до трех утра. Не ожидал, что ты столько выдержишь, – отметил он и отпил кофе.
Его некоторая бесцеремонность раздражала строго воспитанную Энн, но вместе с этим словно снимала с нее обязательство быть вежливой.
– Я не совсем понимаю, зачем это все. Я знаю, что у меня нет пары лет в запасе, чтобы преуспеть в тренировках.
– Нет, но уроки самообороны и нападения пойдут на пользу, если ты запомнишь их. Упражнение с мячом я считаю самым важным, поверь, когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это.
Доедали завтрак они в молчании. Лишь Маркус время от времени смотрел на нее, и его взгляд Энн ощущала так буквально, словно бы он скользил по ней своими огромными ладонями.
– Прогуляемся до озера, а потом – круговая пробежка.
После этих слов Энн готова была взбунтоваться, но, видя хитрое выражение лица вожака, молча последовала за ним. Они побежали вдоль кромки воды. Маркус не гнал вперед, выдерживая комфортный для нее темп.
– Ты знаешь, что ты очень красивая? – вдруг сказал он, повернувшись к ней.
От неожиданности Энн сбилась, останавливаясь, и хрипло ответила:
– Ты слишком прямолинеен, Маркус.
– Я слишком прост на твой вкус?
Она промолчала, не зная, что ответить.
– Жизнь коротка, Анета. Я так устроен: если чего-то желаю, то говорю и добиваюсь. Ты мне понравилась, едва я тебя увидел там, в лесу. Разве плохо открыто говорить о своих симпатиях? Я не люблю усложнять.
– Что ж. Тогда и я отвечу. Да, ты слишком прост на мой вкус, – отбила Энн, чем вызвала довольный смех Маркуса.
Так прошло два дня. Она просыпалась, шла в кофейню, потом на пробежку с Маркусом, который все время норовил коснуться ее или сказать комплимент, а вечером приходила в зал, оставаясь там почти на всю ночь. Мяч она научилась чувствовать, словно он стал продолжением ее рук. Сидя в темноте, она кидала и ловила его с такой силой, что наутро в укрепленной стене появились округлые отметины. Об упырях и о Праге Энн пока не заговаривала, позволяя стае привыкнуть к ней. Днем она ходила в местные магазины, знакомясь с семьями, покупая какие-то безделушки для себя, тем самым отмечая местный труд. Шварц каждый день уделял ей внимание и после пробежек, охотно рассказывая о своей жизни и расспрашивая о ее. На вечер четвертых суток Маркус не оставил Энн одну в зале, а позвал на бег со стаей, предварительно прочитав небольшую лекцию.
– Я понял, что ты совершенно не умеешь общаться в стае. Поэтому немного расскажу о своей, чтобы в будущем ты не попала в неловкую ситуацию с кем-то другим.
– С другим? Есть другие подобные стаи?
– Есть, но не в Европе. Канада и Америка – вот где наши собратья осели после гонений. Кстати, американские влколаки подарили миру много изобретений, в первую очередь создавая их для себя.
– Например? – заинтересовалась Энн.
– Почти все гаджеты придуманы влколаками для них самих. Например, умные часы, отслеживающие лунный цикл, или пульсометр для знания, когда нужно остановиться и остыть, чтобы не причинить вреда.
– А… – начала она, но Шварц перебил:
– Нет, они не помогут, пока не станет совсем плохо, но я дам контакт вожака из Торонто, возможно, ты сможешь их убедить.
– Хорошо. Так что там с правилами?
– Ты не можешь подойти к незнакомой стае, если не представлена в человеческом обличье, это считается нападением. Я понимаю, ситуации бывают разные, но постарайся так больше не делать. Влколаки вправе укусить чужака, ступившего на территорию без разрешения. Чтобы это разрешение получить, нужно всего-то остановиться возле кромки леса и провыть. Так тебя услышат и придут знакомиться.
– Я запомню.
– И еще, никому никогда не давай нюхать свое брюхо или хвост, если только это не твой сексуальный партнер. Так ты заявляешь, что готова буквально на все.
– Ты! Наглый, бессовестный! – Энн не на шутку разозлилась и замахнулась с намерением ударить как можно сильнее, но он ловко перехватил ее руку. Она вывернулась из его хватки, как он учил, и Маркус улыбнулся.
– Научилась. Жду тебя в лесу.
Энн вернулась в шале. Разделась и, трансформировавшись, выпрыгнула в альпийскую темноту. Буйство ароматов окружило ее, как и ощущение свободы. Светлым пятном она помчалась в лес, решив хотя бы на эту ночь забыть об упырях и всех ужасах, которые ждут ее дома. Сейчас она просто была подобна ветру – вольной и по-настоящему собой. Стая уже дожидалась ее и, завидев, как она спешит к ним, одобрительно завыла. Энн задрала башку к небу и присоединилась к их голосам, на бегу едва касаясь лапами лесного мха.
Бег со стаей стал для нее самым прекрасным занятием в жизни. Несколько десятков волков неслись по горному склону, поросшему густым диким лесом. Неистовый гон, комья земли и хвои под лапами, тишина защищающих их каменных вершин и луна, благоволящая их натуре. Они летели, как лунные тени. Все вокруг забылось, и остался только момент полного присутствия здесь и сейчас. Чувство счастья наполнило разум, дыхание стало глубоким и ровным.
Сердца стаи бились в унисон, словно барабаны древних ритуалов, сопровождая дикий танец под звездным сводом. С каждым метром, преодоленным вместе, они становились еще слаженнее. Это был не просто физический бег, а нечто большее: танец души и тела, которые соединились в одно целое с дикой природой вокруг.
Следующим утром в кофейне Энн увидела объявление о празднике на главной площади, и почему-то этот факт очень ее порадовал. Фрау Миллер за несколько дней превратилась для Энн чуть ли не в родную тетушку, зато ее дочка Луиза, невзлюбившая Кинских с первой встречи, осталась при своем мнении. На тренировках она старалась всячески задеть Кинских не только физически. Фрау Миллер же, едва Энн заходила в заведение, уже ждала ее с кофе и с теплым, посыпанным сахарной пудрой кайзершмарреном [52], к которому прилагался яблочный джем. Последнее блюдо она всегда обходила стороной ввиду огромной калорийности, но частые обороты в зверя и интенсивные физические упражнения вызывали жуткий голод. Энн готова была съесть даже теленка, не то, что жирный австрийский десерт.
– В понедельник будет большой праздник – Духов день [53]. Он государственный, поэтому все отдыхают. Тренировки тоже отменяются.
Маркус объявил это во время субботней пробежки.
– Хорошо.
– Пойдешь на праздник со мной?
Энн остановилась и, упершись руками в колени, восстанавливала дыхание, так как до этого они бежали в гору.
– В чем подвох?
– Никакого подвоха! – улыбнулся Маркус.
Протянув руку, он бережно заправил за ухо прядь волос, которая во время бега падала ей на
