— А ты зайди, посмотри, — кивнул он на дверь и начал спускаться вниз по лестнице.
Я с усилием открыл явно приржавевшую в петлях дверь и шагнул в полутемную прихожую. Под ногами захрустела осыпавшаяся с потолка штукатурка. В гостиной, еще недавно такой уютной и обжитой, не было и следа мебели. Лишь по углам валялись какие-то обломки да щепки, а со стен свисали бесцветные лохмотья, бывшие буквально полчаса назад нарядными веселыми обоями. Та же картина запустения и гнили встретила меня в спальне и на кухне. Это помещение пустовало как минимум лет тридцать! Но ведь не приснилась же мне Тудегешева?! В отчаянии я просканировал квартиру вторым зрением, но и оно не изменило восприятия. Но если это не морок, тогда значит мороком были встреча и разговор с Тояной! Мощный, тщательно продуманный, многофункциональный и многослойный морок. Произведение магического искусства. М-да, Дмитрий Алексеевич, паранорм ты наш, защитник светлых сил, и как оно теперь в дерьме сидится, ничего?
Я еще раз чисто механически обошел «нехорошую квартиру» и вдруг в спальне на подоконнике наткнулся взглядом на какой-то черный комок. Но лишь взяв его в руки, понял, что это камень, похожий на обломок черного базальта. Я повертел находку в пальцах и уже собирался выбросить, но тут неожиданно услужливая память выдала ассоциативный ряд: черный обломок — черная скала — черная стела. Капище Двуликого! Вот на что был похож камень: на кусочек Колодца Тьмы!
Не сознавая до конца, зачем мне это нужно, я сунул камешек в карман куртки и вышел из квартиры.
Обратный перелет до Сибирска я проспал как убитый. Не подействовали ни яркий свет, ни шумные нефтяники, праздновавшие окончание двухнедельного запоя и начало очередной вахты, ни даже навязчивый российский авиасервис, независимо от времени суток предлагавший осоловевшим пассажирам то прохладительные напитки, то еду, то бесполезную информацию о полете и эвакуации «в случае чего». Я заснул еще до того, как самолет вырулил на полосу, и мне приснился золотой восход над синими горами. Первый приятный сон за последнюю неделю.
Проснулся я опять же сам, едва шасси коснулись бетонки родного Богашевского аэропорта. И хотя весь перелет длился от силы два часа, я почувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Не понадобились никакие дополнительные ухищрения, вроде самоконцентрации, вдыхания праны или «мышечной волны». Похоже, мой организм становился все более независимым от сознания, и я не знал, радоваться этому или нет. Невидимая внутренняя перестройка продолжалась на всех пяти доступных мне теперь энергетических уровнях. Я даже начинал немного побаиваться себя. А вдруг в критической или просто сложной ситуации невольно отчебучу такое, что потом буду горько жалеть? Хотя нет, вот жалеть-то как раз и не буду — я заметил, что в последние двадцать четыре часа совершаю любые действия без оглядки на совесть и прочую этику, первые места в сознании занимали теперь совершенно другие категории. И не скажу, что со всеми я был согласен безоговорочно.
На выходе с летного поля меня ожидал приятный сюрприз в виде служебной «ауди» с улыбчивым и разговорчивым водителем Мишей.
— С благополучным возвращением, Дмитрий Алексеевич! — радостно расплылся он, забирая у меня сумку и услужливо открывая заднюю дверцу. — Заждались тут вас. И господин майор, и даже господин комиссар дважды спрашивал — сам слышал.
— И как же он спрашивал? — ничтоже сумняшеся поинтересовался я, усаживаясь в прохладный салон.
— Где, говорит, мол, черти носят этого фантазера? — с готовностью процитировал Миша любимого начальника. — Какого, мол, рожна ему понадобилось за казеный счет в горы лезть?
