В проходе начинало светлеть. Где-то наверху, в паре витков от нас, горело что-то вроде факела, и мы стали стараться идти тише. Юлий вдруг остановился, торопливо зашарил в карманах и достал… палочку.
— Я так понял, они тут подобное любят, — пояснил он на мой вопросительный взгляд. — Нигде раньше не видел, чтобы с невидимостью на щиты заморачивались, но мало ли. Не мешает подстраховаться.
— А сигналки? — Я вдруг вспомнила, что они существуют, что они очень просты как заклинания и используются повсеместно, и что мы совсем о них н подумали, по крайне мере, я.
— Были на входе в башню и потом на четвёртом витке. Восемь ступеней по сигналке на каждую. Не бойся, у меня от них специальный амулет имеется.
Я идиотка.
— Подождите, вы ещё и витки считали?
— Ступеньки. Витки в такой темноте посчитать невозможно. Это теперь я разделил, когда стало светлее. Виток — примерно двенадцать ступенек, хотя здесь всё очень криво и совсем уж точно сказать нельзя.
— Зачем? — тупо спросила я.
— Чтобы при побеге это знать. Не бойся, научишься.
Я просто не нашла, что ответить, а из-за понимания собственной глупости не смогла даже возмутиться. Да и если бы смогла, это было бы ужасно неуместно.
Мы пошли дальше, очень медленно, и Юлий на каждой ступеньке подолгу водил палочкой перед собой. Однако палочка ни на что не наткнулась, и вскоре перед нами возникла лесенка, а над нами, так низко, что можно было дотянуться рукой, — широкий люк. Открытый. Из него лился тёплый подрагивающий свет, и над ним кто-то был.
Юлий, конечно же, сунул туда палочку, предварительно поводив у краёв люка какой-то цепочкой, амулетом против сигнальных чар.
— Щит, — сказал он, — обычный.
— И что ты предлагаешь?
Он задумался, но ненадолго.
— Мы можем выманить охранника. Пока он будет выходить, он снимет щит, и ты одна проникнешь наверх. Люк для этого достаточно широкий. Я же уведу охранника подальше вниз, узнаю или отберу все ключи и просто всё важное, что найду, и либо сотру память и вернусь с ним, либо, если не получится, убью, выпью и вернусь под его личиной. Если Сани и Теана в этой башне нет, то предпочтительнее стереть память, но тут уж как получится. В крайнем случае выпустим тех, кто там сидит, добьём остальную охрану и смоемся, оставив за собой бардак и бунт сбежавших. Но это тоже нехорошо, весь замок переполошится, и неважно, что вместе с тем и отвлечётся от нас. Предупреждая вопросы: во-первых, если не удастся оставить жить охранника, то без бунта нельзя никак, потому что о гибели охранника станет известно сразу, у них специальные датчики есть. Во-вторых, я, конечно, не помню, чтобы тайной службе попадался ещё кто-то, кого могли бы притащить сюда, но если найдём, то действуем по плану с перебитой охраной и бунтом.
Пояснения я слушала вполуха, хотя знала, что потом буду ругать себя за невнимательность, и спросить хотела совсем о другом. Вернее, переспросить.
— Выпьете?
Он посмотрел на меня очень удивлённо. Потом сообразил, очень тяжело вздохнул и объяснил, почти как маленькой:
— Привыкнешь. В тёмной магии нет ничего такого, в смысле, нет ничего особенно ужасного. Это просто способ обратить смерть врага себе на пользу, а в некоторых случаях даже просто способ не оставлять трупов. Я же его всё равно убью, правда? Вот если бы я убивал людей просто для того, чтобы выпить, было бы другое дело. А так… В некоторых западных странах тёмные дисциплины практикуются свободно и являются почти что отдельными науками, правда, с использование жизней животных, а не людей.
Если он хотел меня этим успокоить, то так уж и быть, успокоил. Но вряд ли я когда-нибудь начну воспринимать тёмную магию нормальным явлением, а такое использование чужой смерти — тем более.
Не после мамы.
— Ну ладно. Начинаем?
— Начинаем. Стой тут, чуть в стороне, начнёшь лезть только тогда, когда охранник спустит ногу в люк, и залезешь как можно быстрее. Но не забывай об аккуратности, а то пнёшь его ещё ненароком.
Я встала в указанном месте и с сомнением посмотрела в люк.
— Только… он же спрыгнет.
— Не спрыгнет. Я ему не дам.
Я не смогла представить себе, как он это сделает и не спалится, но ни спрашивать, ни мешать не стала.
Юлий достал из кармана какую-то мелкую блестящую штучку и с размаху кинул вниз. Она заскакала по лестнице, стуча и позвякивая. Мы затаились. Сверху кто-то выглянул, закрыв своей тушей свет. Мужчина, человек, высокий.
— Бред какой-то, — сказал он и отошёл обратно.
Юлий не расстроился. Его блестяшка заскакала обратно, теперь выделывая немыслимые кульбиты и звучно врезаясь в стены и потолок. Упала на самом-самом краю ступени, рядом со столбом.
На этот раз никто даже не выглянул. Юлий задумался.
Я же обратила внимание на его приманку. При ближайшем рассмотрении она оказалась не амулетом, как я вначале подумала, а брошью в виде янтарного цветка с металлическими листьями, с которых свисали металлические же палочки, мелкие и заострённые. Вернее, должны были свисать, а сейчас разметались в разные стороны — они крепились на колечках и свободно болтались, и поэтому сейчас издавали больше всего шума.
Брошь была какая-то смутно знакомая. Я попыталась вспомнить, где же могла её видеть. Не преуспела. Зато вспомнила, кто из запомнившихся мне дам в большом количестве носил янтарь.
— Зачем Отрядам Будущего воровать украшения царской фаворитки? — подозрительно спросила я у Юлия.
— Я не воровал, — быстро ответил он. — Так получилось.
— Серьёзно?
— Я подобрал, — неохотно сказал он, и я поняла, что да, он действительно спёр эту брошь. — Думал следилку навесить, и чтобы Саня вернул, мол, нашёл упавшую. Но у меня начались проблемы и не получилось. А сейчас вот пригодилась. Не думаю, что они помнят все её украшения, но заподозрить, что это я притащил, а не кто-то из дам обронил случайно, они не смогут. Подожди, — он вдруг посмотрел на меня с не меньшим подозрением, — а откуда ты знаешь, что это её брошь?
Твою ж мать!!
Так. Это должно быть убедительно и максимально честно.
— Я больше ни у кого не видела янтаря в столице. А у неё видела, причём что-то то ли похожее, то ли как раз такое. У неё запоминающиеся наряды.
Прозвучало, наверное, странно. Странно. Но где обычная студентка может увидеть фаворитку царя — вариантов уйма, так что для серьёзных подозрений этого мало.
Но — нужно быть куда осторожнее…
— Да уж, — улыбнулся Юлий, — она любит этот камень. Она же из Лие.
Если он что-то и заподозрил, то виду не подал.
Мне почему-то вспомнился лийский лит, который я нашла в деревне и обронила при перелёте через реку. Могла она?…
О боги, зачем я сейчас думаю об этом?
Охранник же всё никак не подходил и не подходил, как будто вообще ничего не слышал. Я не была удивлена — наверное, странно было бы, наоборот, если бы такой дешёвый трюк действительно сработал. Но Юлий Сердвеевич считал иначе. На этот раз металлические листья заскрежетали по камню, съезжая вниз по стене. Совсем легко, сами даже не погнулись, но очень противно.
— Да спустись уже, — лениво сказал кто-то наверху. Его голос звучал так, как будто сам он от люка отходил подальше.
— Почему я? — последовал закономерный вопрос.
— А ты стоишь ближе.
Сверху что-то забряцало, зашуршало.
— А вдруг там снова та дрянь, ну, как в тринадцатом году? Иди ты в жопу, а?
— Так господин советник в тринадцатом году всё и почистил.
Советник? Они это ради заключённых стараются? Или был другой тайный советник? Про моего отчима иногда говорили, что он, возможно, был тайным советником, но он всё отрицал. И как-то раз нечаянно проговорился, что советник всегда был один и тот же.
— А что, — раздался третий голос, хриплый, но весёлый, — у тайной службы всё настолько плохо, что вы уже и дряни какой-то боитесь, да ещё семилетней давности?
Удар, ругань и кашляющий смешок.
Я голос не узнала. Не Теан, это точно, а с остальным подпольным контингентом я не имела чести быть знакомой. Даже с Тиоссанири-элем, хотя он часто бывал при дворе. Зато Юлий товарища знал. Он тихо выругался и посмотрел наверх как-то обречённо.
